Идея метакритики 'чистой' любви - Лукьянов Аркадий Викторович. Страница 26

______________ * *) - то, что может быть (лат.). ** **) К этому выводу пришла и аналитическая философия метафизики. См.: Д. Реале, Д. Антисери. Западная философия от истоков до наших дней. Том 4. ТОО ТК "Петрополис", Санкт-Петербург, 1997. - С. 479.

Таким образом, эрос как диалектика оказывается как бы зажатым с двух сторон: со стороны абсолютной полноты бытия и со стороны ничто. Но это и есть как раз именно то, чем так занята метафизика. Диалектика, как видим, свободно парит в пространстве, ограниченном со всех сторон метафизикой. Однако диалектика каждый раз разбивает эту скорлупу и вновь замыкается в нее, как только начинает воображать себя повелительницей нуля и бесконечности. Известно, что сам термин "метафизика" не аристотелевский. Его происхождение случайно. Когда в I. в. до Р.Х. греческий ученый Андроник из Родоса решил упорядочить рукописи Аристотеля и вслед за группой сочинений, относящихся к физике, поместил группу трактатов, посвященных проблемам бытия и познания, то он неожиданно заметил, что все эти работы можно объединить кратким и довольно удачным термином "метафизика" (буквально "то, что после физики"). С течением времени данное понятие приобрело особый философский смысл. Им стали обозначать все высшие вопросы онтологии (учения о началах бытия вещей) и гносеологии (теории познания). Однако данный термин стал употребляться не только как термин, означающий ("первый") предмет философии. Он стал использоваться и в качестве понятия, характеризующего метод философского исследования.* Познание стали называть "метафизическим", если оно опирается не на чувственное созерцание, а на умозрение, на созерцание интеллектуальное. "Метафизическое" познание - это "познание сути вещей, сущностное вuдение, сущностное созерцание".**

______________ * См.: Асмус В.Ф. Метафизика Аристотеля // Аристотель. Соч. в 4-х тт.: Т.1. - М.: Мысль, 1976. - С.5. ** Там же.

Аристотель под "первой философией" или мудростью понимал науку "об определенных причинах и началах".* Это, говорил он, "должна быть наука, исследующая первые начала и причины".** Но Аристотель дает и три других определения метафизике: познание "бытия, поскольку оно бытие"; знание о субстанции; знание о Боге и сверхчувственной субстанции.

______________ * См.: Аристотель. Соч. в 4-х тт.: Т.1. - С. 67. ** См.: Там же. - С. 69.

Наука о мудрости - наиболее возвышенная из всех наук, поскольку она не связана с материальными нуждами, не преследует эмпирические или практические цели. По мнению Аристотеля, философия возникла, когда "к знанию стали стремиться ради понимания, а не ради какой-нибудь пользы".* Поэтому это наиболее свободная из всех наук, "ибо она одна существует ради самой себя".** Таким образом, заключил он, "все другие науки более необходимы, нежели она, но лучше - нет ни одной".***

______________ * См.: Там же. ** См.: Там же. *** См.: Там же. - С. 70.

Метафизика есть радикальнейшая необходимость ответствования на "почему это так", и особенно, на "последнее почему". Именно такой подход к метафизике и представляется нам наиболее интересным, поскольку имеет самое непосредственное отношение к человеку, как существу вопрошающему. В "Пролегоменах ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки" И.Кант развил мысль о том, что метафизика дана уже в самой "природной способности человеческого разума".* Действительно, какие бы мнения нами ни высказывались относительно объективного значения метафизических суждений, вопрос о самой естественной способности к таким суждениям будет всегда оставаться открытым. Другими словами, способность к метафизическим высказываниям, с одной стороны, не должна противопоставляться здравому рассудку, а с другой, составляя часть нашего духовного родового достояния, она, вероятнее всего, не призвана к тому, чтобы стремиться исчерпать все содержание духовной природы человека целиком. Вместе с тем, Кант правильно замечает, что "естественное употребление метафизической способности нашего разума при отсутствии ограничивающей его научно-критической дисциплины запутывает нас в запредельных понятиях..."**

______________ * См.: Кант И. Пролегомены ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в смысле науки. Пер. с нем. - М.: Издательская группа "Прогресс" - "VIA", 1993. - С. 172. ** См.: Там же. - С. 173.

