Рациональность, Наука, Культура - Порус Владимир Натанович. Страница 11

Развенчивая миф об Универсальном Методе и Единой Рациональности, Фейерабенд призывал к "методологическому анархизму" и связывал это с необходимостью остановить духовное вырождение и репрессирование свободы. "Идея жесткого метода или жесткой теории рациональности, - заявлял он, покоится на слишком наивном представлении о человеке и его социальном окружении. Если иметь в виду обширный исторический материал и не стремиться "очистить" его в угоду своим низшим инстинктам или в силу стремления к интеллектуальной безопасности до степени ясности, точности, "объективности", "истинности", то выясняется, что существует лишь один принцип, который можно защищать при всех обстоятельствах и на всех этапах человеческого развития, "допустимо все"35.

Согласно принципу "anything goes", в равной степени правомерны различные типы рациональности, доминирующие в разных интеллектуальных традициях, в разные исторические периоды; даже индивидуальное суждение обладает статусом рациональной нормы.

Если понимать позицию Фейерабенда просто как протест против исторически и логически неоправданной унификации научной методологии, то она не может не вызвать сочувствия. Не вызывают особых возражений и его констатации относительно того, что ученые в своей работе пользуются весьма различными критериями оценки теорий, экспериментальных результатов и их интерпретаций. Но Фейерабенд идет гораздо дальше в своем отрицании "методологического принуждения". Он выступает не за многообразие рациональной методологии, а за плюрализм типов рациональности. Различие принципиально. Против многообразия рациональных методов в науке не возразит ни ученый, ни философ, ибо для того, чтобы удостовериться в этом достаточно обратиться к реальной истории науки, не говоря уже об анализе современного методологического арсенала, которым владеет наука наших дней. Но когда речь идет о многообразии типов рациональности, неизбежен вопрос: на каком основании мы полагаем, что это типы рациональности?

"Анархист" готов трактовать как рациональное, например, и то, что способствует развитию личности (так понимается переход от античной мифологической традиции к философии досократиков), и то, что содействует прогрессу как общему направлению развития культуры, познания, общественных отношений. И наконец, утверждается, что иррациональное не имеет объективной основы: это иллюзия, порождаемая конкуренцией разных типов рациональности. Но в таком случае обнаруживается субъективный характер "анархического" понимания рациональности, постулирующего плюрализм рациональности и, следовательно, ее иллюзорность"36.

Утверждение "плюрализма" типов рациональности легко трансформируется в релятивизм, если оно не сопровождается исследованием единства этих типов, того, что позволяет считать эти типы формами разумности. Но это противоречило бы самому принципу "эпистемологического анархизма", потому что возвращало бы к пониманию Разума как универсального единства. П. Фейерабенд предпочел "растворить" рациональность в безграничной и аморфной среде "человеческой духовности", не только не подчиненной рациональному началу, но и исключающей любые претензии на иерархию в своем содержании. "Познание... представляет собой увеличивающийся океан взаимно несовместимых (быть может, даже несоизмеримых) альтернатив, в котором каждая отдельная теория, сказка или миф являются частями одной совокупности, побуждающими друг друга к более тщательной разработке; благодаря этому процессу конкуренции все они вносят свой вклад в развитие нашего сознания... Специалисты и неспециалисты, профессионалы и любители, поборники истины и лжецы - все участвуют в этом соревновании и вносят свой вклад в обогащение нашей культуры", - писал он37. Что же представляет собой это "развитие сознания", которое ускользает от рационального определения? Фейерабенд не дает четкого ответа, но из контекста его методологических работ видно, что его понимание сознания сближается с тем, которое характерно для современной "философской антропологии". Он порывает с традицией трансцендентализма и обращается к "жизненному миру" индивида, рациональность которого не имеет связи с Ratio, превышающим всякое индивидуальное мнение. Так от навеянного историей познания утверждения "плюрализма" типов рациональности делается решающий шаг в сторону релятивизма.

