Этическая мысль - Автор неизвестен. Страница 28

Развитие человека как личности означало также секуляризацию и обогащение его эмоционального мира. В XVII веке во французском языке впервые появляется слово "интимность". Слово "sensuel" в XV веке обозначало просто нечто, относящееся к чувствам; в XVII веке у него появляется значение "ищущий чувственных удовольствий". Тогда же появляется и слово "tendresse" (нежность).

В старой патриархальной семье отношения супругов были, как правило, лишены сколько-нибудь индивидуальной эротической вовлеченности. Выполняя "супружеский долг", люди не особенно заботились о сексуальных переживаниях. Ритм супружеской жизни подчинялся репродуктивной функции и строго регламентировался церковными правилами. В новое время положение изменилось.

С одной стороны, буржуазная культура табуирует сексуальность, с другой стороны, в XVIII веке происходит, по выражению французского историка культуры М. Фуко, "настоящий взрыв разговоров о сексе". Протесты против его "замалчивания", "цензуры" - не только реакция на усиление репрессий, но и свидетельство роста заинтересованности.

Средневековье рассматривало сексуальность главным образом в религиозно-нормативном плане, различая "дозволенное" и "недозволенное" поведение. В XVIII веке сексуальность обретает множество новых ракурсов. В связи с возникновением социально-экономической проблемы народонаселения репродуктивное поведение и рождаемость становятся предметом озабоченности экономистов и демографов. Отделение детей от взрослых и становление специализированной системы воспитания актуализирует проблему полового воспитания, занимающего одно из центральных мест в педагогике XVIII - XIX веков, которая одновременно "просвещает" детей и старается "уберечь" их от сексуальности. С развитием медицины половая жизнь становится предметом пристального внимания врачей. Развитие правового сознания побуждает заняться сексологическими проблемами юристов и т.д.

Короче говоря, налицо не столько "подавление" или "замалчивание" половой жизни, сколько формирование иного типа сексуальности. Если феодальное общество подчиняло сексуальное поведение индивида задаче укрепления его семейных, родственных, социальных и иных связей, то буржуазная эпоха интериоризирует сексуальность, выдвигая на первый план ценности аффективно-психологического порядка и обнажая тем самым проблему соотношения чувственно-эротических и эмоционально-коммуникативных компонентов сексуальности, которые постепенно превращаются в самостоятельные, противоположные начала, не имеющие между собой ничего общего.

В произведениях сентименталистов и романтиков образ "высокой" любви десексуализируется, ее описывают в нравственно-психологических терминах уважения, нежности, религиозного экстаза. В этом духе переосмысливается и прошлое. Например, из куртуазной любви трубадуров тщательна изымается свойственная ей эротика, и она подается как пример платонического чувства, в основе которого лежит поклонение Мадонне или нормы вассальной верности. Даже классики сентиментализма Г. Филдинг и Л. Стерн обвинялись в XVIII веке в непристойности; по словам доктора С. Джонсона, ему не встречалось более развратной книги, чем "Том Джонс", а английский писатель Т. Д. Смоллетт, вняв протестам читателей, убрал около 80 страниц из романа "Приключения Перигрина Пикля".

Дело не просто в ханжестве, а в формировании особой культурной ориентации, стремившейся перечеркнуть сексуальность и поднять чувственность до "обнаружения Бога", как писал теоретик немецкого романтизма Ф. Шлейермахер. Романтический культ любви весь пронизан мистическими настроениями, не оставляя места для обычной чувственности.

Официальная мораль буржуазного общества в XIX веке была насквозь антисексуальна. Не только половая жизнь, но и весь телесный "низ" считались грязными и непристойными, о чем порядочным людям не положено думать и, тем более, говорить вслух. В Англии начала XIX века попросить соседку по столу передать цыплячью ножку считалось неприличным, так как слово "ножка" вызывает сексуальные ассоциации. Приходя к врачу, женщина показывала, где у нее болит, не на собственном теле, а на кукле. В некоторых библиотеках книги, написанные женщинами, хранились отдельно от книг авторов-мужчин. Немецкий писатель X. Фаллада, родившийся в 1893 году, в своей автобиографической книге "У нас дома в далекие времена" вспоминает, как в гостях у старой тетки мать сделала ему, одиннадцатилетнему мальчику, замечание: "Сиди смирно, Ханс! Не болтай ногами!" Тетка пришла в ужас: "Настоящей даме лучше не упоминать про это, внизу, - она глазами показала на мои ноги, - лучше не упоминать, Луиза. Как будто ей ничего не известно, Луиза! Но если уж ей необходимо это назвать, то она говорит "пьедестал" или, во всяком случае, "постамент"... Ханс, оставь в покое свой постамент, вот так звучит прилично, Луиза!" [1]

1 Фаллада X. Маленький человек, что же дальше? У нас дома в далекие времена. М, 1983. С. 521.

В XIX веке, как никогда, свирепствует моральная цензура. По соображениям благопристойности запрещаются произведения Ронсара, Лафонтена, Руссо, Вольтера, Прево, Беранже и других авторов. Запрещениям подверглась даже Библия. В 1857 году во Франции состоялось два судебных процесса. Автор "Госпожи Бовари" был оправдан, ибо "оскорбляющие целомудрие места", "хотя и заслуживают всяческого порицания, занимают весьма небольшое место по сравнению с размерами произведения в целом", а сам "Гюстав Флобер заявляет о своем уважении к нравственности и ко всему, что касается религиозной морали" [2]. Бодлер же был осужден, и цензурный запрет на "Цветы зла" снят только в 1949 году.

2 Цит. по: Моруа А. Литературные портреты. М., 1970. С. 190.

В 1865 году русский журнал "Современная летопись" обнаружил "эротизм", доведенный до самого крайнего, "самого циничного выражения", - где бы вы думали? - в драмах А. Н. Островского "Воспитанница" и "Гроза", а в пьесе "На бойком месте", по мнению рецензента, драматург "остановился только у самых геркулесовых столпов, за которыми уже начинается царство маркиза де Сада с братией" [3].