В "Пролегоменах" он, рассматривая причины существования умозрительного разума, констатирует факт абсолютной ненаполняемости "души", даже если последняя и охвачена всеми формами духовно-теоретической ("мышление") и практически-духовной ("нравственность", "эстетическое созерцание") деятельности. Вероятнее всего, природа метафизической деятельности, связанной с созданием метафизических понятий и образов (например, "первоначало", "Абсолют", "абсолютное знание" как образ "Абсолюта"),* коренится в самом смысле и интересе человеческого существования. Человек, начиная свою жизнь, еще не сталкивается с проблемой своего предназначения. Но именно это, еще не наполненное вещами и процессами, его бытие, составляет нечто непередаваемое и непреходящее. Ведь человек по большому счету не связан лишь с одними изменяющимися целями, называемыми конечными, его бытие не ограничивается ими, а, напротив, обратившись к более высоким и часто невидимым для других сферам существования (к примеру, напряженная умственная деятельность и т.д.), он, как возвещают метафизики, обнаруживает "скрытое сердце" в окружающих его предметах. Однако необходимо заметить, что далеко не всякий человек способен удивляться и высказывать метафизические истины, устремляться в "небо", жить в неизвестном и таинственном мире своих грез.

______________ * Об этом идет речь в поздних вариантах "наукоучения" И.Г.Фихте.

Метафизическое познание, несмотря, быть может, на всю свою скрытую укорененность в человеке, не в силах дать удовлетворительного ответа на следующие вопросы: каковы те причины, согласно которым человеческий дух возвышается в своих мыслях над самим собой и видимым миром, строя различные метафизические предположения? Что неустанно побуждает его стремиться к предельным основаниям всякого знания, что даже в частные науки он привносит чувство высокой и возвышенной жизни, несовместимой с картинами нашей техногенной цивилизации? Метафизика действительно этого сделать не в состоянии. Однако, восстановленная в своем первоначальном значении мудрости или науки "об определенных причинах и началах", метафизика уподобляется гиперрефлексии, замыкающейся саму на себя. Метафизик начинает обращать свои мысли на то, почему и как он высказывает метафизические идеи, к чему это в принципе может привести, зачем это нужно, каковы границы данного процесса и т.д. Мы полагаем, что одна из главных причин, побуждающих к метафизическому мышлению, заключается в ощущении противоречивости бытия и существования. Это ощущение заставляет нас страдать, но нельзя при этом смешивать такие понятия, как "страдание" и "несчастье". Ученый, философ или художник по-разному переживают противоречивость бытия, то есть страдают различным образом. И все же Л.Фейербах полагал, что человек нуждается в не знающем скорбей существе в состоянии наивысшего несчастья. В определенной мере это действительно так, и именно "в несчастьях людей рождается бог".* Вместе с тем необходимо заметить, что пребывающему в состоянии повышенной скорби человеку навряд ли будет симпатичным всякое существо (в том числе и относящееся к трансцендентному миру).

______________ * См.: Фейербах Л. Основы философии будущего // Людвиг Фейербах. Основы философии будущего. - М.: Соцэкгиз, 1937. - С. 51.

В самом метафизическом поиске первоначал и первопричин сущего очень много поэзии и скрытой гармонии, заставляющей нас страдать, любить и мечтать. Трудно поэтому согласиться с Фейербахом, когда он заявляет следующее: "Вера в потустороннее есть абсолютно не поэтическая вера". Разве трансцендентное есть только то, что диаметрально противоположно прекрасному и, следовательно, человеческому? Ведь истинно творческий человек постоянно трансцендирует, то есть выходит за пределы тех способов деятельности, которыми он занят. Настоящий физик или лирический поэт - не тот, кто строго ограничен установленными рамками и всяческого рода условностями, но тот, кто непрерывно расширяет свой кругозор, постоянно идет дальше приобретенного опыта. Конечно, нам могут возразить, что подобное трансцендирование есть трансцендирование в пределах человеческого и естественного. Однако человек создавал богов, возгораясь именно чувством трансцендентного, и данный уголок веры он стремился оставить нетронутым, что находило каждый раз отражение в чувстве невысказанного, в чувстве соприкосновения с непостижимым. Кто станет спорить с тем, что метафизическое страдание составляет источник поэзии? Кто будет отрицать позитивное значение для творчества "скорбной прелести воспоминания о том, чего больше нет?"* Но, как говорит Гельдерлин, "человеку так трудно поверить в смерть всего ему дорогого, и, должно быть, никто еще не шел на могилу друга без смутной надежды и вправду его там встретить".**