Введение в социальную философию - Момджян Карен Хачикович. Страница 81

Очевидно, что рассмотренный нами молоток не может - в отличие от человеческих зубов (естественного, а не искусственного происхождения) претендовать на роль анатомической детали человеческого тела, что и позволяет нам отнести его к классу опосредующих объектов действия, с помощью которых передается воздействие субъекта на опосредованный объект5. Именно в этой форме - опосредующего и опосредованного объекта деятельности выступает для нас пока потенциальное различие реальных средств и предметов трудовой активности.

Существует, однако, еще один вариант расширительной трактовки действий, еще одна "трехзвенная" модель ее структуры, о которой следует сказать особо. Согласно ее сторонникам, выделив в социальном действии субъект (человека, фызущего орех) и объект (орех, разгрызаемый человеком), мы не получим полной структурной картины, пока не установим в качестве самостоятельного третьего компонента сам акт разфызания ореха человеком. Иными словами, речь идет о подходе, согласно которому структура действия включает в себя наряду с субъектом и объектом процесс воздействия субъекта на объект, отличный как от первого, так и от второго6.

Не соглашаясь с такой точкой зрения, мы полагаем, что воздействие субъекта на объект представляет субстанциальное свойство субъекта, реализацию присущей ему деятельностной способности, неотделимой от субъекта в той же мере, в какой процесс взросления организма неотделим от самого организма. Принципиально важно понимать, что эта способность к действию, присущая субъекту и отсутствующая у объекта, отнюдь не тождественна самому действию, представляет собой его возможность, которая становится действительностью, лишь соединившись с объектом, на который она направлена. Непонимание этого обстоятельства ведет к неправильной интерпретации деятельности, в которой она перестает быть процессуальным единством субъекта и объекта, субстанцией своих модусов и превращается в нечто производное от субъекта - присущее ему свойство или даже состояние.

Чтобы убедиться в ошибочности подобной позиции, нам следует перейти от абстрактных определений субъекта и объекта действия к рассмотрению реальной связи между ними. Важно понимать, что социальное действие представляет собой не механическое соединение субъектной и объектной сторон, а реальный процесс их взаимоопосредования, предполагающий особые формы связи выделенных компонентов между собой, а также с объединяющим их целым.

2 СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ВСЕ ЖЕ ОБЪЕКТ БЕЗ СУБЪЕКТА

Приступая к характеристике реальных связей социального действия, мы рассматриваем его как органическое целое, не существующее без своих частей и не допускающее их существования друг без друга и вне охватывающей их целостности. Подобный тип связи между компонентами и целым социального действия мы назовем связью взаимоположенности и рассмотрим ее перед тем, как перейти к анализу других типов связи между ними.

Так, взаимоположенность между целым действия и его компонентами означает, что нет и не может быть ни субъектов, ни объектов за пределами социальной действительности, равно как нет и не может быть деятельности, в которой отсутствовала бы хоть одна из образующих его сторон.

Казалось бы, это утверждение противоречит здравому смыслу, не столь жестко связывающему действие, его субъект и объект между собой.

В самом деле, разве сложно представить себе человека, бездействующего или воздерживающегося от действия и при этом не перестающего быть самим собой? Возьмем, к примеру, человека спящего - разве это не тот случай, когда субъект есть, а действий нет? Другой пример: мы знаем, что в уголовном кодексе существует особая статья, предполагающая строгое наказание виновных в "преступном бездействии", т.е. в неоказании помощи, воздержании от действий, которые могли бы предотвратить те или иные несчастья. Ясно, что эта статья, как и любое другое уголовное наказание, может быть применена к человеку, отдающему себе отчет в своих поступках, т.е. к субъекту, способному к осмысленным действиям. Вывод: субъект вполне способен к противоправной бездеятельности, отнюдь не тождественной исчезновению его "субъектности", освобождающей от наказания.

Руководствуясь такой логикой, некоторые авторы рассматривают действие как одно из возможных состояний субъекта, производных от его сущности и как бы безразличных к ней - в той мере, в какой химическая сущность воды безразлична к ее агрегатным состояниям. В самом деле, вода вполне способна оставаться водой, сохранять свои существенные свойства, находясь в любом из присущих ей агрегатных состояний - выступая как жидкость, водяной пар или твердое тело.

Так же и субъект, полагают авторы, может действовать, а может и бездействовать без всякого ущерба для своей качественной самотождественности, т.е. может существовать вне и независимо от деятельности и от объекта, с которым его - "при желании" - соединяет деятельность.

Ниже, анализируя функциональную организацию деятельности, мы постараемся показать всю ошибочность такого подхода, не понимающего различия между деятельной способностью субъекта и реальной деятельностью, принимающего за нее операциональную активность целереализации, наступающую после фазы целепостановки.

Пока же подчеркнем, что представление о "необязательности" деятельности для субъекта основано на чисто юридических ее трактовках. Что же касается строгой философии, то для нее суждения о "бездействующем субъекте" тождественны суждениям о "негорящем огне" или "несветящем свете". Деятельность есть способ существования субъекта, без которого он представим не в большей степени, чем живой организм, представим вне и помимо обмена веществ со средой.

Все аргументы, направленные против такого подхода, основаны на непонимании природы и механизмов человеческой деятельности, ее типов и видов. Так, с позиций социальной философии спящий человек отнюдь не бездействует - он является субъектом и одновременно объектом (об этом ниже) особой деятельности релаксации, самовоспроизводства, направленного на восстановление жизненных сил.

Столь же ошибочно считать бездействующим капитана, прошедшего мимо судна, терпящего бедствие. В действительности мы имеем дело с вполне сознательной деятельностью по самосохранению, предполагающей уклонение от опасности: конечно, она предосудительна в морально-юридическом плане, но это вовсе не делает ее фиктивной в плане философско-социологическом.

Применительно к таким случаям М. Вебер специально подчеркивал, что действием становится любая активность индивида или индивидов, связывающих с ней свой субъективный "смысл", - не исключая ситуации, когда действие не предполагает специальных усилий для достижения цели, а "сводится к невмешательству или терпеливому приятию"8. Аналогичную оговорку делал П. Сорокин, подчеркивая, что социальные действия могут быть не только "активными", но и пассивными, предполагающими "воздержание от внешних актов" (разновидностью такой пассивности Сорокин считал "толерантные действия", примером которых может быть героическое поведение христианского мученика, стоически переносящего пытки и издевательства при абсолютной внешней неподвижности, естественной для человека, связанного по рукам и ногам9).

Тезис о том, что нет и не может быть субъекта вне и помимо действия, следует использовать и в обратном смысле, утверждая, что нет и не может быть никакого социального действия, которое не осуществлялось бы субъектом носителем субстанциальной способности к целенаправленной деятельности. При этом важно понимать, что в роли такого субъекта могут выступать лишь люди, наделенные сознанием, способные к формам "символического поведения", о которых говорилось ранее.

Конечно, при желании можно подобрать примеры, способные поставить под сомнение и это бесспорное утверждение. В самом деле, ни у кого не вызовет возражений субъектный статус профессора, читающего лекцию студентам. Теперь представим себе, что вместо профессора в аудитории "работает"... магнитофон, на который надиктована очередная лекция. Означает ли это, что мы столкнулись со случаем "бессубъектной" деятельности, или же должны признать субъектом "безмозглый" электрический прибор?