Пепел надежды - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 25

– Он не согласится.

Высоченко снял очки, протер стекла, снова надел.

– Согласится, – почти весело сказал он, – я его постараюсь убедить. Закрой за мной дверь. Когда ночью приеду, я позвоню по твоему мобильному. К моему городскому телефону не подходить. Там автоответчик, он все сам запишет. Только выйдешь за мной очень тихо.

Он взял свой «дипломат» и вышел из комнаты. Серебряков проследовал за ним. В огромных массивных воротах была небольшая дверь. Полковник кивнул на прощание Серебрякову и, открыв хорошо смазанную дверь, вышел. Он прошел несколько метров, когда услышал, как Серебряков гремит замком, закрывая дверь.

Серебряков постоял немного, словно все еще не веря, что они наконец остались одни. И только затем поднялся по лестнице на второй этаж. В кабинете было темно. Полковник после полученного ранения носил очки и не любил яркого света. Поэтому горели только две настольные лампы. А на окнах были тяжелые занавески и жалюзи.

– Оля! – позвал Серебряков девушку. Она в этот момент рассматривала какой-то причудливый нож, лежавший на столике. Девушка вздрогнула и обернулась.

– Мы сейчас уезжаем, – убитым голосом сообщил Серебряков, – а ты остаешься здесь.

– Почему? – спросила она.

– Так надо, – кивнул он, – мы не можем взять тебя с собой.

– Я не хочу здесь оставаться, – торопливо сказала она. – Я поеду к маме.

– Нет. Тебе нельзя сейчас к маме. Тебя найдут и там. Тебя могут найти где угодно, кроме этого дома. Только ты не должна никуда отсюда выходить. Внизу на кухне есть много продуктов, сейчас хлеба привезут, там мука есть, картошка. Телевизор работает.

– Я не хочу оставаться в этом доме, – повторила она, с трудом сдерживая слезы, – мне страшно.

– Пойми ты, – разозлился Серебряков, – за тобой сейчас охоту устроили. И менты всякие, и братва. У тебя на квартире три трупа нашли. Да за твою голову сейчас награду назначат. А ты хочешь уйти отсюда. Как только на улицу выйдешь, сразу тебя и кончат. Или еще хуже сделают. Ты же видела их лица, знаешь, как они тебя мучить будут.

Она кивнула и вдруг начала беззвучно плакать.

– Хватит! – окончательно рассердился Серебряков. – В общем, сделаешь так. Будешь сидеть в доме и ждать нашего возвращения. Чтобы никто тебя не видел. Телефон будет звонить – трубку не поднимай, в дверь постучат – не открывай. Забор здесь высокий, надежный, ворота крепкие, двери хорошие. Чужие здесь не появятся. Ты меня поняла?

Оля кивнула сквозь слезы. Ему вдруг стало ее жаль. Все-таки она была красивой девушкой и всегда такой покорной и ласковой. Он подошел к ней, взял ее руку.

– Ладно, – грубовато сказал он, – не плачь. Я тебе свою пушку оставлю, чтобы тебе не так страшно было.

– Какую пушку? – не поняла Ольга.

– Сейчас принесу. – Он повернулся, спустился вниз, из кармана своего пальто достал пистолет и принес его в кабинет.

– Вот, – показал он девушке пистолет. – Если что-нибудь не так, вот здесь переставляешь предохранитель и стреляешь.

– Я не смогу, – улыбнулась она.

– На всякий случай. – Он вложил пистолет ей в руку.

– А как же ты?

– У наших ребят этого добра навалом. Ничего, – улыбнулся он ей, – если вернемся оттуда, мы с тобой еще заживем. Где-нибудь во Франции домик купим или в Испании. Тебе где больше нравится?

– Мне все равно.

– Тогда в Испании. Там, говорят, еще теплее, – решительно сказал он, обнимая ее и прижимая к себе. Она бросила пистолет на диван.

– Нет, – сказал он предостерегающе, – спрячь, чтобы никто его не увидел. И никогда его не бросай. Это опасно.

– Ты скоро приедешь?

– Конечно. – Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Он и вправду верил, что сумеет вернуться из этой экспедиции, верил, что теперь ему улыбнется судьба. О трех убитых в ее доме он даже не вспоминал. Не думал и о том, что не бывает счастья на крови. Он даже не подозревал, что они видятся в последний раз. А она, словно чувствуя это, все сильнее прижимала его к себе.

