Шотландская философия века Просвещения - Абрамов Михаил Александрович. Страница 72

Критика познавательной функции Разума и ее ограничение, эпатирующе начатая в «Трактате», была продолжена описанием некогнитивных механизмов человеческой психики в учении об аффектах и вытеснением Ratio на второй план, особенно в вопросе о свободе воли.

В этике Разуму также отводится подчиненная роль, поскольку основные дистинкции морали, как у Хатчесона, даются чувством (sense, sentiment).

Минимизация значения разума в возникновении государственных институтов, политической деятельности и вообще человеческой истории, продемонстрированное в учении о политике и «Истории Англии», завершается всесторонней критикой рационалистического антропоморфизма, особенно ярко представленного в «Диалогах о естественной религии».

Основы пяти блоков наук о природе человека (Логика, Учение о страстях (аффектах), Теория вкуса и морали, Политика) в основном были заложены в Трактате о человеческой природе.

В облегченной версии Трактата — Первом исследовании (главные «изобретения» Юма сохранены и его намерения потревожить фанатиков любой ценой усилены двумя дополнительными главами: «О чудесах» и «О провидении и будущей жизни», а довольно абстрактные рассуждения на метафизические темы заменены сконцентрированным и живым изложением той же проблематики в главе «Об академической и скептической философии».

Некоторые изменения в учении о вкусе и морали касаются усиления влияния нормативной эстетики классицизма в оценках произведений искусства (оценка Шекспира в Приложении к «Истории Англии») и сближением с хатчесоновским инстинктивизмом во «Втором исследовании о морали». Это означает, что Юм возвращает моральному чувству антицендентный характер, свойственный хатчесоновской версии теории морального чувства (ср. 40, 64). Соответственно происходит умаление оперативного значения роли симпатии в формировании этических оценок и мотивации моральных действий. Теперь ему, видимо, представляется, что такой подход более естественно оправдывает экстраполяцию данных интроспекции о «Я» на «Мы».

Юмовский запрет на дедукцию суждений о долженствовании из суждений о сущем не всегда соблюдается им самим. Считая общественный договор философской фикцией, а естественное состояние поэтической фантазией, Юм утверждает искусственное происхождение справедливости из общественной потребности в стабильности собственности и выдвигает своеобразный категорический императив, в котором предписывается должное поведение субъекту под угрозой деструкции общественного порядка при несоблюдении предписываемых норм. Не менее характерен его завет — философствуйте сколько угодно, но и в своем философствовании оставайтесь человеком, который может быть истолкован в том смысле, что его исследование природы человека, человеческой истории, может быть неожиданно для философа, привело к нарушению им же установленного запрета дедукции должного из сущего. Сущность феноменального мира человека скрывает в себе императив, хотя и не выводимый из наличного бытия, быть человечным, и это подразумевает некий образ человека, достойного этого звания. Но этот красноречивый экзистенциальный императив молчаливо признает, что самокритика теории нашего пучкообразного Я остается в силе, а неопределенный принцип, связующий личность в целостность, оказывается свободой. Свобода независимого выбора или отказа от человеческой сущности и означает принципиальную непредсказуемость и неопределенность исторических судеб конкретных людей, но оставляет возможность вероятностного подхода в научных исследованиях и оценках макросоциального процесса, что и было опробовано близкими друзьями и соотечественниками Д. Юма А. Смитом и А. Фергюсоном еще при его жизни.

Последнее крупное произведение Юма «История Англии» носит прикладной характер. Это возвращение на землю из глубинного погружения в метафизику человеческого духа и описание его земного бытия без помощи христианского провиденциализма и всяких претензий на исчерпывающее объяснение, и тем более на предсказание дальнейших перспектив человечества. Этим шотландский философ отличается от преисполненных футурологического оптимизма адептов века Просвещения. Юм не ожидал скорейшего искоренения невежества и политических предрассудков, так же как и религиозных суеверий, о чем он иронически поведал А. Смиту незадолго до своей кончины.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подведем некоторые итоги проделанного исследования учения о природе человека и политических теорий философов Шотландии Ф. Хатчесона и Д. Юма. В их творчестве нашли свое теоретическое выражение глубокие социальные и культурные преобразования в их стране. Опираясь на опыт осмысления Английской революции в трудах ее современников Гоббса, Локка и разработки философов послереволюционного периода Шефтсбери, Мандевиля, Беркли и др., шотландские мыслители сумели по-своему воспринять и переосмыслить традиционные проблемы метафизики, теории познания, этики, эстетики и т. п. Усилив в своих учениях значение субъективного фактора в философской антропологии, развив систему моральной философии, сентиментализм, наполнив теорию непосредственным экзистенциальным переживанием, Хатчесон создал позитивную платформу для радикальных новаций Юма в области гносеологии и этики, истории и политики и своим непоследовательным натурализмом утвердил Юма в необходимости избавиться не только от теистических и деистических способов обоснования метаэтики, но проведя полномасштабную секуляризацию наук о природе человека, обосновать гносеологически самодостаточный феноменальный мир человеческой личности, мир не когнитивный, а ценностный, в котором ведущую роль играют чувства, аффекты, вера, основанная на привычке, а разуму оставлены в удел математические науки и поиски средств для осуществления целей, заданных чувственными желаниями и аффектами.

Скажем несколько слов о преемниках Хатчесона и Юма, о их влиянии на последующее развитие философской и общественной мысли в рамках века Просвещения, что должно стать целью дальнейшего исследования. Младшие современники Хатчесона и Юма — А. Смит (276) и А. Фергюсон в основном приняли теорию морального чувства. Они же двинули дальше социальную и политическую науку на основе политологических разработок и идей Ф. Хатчесона и Д. Юма.

Сентиментализм вылился в эстетическую теорию у Г. Хоума (см. 121).

Скептическая теория познания Юма и его методология вызвали ответную реакцию со стороны Т. Рида, главы шотландской школы философии здравого смысла (231), который в своей системе использовал принцип действия внутренних чувств, приписав его суждениям здравого смысла.

Юмовский подход к проблеме причинности, необходимости и свободы пробудил от догматической дремоты И. Канта. О Хатчесоне и Юме он говорил, как о философах, опыты которых хотя и незакончены, при всех недостатках «тем не менее всего больше преуспели в раскрытии основ всякой нравственности…» (66, 286).

Противопоставление живого и непосредственного Sensus абстрактному и холодному Ratio создало альтернативу рационалистическому Просвещению и получило отражение в литературе, живописи и других искусствах, а также в «философии чувства и веры» в Германии.

Проведенное исследование, думается, позволяет оценивать шотландскую философию как самостоятельное направление в истории британской мысли века Просвещения. Детальное и систематическое изучение творчества оригинальных мыслителей Шотландии остается актуальной исследовательской задачей отечественной историко-философской науки.

Литература

1. Абрамов М. А. Век «здравомыслия (Англия в ХУШ веке)». Депонировано в ИНИОН АН СССР. Новая сов. сер. 3 1974.

2. Абрамов М. А. Реферат книги Д. Ноксона «Философское развитие Юма» // РЖ. 1975. Лит. по философии № 1.

3. Абрамов М. А. «Здравый смысл» в английской буржуазной философии // История философии и современность. М., 1976. Вып. 1.

4. Абрамов М. А. Бэкон в советской историко-философской литературе // Филос. науки. 1979. № 1.

5. Абрамов М. А. О шотландской философии ХVIII века // Филос. науки. 1981. № 1.