Инфракрасный глаз - Рассел Бертран Артур Уильям. Страница 2

Преследуемый всеобщей подозрительностью, он и в самом деле стал мизантропом. Впрочем, с тех пор он научился принимать специальные меры, чтобы никто больше не смог похитить его идеи. Засим последовало несколько неприятных историй – какие-то махинации с патентами, правда, недоказанные. Об этом много судачили, но никто так и не узнал, в чем там было дело. Как бы то ни было, ему удалось сколотить круглую сумму, достаточную, чтобы завести собственную лабораторию – здесь уж ему никто не мог перебежать дорогу. Мало-помалу, с большим трудом, его работы завоевали признание. В конце концов им заинтересовалось правительство. К нему обратились с деликатным предложением – не пожелает ли он посвятить свой талант разработке бактериологического оружия? Он отказался, заявив, что ничего не смыслит в бактериологии, – предлог в высшей степени странный, – и тем лишь укрепил подозрение, что он – враг общества, одержимый ненавистью ко всем представителям власти, начиная от премьер-министра и кончая полисменом, стоящим под его окнами.

Хотя мистера Маркла терпеть не могли в ученых кругах, мало кто осмеливался нападать на него: это был безжалостный полемист, умевший из любого противника сделать посмешище. В целом мире только одна вещь была ему дорога – его собственная лаборатория. Увы, Она была действительно дорогим удовольствием: приборы стоили сумасшедших денег, и мистер Маркл регулярно оказывался на грани катастрофы. В один из таких трудных моментов к нему и подъехал сэр Теофил, протянул утопающему щедрую руку и пригласил участвовать в тайном союзе.

На первом же заседании совета четырех сэр Теофил Пинтюрк поделился своими планами; следовало подумать, как их осуществить. Имеется реальная возможность, заявил он, завладеть всем миром. Да, да, они, четверо, могут править всей Землей – а не только какой-нибудь ее частью, – и никто не сможет им противостоять, если они сумеют в полной мере использовать свое влияние.

– Главное, что нам нужно, – сказал в своей программной речи сэр Теофил, – это подлинно плодотворная идея. Поставлять идеи будет для нас Маркл. Он формулирует идею, я ее финансирую, Харпер обеспечивает рекламу, а Фрютиджер разжигает народные" страсти против тех, кто ей сопротивляется. Марклу, вероятно, понадобится какое-то время, чтобы разработать такую идею, а нам нужно будет ее обсудить. Поэтому я предлагаю через неделю собраться снова и не сомневаюсь, что к этому времени наука докажет свое право принадлежать к четырем главным силам, которые правят обществом!

С этими словами, отвесив поклон мистеру Марклу, он распустил собрание.

Спустя неделю соратники встретились вновь. «Ну-с, Маркл, – осведомился, сияя улыбкой, сэр Теофил Пинтюрк, – чем порадует нас наука?»

Мистер Маркл прокашлялся и начал:

– Сэр Теофил, сэр Бальбус, сэр Публий! За эти дни мне приходило в голову много мыслей – а мои мысли, уверяю вас, чего-нибудь да стоят, – и я тщательно взвешивал их с точки зрения пригодности для наших целей. Я перебрал разные проекты и отбросил их один за другим. Запугивание атомной угрозой, по-моему, слишком избитая идея, я сразу же отказался от нее. Публика привыкла ко всем этим ужасам; с другой стороны, правительства всех стран настолько бдительно следят за успехами ядерной физики, что любая попытка что-либо предпринять будет немедленно пресечена. Тогда я подумал о бактериологии. Например, можно было бы заразить всех правителей вирусом бешенства. Но опять же неясно, какую выгоду мы могли бы из этого извлечь, к тому же есть риск, что они покусают кого-нибудь из нас, прежде чем болезнь будет распознана. Еще одна идея – создание искусственного спутника Земли. Он мог бы совершать полный оборот, скажем, в течение трех дней и, пролетая над красными, открывать по ним огонь. Но этот проект годится больше для правительства, чем для нас. Мы должны быть над схваткой; не наше дело – вмешиваться в распни между Востоком и Западом. Что бы ни" случилось, последнее слово должно быть за нами. Вот почему я отбросил все идеи, ведущие к отказу от нейтралитета.