Глава 15

Получив разрешение остаться в гостинице и взяв ключи от свободного номера на втором этаже, Дронго решил еще раз осмотреть коридор. Он хотел принять душ, но оказалось, что горячей воды в номере нет. Он разочарованно закрыл душ. Он не был героем, которые любят стоять под ледяной струей воды. Будучи южанином, он совершенно не переносил холода и наслаждался теплом. Даже самая жаркая погода не могла вывести его из состояния равновесия, тогда как уже небольшой холод заставлял его ежиться и терять работоспособность. Тем более он любил принимать очень горячие ванны и стоять под струей воды почти как кипяток.

Умывшись, он закрыл кран и вышел из ванной. Он решил еще раз осмотреть здание. Спустился вниз. На первом этаже номеров не было. Здесь располагались административные помещения, комната для горничных, кабинет директора, комната вахтеров. В конце коридора находились небольшая столовая и кухня. Дронго прошел туда и посмотрел на двери. Здесь был старый мощный замок, и дверь закрывалась изнутри. Он попытался открыть дверь и с трудом сумел это сделать. Затем прошел ко второй двери. Она была заперта на ключ и щеколду. Он посмотрел на нее и вернулся обратно в коридор. Прошел ко входу в гостиницу. Там дежурили уже двое сотрудников милиции и другой вахтер. Все трое подозрительно посмотрели на Дронго. Он приветливо кивнул им и пошел обратно на свой этаж.

Нужно будет еще раз осмотреть коридор, подумал Дронго. Он подошел к двери номера люкс, где был убит консул. Дверь была уже опечатана, и туда нельзя было войти. Постояв у двери, он двинулся дальше. Слева от номера люкс был номер Низаметдинова. Он прислушался. Там по-прежнему работал телевизор, но было слышно, как находившийся в номере Низаметдинов с кем-то разговаривает по мобильному телефону.

Дронго пошел дальше. В конце коридора был номер, где остановился Валидов. Там по-прежнему было тихо. Во втором номере люкс, который находился напротив, тоже ничего не было слышно – очевидно, супруги Токарчук все еще не вернулись в гостиницу. Дальше был номер самого Дронго и еще один свободный номер, в котором, по словам следователя, шел ремонт. Дронго толкнул дверь. Она была заперта. Он прошел дальше. Остановился у дверей своего номера. И решил подняться наверх. На третьем этаже почти из всех номеров было слышно, как работают старые телевизоры. Они шумели, как перегревшиеся моторы. Он направился по коридору. Слева были два номера, в которых жили командированные: в одном – двое сотрудников, прилетевших по делам правительства, в другом – специалист по «государственному имуществу».

Дронго вспомнил про него, с улыбкой подумав, что раньше так называли людей, совершающих хищения в особо крупных размерах. Он повернулся, чтобы спуститься вниз, когда увидел, что из открытой двери одного номера на него смотрит Чумбуридзе.

– Вы здесь? – удивился майор. – Хотя все правильно. Это единственное приличное место, где довольно сносные условия. В остальных гостиницах либо бардак, либо очень дорого.

– Ваши ребята с вами?

– В соседнем номере, – пояснил Чумбуридзе. – У вас есть чай? Заходите к нам, посидим вместе. Наш Керимов только про вас и говорит.

– С удовольствием, – улыбнулся Дронго. – Я забыл свой электрический чайник. Раньше я брал с собой кипятильник, а теперь обычно вожу небольшой чайник. Очень удобная вещь. Но, к сожалению, я его часто забываю дома.

– Заходите, – пригласил Чумбуридзе, посторонившись.

Дронго уже собирался войти, когда дверь напротив открылась и кто-то спросил:

– Мужики, у вас соли не будет?

– Нет, – ответил Чумбуридзе, – соли у нас нет.

– Жалко. – Дверь тут же закрылась.

– Соседи, – улыбнулся Чумбуридзе, – двое сотрудников какого-то министерства из Москвы. Третий день по вечерам пьют в своих номерах. Что им еще делать?

– Это синдром «советских командированных», – сказал Дронго. – Мне рассказывали, как ездили в командировки некоторые делегации из новых государств. Особенно оттуда, где победили так называемые «национальные демократы». Любую пятизвездочную гостиницу такие делегации сразу же превращали в обычную забегаловку. Ходили в спортивных костюмах по этажам, требовали ночью в номера хлеба и водки, опустошали мини-бары, воровали полотенца и пепельницы. В делегациях были, как правило, люди, ни разу в жизни не выезжавшие за границу и впервые оказавшиеся за рубежом. Представляете, как они вели себя, вырываясь из дома?