Выбранное - Митьки Митьки. Страница 54

Нас привели в магазин и указали на постель за занавеской в служебном помещении. Девки удалились. Мы лежали на ящиках, устланных чем-то мягким. Рядом стояли коробки с макаронами, зимними шапками, нашей любимой солянкой и резиновыми ботами. Кругом было куча водки, причём различных сортов. В магазине имелось также шампанское и коньяк. Вина не было.

Я тиснул побольше конфет, и мы улеглись. Саша поминутно вскакивал и требовал, чтобы мы открыли водку, а утром выложили за неё последнюю пятёрку. Он утверждал, что спать на водке и не пить её он не в состоянии, я же был не в состоянии пить водку, а на вино согласился бы с удовольствием. Но на шампанское денег у нас не хватало, а обманывать девок нам не хотелось.

Наконец он угомонился, и мы стали жалиться друг другу на вероломство девок, не оценивших и не вознаградивших всех наших достоинств, а довольствующихся, причём с радостью, обществом пьяниц и матерщинников. К тому и другому пороку (на словах) они относились очень отрицательно. Я вспомнил о милой почтальонше. С этим и заснул.

Продавщицы разбудили нас в шесть часов, отперев замок магазина. Они проводили протрезвевших мотоциклистов только что, с ними был Валера – верный спутник Светы, чем и заслужил он мою симпатию. Думаю, связь их вполне непорочна, что кажется мне странным для местных нравов. Хотя кто их знает, насчёт нравов и связи. Мы за эту ночь поняли, что многое не понимаем.

22.07.84. С утра были в Тригорском в доме Вульф и в баньке, где Пушкин любил пивать жжёнку. Дом произвёл приятное впечатление, но слишком всё здесь как-то музейно, если сравнивать с домом Достоевского в Старой Руссе.

Уехали на автобусе в Пушкинские Горы, попили пива, купили две «72-го» и отправились в Петровское. В Петровском встретили нашего знакомого старшину Юру, который пригласил к себе в каптёрку. Там увидели страшную картину побоища: Юра устроил травлю мух. Все горизонтальные плоскости каптёрки – стол, подоконник, стулья и скамья – были завалены трупами мух с задранными кверху ногами. Некоторые несчастные доживали последнюю минуту и в страшных судорогах гибли, Юра был очень доволен. Предложил угостить его, но мы как истые любители трезвости от предложения отказались. Он пропустил нас через чёрный ход в парк.

Вечером напились, ругались. Завтра Саша с Олей уезжают, бросая нас со всем барахлом. Я и Кузя остаёмся одни. Решили путешествовать в Лиепаю через Псков и Ригу.

23.07.84. С утра писал пейзаж дневной со средней горки, боясь писать жирно, т. к. сегодня собирались всё отправлять. Плюнул на это писание, решили ехать завтра. Собрали всё хозяйство, моё и Шуры, получилось довольно много и тяжело. Чтобы всё это отправить, мне с Кузей пришлось приложить много сил физических и всё наше обаяние, дабы прельстить почтальоншу, которая таки приняла нестандартную посылку.

Ещё мы узнали, что дом, в котором мы живём, замечателен своими постояльцами. Жили тут генералы, жили н художники. Один из них приезжал сюда с Пушкиным и рисовал его на «скамье Онегина». Причём этот Пушкин был неотличим от настоящего, и бакенбарды были не приклеенные, а естественные. Художник писал огромную картину 2x3 метра с лишком, Пушкин сидел на скамье, с одной стороны лежал цилиндр, а с другой – трость. Так, с цилиндром, тростью и эрзац-Пушкиным ходил он к скамье, ставил огромный холст и писал. Фамилия его была Лактионов. Вот в каком доме мы жили!

10.08.84. Сегодня уезжаем. Собрался. Заехал с бутылкой к Шуре попрощаться. Застаю у него гостей: Чурилова с женой, Кузю и двух грузинок – Нателлу и Нино. Нателла – маленькая, скромная грузиночка, а Нино просто царевна. Пела нам грузинские песни, с Сашей дуэтом исполнили «Я дочь камергера…». Получились хорошие проводы, даже жалко было уезжать. В последний момент с Кузей выскочили и на «Запорожце» добрались до Московского вокзала.

11.08.84. Ехали на автобусе ПАЗ сначала по асфальту. Мучения начались, когда выехали на грунтовку. Сидели на последнем сиденье, подбрасывало и кидало на каждом ухабе, я уже устал бороться с этой болтанкой и был уверен, что тело будет болеть несколько суток, а кишки будет не размотать. Спасла паромная переправа, которая появилась неожиданно под горкой. Паромом переправляют автомобили и гужевой транспорт с пассажирами и без таковых через оживленную водную артерию, видимо, часть Беломоро-Балтийского пути.

Вскоре взору предстал Кирилло-Белозерский монастырь: его белые башни и стены над водой. У ворот монастыря встретили ленинградского коллекционера Благодатова.

В переполненном автобусе отправились в Ферапонтове, где на удивление быстро разрешились наши жилищные проблемы: мы остановились у Коли Чехина в деревне Щёлково.

Попили суп из чашек, как компот. Ложек в доме не нашли. Пошли искать московских девок – Кузиных знакомых. Направились вдоль озера от Ферапонтова.

Встретив местного, сильно пьяного, жителя, узнали, что те, кого мы ищем, живут «у Лены, которая…» Дальше местный сказал удивительную фразу: «которая пьёт керосин» или «которая на льсин».

Добрались до искомых москвичей. В доме поразило обилие мух, густым слоем покрывающих все предметы, особенно в кухне. Отвратительный запах преграждал путь в жилище, которое представляло собой достаточно обветшалый барак со щелями, печкой и двухэтажными нарами из пружинных кроватей.

В доме было только два москвича: мальчик Андрей и девочка Маша – настоящая Рахиль. Две другие москвички – Оля и Света – были где-то в гостях, то ли у геологов, то ли у реставраторов: это две самые распространенные здесь заезжие профессии, т. к. художники и рыбаки за профессии не канают.

Возвращались в лунную ночь, так и не дождавшись Олю и Свету.