Джентльмены! У меня есть еще один проект. Думается, он свободен от недостатков всех вышепоименованных проектов. Состоит он вот в чем. В последние годы много говорят о так называемой инфракрасной фотографии. Разумеется, публика так же невежественна в этой области, как и в любой другой, и я не вижу причин, почему бы нам не воспользоваться этой неосведомленностью. Мы объявляем во всеуслышание, что нами изобретен прибор, назовем его «инфрарадиоскоп», который может фотографировать при помощи инфракрасных лучей объекты, не воспринимаемые никаким другим способом. Это очень чувствительный, крайне хрупкий прибор, в неумелых руках он легко может выйти из строя. Поэтому тот, кто вздумает управляться с ним самостоятельно, без нашей помощи, тот ничего в него не увидит. А что надо увидеть, мы решим сами. Думаю, что, объединив наши усилия, мы сумеем убедить публику, что она действительно видит то, что мы ей подскажем. Если этот план подходит, я готов взять на себя разработку прибора. А уж как там его использовать – сэр Бальбус и сэр Публий, полагаю, сообразят сами.

Названные лица с превеликим вниманием выслушали речь Пендрейка Маркла. Все поняли, что идея мистера Маркла открывает для них неслыханные "возможности. Речь была встречена аплодисментами.

– Я знаю, – возвестил сэр Бальбус, – что мы сделаем с этим аппаратом. Он разоблачит тайное вторжение с Марса! Армия невидимых врагов, коварных пришельцев чуть было не одержала победу, не появись вовремя инфрарадиоскоп. С помощью моих газет я открою людям глаза на эту опасность. Я взбудоражу общественность! Миллионы читателей бросятся покупать наши приборы. Сэр Теофил наживет величайшее состояние, каким когда-либо владел человек. Мои газеты вытеснят все остальные печатные органы, и в конце концов «Ежедневная Молния» станет единственной газетой в мире. Не менее важную роль сыграет в этой кампании наш друг Публий. Он оклеит весь мир плакатами с изображением отвратительных чудищ и надписью: «Неужели ты допустишь, чтобы они отняли у тебя твою собственность?» Вдоль всех дорог, на перекрестках, всюду, где у людей есть время глазеть по сторонам, появятся щиты, на которых аршинными буквами будет начертано: «Люди Земли, настал решительный час. Пробудитесь. Пусть вас не страшит угроза из космоса. Мужество победит, так было со времен Адама. Покупайте инфрарадиоскопы и будьте начеку!»

Слово взял сэр Теофил.

– План превосходен, – сказал он, – не хватает только одного – портрета марсианина. Он должен потрясти воображение. Вы все знакомы с леди Миллисент, но, может быть, знаете ее лишь с одной стороны. Она известна вам как натура, любящая все прекрасное. Я же, будучи ее супругом, хорошо знаком с теми закоулками ее фантазии, о которых посторонние не догадываются. Вы знаете, что она недурно владеет акварелью. Давайте поручим ей нарисовать марсианина и фотографию этого рисунка поместим на наших объявлениях.

Присутствующие было засомневались. Красотка Милли, при всех ее неоспоримых достоинствах, отнюдь не была сильной личностью, достойной принять участие в столь ответственном предприятии. Однако после короткого совещания члены синдиката решили дать ей попробовать. Если рисунок получится достаточно сногсшибательным и удовлетворит мистера Маркла, сэр Бальбус будет немедленно извещен о том, что пора начинать.

Придя домой после этой знаменательной встречи, сэр Теофил сообщил очаровательной Миллисент, какого рода задачу ей хотят поручить. Он старался не вдаваться в подробности, твердо зная, что серьезные вещи – не для женских ушей, и ограничился минимальными объяснениями: требуется портрет некоего страшилища, такой, чтобы у зрителя волосы стали дыбом, – а для чего, некогда объяснять.

Леди Миллисент была намного моложе сэра Теофила. Она происходила из графского рода, для которого наступили черные дни. Ее разорившийся отец был владельцем величественного ветхого замка елизаветинских времен, за который он цеплялся с упорством, унаследованным от всех поколений его предков, живших в этом доме. Продажа родового имения какому-нибудь богатому выскочке из Аргентины казалась неизбежной, и старик ждал ее, как ждут собственного конца. Дочь, обожавшая отца, решилась пожертвовать ради него своей ошеломляющей красотой. Мужчины влюблялись в прелестную Милли с первого взгляда. Сэр Теофил Пинтюрк был самым богатым из ее поклонников, и она уступила ему, – в награду счастливый муж должен был избавить тестя от денежных затруднений. Сэр Теофил отнюдь не вызывал у нее отвращения. Он боготворил ее, все ее прихоти исполнялись. Но она не любила его, как, впрочем, и никого другого: еще никто не разбудил ее сердце. Леди Миллисент чувствовала себя в долгу перед мужем и почитала себя обязанной ему подчиняться.