Пепел надежды - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 63

– Где самолет? – снова спросил мучитель. – Ты ведь нам все равно расскажешь. Я буду отрезать от тебя по кусочку, и каждый твой кусочек прижигать огнем. Ты даже не представляешь, как можно мучить человека. От боли ты будешь терять сознание, умолять меня, чтобы я тебя убил. Ты, конечно, расскажешь мне про самолет, но я уже не смогу остановиться. Твои крики услышит весь аул. Дети будут рассказывать своим детям о том, как страшно умирал их односельчанин. Я даю тебе еще одну минуту. Ты расскажешь нам все или умрешь. А перед этим все равно расскажешь.

Казбек, собрав все свои силы, плюнул кровавой слюной прямо в лицо мучителю. Тот встал и тяжело ударил ногой в живот Казбека. Боль, казалось, разодрала все тело. Казбек не хотел кричать, но не выдержал и громко застонал. Его мучитель выпрямился и, озабоченно обернувшись к своему напарнику, сказал:

– Принеси какое-нибудь полотенце. Он сейчас начнет орать так громко, что его услышат даже в других городах.

Казбек подумал, что сейчас начнется самое страшное. Он мысленно призвал Аллаха помочь ему выдержать самые страшные пытки и умереть мужчиной. Ему было не жалко самолета и потерянных денег. Он, как настоящий мужчина, не боялся смерти. Его пугало только то, что он может умереть, не выдержав пытки. Он не скажет незнакомцам ничего. И не из-за того, что в самолете были деньги, которые ему не достанутся. Рассказав незнакомцам под страхом мучений, где находится самолет, он бы умер для самого себя как мужчина. А мужчине нельзя жить, не уважая самого себя. Это самая страшная смерть, какой только может умереть настоящий мужчина. Отсутствие уважения к самому себе. И именно поэтому он ничего не скажет своим мучителям и умрет с улыбкой на губах. Казбек поднял голову и вдруг начал петь. Громко, радостно, счастливо.

Смуглый зло сузил глаза. Достал нож, опять наклонился над Казбеком.

– Сейчас ты запоешь по-другому, – пообещал он, выпрямляя пальцы пленника. Казбек замер, приготовившись к мучительной боли. Сейчас лезвие коснется его пальцев. Сейчас он почувствует эту невероятную боль...

Глава 38

Они въехали в станицу ранним утром. «Жигуль» долго буксовал на дороге, пытаясь выбраться то из одной, то из другой ямы. Вообще вся дорога превратилась в сплошное мучение. Приходилось вытаскивать машину из очередной ямы, толкая ее изо всех сил. К утру, измученные и уставшие, они наконец доехали до небольшой станицы, которая была расположена в двадцати пяти километрах от Аграханского полуострова.

Станица Александровская была основана еще в начале девятнадцатого века, когда проникновение России на Кавказ столкнулось с нежеланием персидского государства пускать столь опасного конкурента к своим северным границам. Расположенные между двумя империями небольшие лезгинские и азербайджанские ханства должны были выбирать, к кому именно обращаться за помощью. Северные области сделали выбор в пользу России, южные остались в составе Персии. Именно тогда в этих местах возникла станица Александровская, ставшая одним из форпостов военного присутствия России в этом регионе.

Спустя почти двести лет история начала повторяться. Жители станицы, в основном казаки и переселившиеся сюда из центральных областей России молокане, чувствовали себя особенно неуютно во время войны, иногда оказываясь в полной изоляции от своих соседей. Вместе с тем местные жители уже давно ассимилировались, выучили местные языки, породнились со многими соседними аулами и просто не представляли себе другого места жительства. Для них станица, расположенная в горах, и была их родиной, которую невозможно было бросить.

Прежде богатое и зажиточное селение постепенно начало приходить в упадок. Жить так близко к границе под постоянной угрозой набегов было очень трудно и опасно. Многие, не выдерживая подобного давления, бросали дома, скот, земли и уезжали из станицы.