7. В. Ньютон-Смит: "умеренная теория научной рациональности"

Многолетняя дискуссия по проблемам научной рациональности показала, что ее участники практически не имеют разногласий по вопросу о том, что актуально существующие и используемые учеными научные теории, исследовательские процедуры, методы, оценки и т. п. вполне могут быть охарактеризованы точными методологическими признаками: последовательность, однозначность, простота, эмпирическая проверяемость, воспроизводимость результатов и пр. Но вот по вопросу о рациональности смены научных теорий, изменения стандартов оценок, основоположений, наконец, самих критериев сравнения различных теорий и научных предположений - короче, по вопросу о возможности рациональной оценки исторических изменений научного знания, нет совпадения взглядов. В. Ньютон-Смит разделяет модели, объясняющие перемены в науке на два класса: рациональные и нерациональные. Рациональность модели определяется двумя главными чертами. Во-первых, она постулирует целенаправленность научной деятельности. Целью может быть: создание истинных и объясняющих некоторые области явлений теорий; продуцирование успешных гипотез; решение исследовательских проблем и т. п. Во-вторых, принимается некая методология, позволяющая сравнивать различные - теоретически организованные - системы научного знания по степени, в какой они достигают установленной цели. Допускается также, что научное сообщество едино в понимании цели научной деятельности и не имеет разногласий внутри себя относительно методологии. Это значит, что если при помощи методологических критериев сравнения ученые обнаруживают, что теория Т1 уступает теории Т2 в том, что касается продвижения к установленной цели научной деятельности, то они оставляют Т1 и принимают Т2. Этот переход рассматривается как рациональный, то есть объяснимый при помощи рациональной модели.

Нерациональные модели объясняют переход от Т1 к Т2 не на основе общепринятых методологических критериев сравнения этих теорий, а прибегая к социологическим, социально-психологическим или каким-либо еще "внешним" факторам. Различие между рациональной и нерациональной моделью объяснения подобных ситуаций может быть проиллюстрировано на примере того, как Э. Захар и Л. Фейер объясняли переход от теории Лоренца к теории Эйнштейна. Если первый показывает преимущество объяснительных возможностей теории Эйнштейна над своими предшественницами и конкурентками и тем самым обосновывает рациональность процесса, в котором эта теория завоевала первенство в научном сообществе своего времени, то второй делает упор на анализ социально-психологической атмосферы, в которой "революционные" взгляды Эйнштейна оказались несравненно привлекательнее осторожного "консерватизма" Лоренца, пытавшегося примирить классическую механику с фактом постоянства скорости света во всех системах отсчета38. Например, рациональные модели придают большое значение таким методологическим критериям как "решающие эксперименты"39, тогда как сторонники нерациональных моделей чаще всего утверждают, что эти эксперименты на самом деле ничего не решают, что истолкование их результатов практически детерминировано принятыми теоретическими предпочтениями и интеллектуальными пристрастиями, что само сравнение теорий в ходе "решающего эксперимента" невозможно из-за пресловутой их "несоизмеримости".

Между рациональными и нерациональными моделями нет непроходимой пропасти, замечает В. Ньютон-Смит. Разумеется, сторонники нерациональных моделей не исключают методологического анализа и сравнения сменяющих друг друга в ходе научных изменений теорий, а "рационалисты" не отрицают, что история науки дает немало примеров таких "замещений" ведущих теорий, которые не укладываются в матрицы методологии. Но первые не склонны видеть в этих матрицах единственный и универсальный способ "рациональной реконструкции" истории науки, а вторые чаще всего полагают, что социологические или социально-психологические объяснения этой истории уместны только тогда, когда имеются "отклонения от рациональной модели"40. Например, в рациональной модели, принятой логическим эмпиризмом, обращение И. Ньютона к понятию "абсолютного пространства" должно выглядеть как некоторое "отклонение" от рациональной науки. Поэтому, например, Г. Рейхенбах объяснял это обращение как следствие определенных ненаучных (метафизических, религиозных) влияний на мысль Ньютона, то есть признавал воздействие на "внутренние" процессы развития науки "внешних" по отношению к последней факторов. Но рациональная модель может быть расширена по сравнению с требованиями логического эмпиризма, например, в нее можно включить "совместимость с определенной метафизикой" или соответствие некоторым требованиям, формулируемым философско-методологической теорией. Тогда, факторы, выступавшие как "внешние" в первом случае, становятся "внутренними", релевантными рациональному объяснению.