К концу девяностых годов селение, когда-то насчитывавшее две тысячи человек, потеряло почти половину своих жителей. Люди уезжали, невзирая на трудности, с которыми им приходилось сталкиваться при переезде. Жить на линии огня, когда в любой день могли похитить вас или ваших близких, угнать ваш скот или отнять ваш урожай, было выше человеческих сил.

Дронго и его угрюмый спутник доехали до дома, где размещалось правление местного совхоза. Там находились несколько человек из местных жителей. В селах вставали рано, и, узнав о том, что к ним прибыла машина с чеченскими номерами, несколько человек с ружьями собрались в правлении, ожидая дальнейших указаний председателя.

Дронго вышел из автомобиля. Его встретило угрюмое молчание небритых хмурых людей, недовольно глядевших на приехавших. Они не скрывали своего недоброжелательного отношения к ним. Их было семь или восемь человек, и почти у каждого было ружье. Дронго поднялся по ступенькам в дом. На пороге стоял невысокий мужчина лет шестидесяти в хорошей норковой шапке, в дубленке, так не сочетавшейся с видом остальных плохо одетых и мрачных мужчин.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Дронго.

– Ну, – буркнул мужчина – очевидно, председатель совхоза. У него были маленькие глаза, которые словно иголки вонзились в гостя, и крупный, круглый подбородок.

– Нам нужен проводник, чтобы добраться до Кизилюрта или Аграханского полуострова, – объяснил ему Дронго. – Мы ищем упавший здесь две недели назад самолет.

Мужчина, к которому он обращался, молчал. Он просто смотрел на гостя и молчал. Главным для него было то обстоятельство, что неизвестные появились с другой стороны и у них был чеченский номер на машине.

– Мы хотим уехать, – устало сказал Дронго. – Может, вы хотя бы скажете, куда нам ехать, и не слышали ли в ваших местах об упавшем самолете? Или, может быть, вы знаете, где работает правительственная комиссия по розыску?

– Никаких самолетов у нас не падало, – ответил наконец председатель совхоза, – а вы лучше уматывайте отсюда. Нет здесь ваших самолетов и никогда не было.

– Может, у вас есть хотя бы бензин? У нас почти кончился.

– Нет. А если даже и был бы, то и тогда не дал бы. Много тут ездит разных, на каждого бензина не напасешься.

Дронго чувствовал напряжение, вызванное большим количеством вооруженных людей. Он чувствовал и то, как нервничает чеченский сотрудник милиции, который привез их в эту станицу.

– Послушайте меня, – разозлился Дронго, – я ведь сюда приехал не для собственного развлечения. Мне нужно знать, не слышал ли кто из ваших людей об упавшем самолете? Может, кто-нибудь знает, где именно упал самолет, или хотя бы слышал от соседей, родных, знакомых про погибший самолет. Как только я все узнаю, я немедленно уеду. Если, конечно, вы мне покажете, в какую сторону ехать.

– Никто и ничего про самолет не слышал, – упрямо повторил председатель, – а вы уезжайте. Нечего вам здесь делать.

Он повернулся, считая разговор законченным. Дронго подумал, что впервые в жизни столкнулся с такой ситуацией. Людей можно было понять. Они все время жили в напряжении, и такая ситуация однажды могла кончиться для них просто срывом. Но отступать было не в правилах Дронго.

– Хорошо, – крикнул он, – мы уезжаем! Я просто приехал вам сообщить постановление правительства. За информацию о самолете платят пять миллионов рублей. Может, ваш совхоз мог бы получить эти деньги.

Председатель повернулся к нему.

– Старыми? – заинтересованно спросил он.

– Конечно, старыми, – пожал плечами Дронго, – или пять тысяч новыми.

Это было больше восьмисот долларов. Для местных жителей подобная сумма была фантастически большой. Председатель недоверчиво посмотрел на приехавшего.

– Пять миллионов... – повторил он. – Когда их заплатят?

– Сразу, как только мы получим информацию.

– Деньги у тебя с собой?

– Да, – чуть поколебавшись, ответил Дронго. Он успел разменять в Махачкале две тысячи долларов на российские рубли, понимая, что в этих местах ему могут понадобиться именно такие деньги.