Мифологические размышления - Пятигорский Александр Моисеевич. Страница 56
7. Кришна и Вишну как трансцендентное сознание
Именно к идее Сознания Смерти как другого сознания и сводится по существу мифологический феномен, когда некто (или нечто) выступает как сознание другого. Так, в IV Кришна (который есть сознание вселенной по определению) выступает как другое сознание Арджуны, а в VII Вишну – как другое сознание Индры и т. д. С точки зрения внешнего наблюдателя, другое сознание будет трансцендентным, то есть не относится к сфере восприятия (или, в некоторых случаях, к «вселенной») тех, чьим сознанием (или личностностью) оно оказывается. В этом смысле Индра не был трансцендентным по отношению к Вишвакарману; Царь Богов был – если использовать метафору Роджера Ширмана – разумом Вишвакармана, а не его другим сознанием [203]. Кришна был другим сознанием Арджуны, хотя Арджуна этого не понимал, пока Кришна не раскрыл ему себя как Вселенную [204]. А когда пришло понимание, Арджуна произнес:
8. Две дихотомии – «личность/одушевленное существо» и «Самость (атман)/тело» как составные части идеи Смерти; Смерть как сложный феномен
Композиция Смерти в III, IV и VII характеризуется двумя дихотомиями: «личность/одушевленное существо» и «Самость (атман)/тело». В предыдущих двух параграфах личность рассматривалась вне противопоставления одушевленному существу и, как идея, сводилась к Смерти – Времени – Сознанию, утрачивая тем самым все присущие или приписанные ей психологические характеристики. Чтобы понять Самость и тело как две отдельные вещи, мы должны отбросить предположение о том, что они действительно изначально разделяются как две отличные друг от друга или противопоставленные друг другу идеи. Я подозреваю – и это подтверждается огромным количеством разнообразных мифологических сюжетов и ситуаций, – что эти два понятия «душа» и «тело» возникают как отдельные и различные только в процессе размышления (рефлексии) о смерти как об одном сложном феномене. То есть само разделение души и тела вторично, оно происходит от знания смерти как отделения души от тела (а не наоборот) [205].
9. Наблюдатель «внутри» темы смерти; атман как вечный наблюдатель; Кришна в IV превосходит атман как Атман Вселенной
Но здесь, думая о смерти в смысле Смерти, то есть Смерти – Времени – Сознания, мы сталкиваемся с неизбежным мета-мифологическим парадоксом [206], а именно: как Смерть Вселенной на космическом уровне, так и Смерть Личности на микрокосмическом уровне совершенно невозможна при отсутствии внешнего наблюдателя. Внешний наблюдатель входит как один из элементов в структуру сознания «Смерть – Время – Сознание», поскольку она уже известна ему или пред-существовала в его сознании до начала нормального времени и будет известна ему по завершении нормального времени.
Одно дело – Самости (или души), существующие в безначальной вселенной и меняющие свои тела (как сношенные одежды или старые гнезда), проходя снова и снова через смерть как превращение, и другое дело – именованные личности, исчезающие в конце временного цикла раз и навсегда, бесследно в бездонной глотке Кришны. В первом случае – это Самость (атман), внешний наблюдатель (или свидетель, чакшин) своего тела и мира, – знает, что «Я – не (мое) тело и Я – не (мой) разум», а во втором – это трансцендентный Кришна, который, превосходя даже свою Ужасающую Космическую Форму Вишварупа, говорит: «Прежде того как прошлое начало быть, я повелел, чтобы эти [люди], названные такто и так-то, были поглощены Мной [как Смертью-Временем] через столько-то дней [их, „нормального“, времени]!» Таким образом, в первом случае Самость устанавливает различие не только между собой и тем, что не есть она, то есть телом и разумом, но и между самими телом и разумом в настоящий момент смерти одушествленного существа; тогда как во втором случае Самость Вселенной в момент Вселенского Распада и, так сказать, начиная с бесконечного будущего после-времени, устанавливает сущностные, невидимые человеческими или божественными глазами различия между бессмертной Самостью и личностью, которая была именована в «преждевремени» как человек, долженствующий умереть прежде конца этого времени – времени своей жизни или вообще времени.
10. «Наблюдатель» как структура мифологического сознания
Внешний наблюдатель, внутри темы Смерти, в наших индийских фрагментах делает возможной феноменологическую редукцию «одного как нескольких» [то есть как «тела и Души» (или Самости), или как «одушевленного существа и личности», или как «тела, речи и разума» (в буддизме), или как «имени» (сознательного) и формы (тела?)] – к смерти только потому, что сам он, если можно так выразиться, есть мысль об «одном в нескольких». Благодаря чему все его изменения и превращения являются ничем иным, как временными проявлениями того, что в нем существует не-временно, вне-временно и синхронно; именно эти проявления со-существуют друг с другом внутри одной неизменной структуры сознания, называемой «смертью». Мифология смерти – лишь частный случай проявления этой структуры в событиях сюжета и в различных знаниях его действующих лиц [207].
11. Мифология внешнего наблюдателя; три случая: сознание, память и бытие
Редукция идеи смерти к внешнему наблюдателю как одному из ее основных элементов не мешает ему иметь свою мифологию и быть, в свою очередь, сложной мифологической структурой сознания; последняя может быть сжато описана следующим образом:
(а) В отношении сознания — внешний наблюдатель может наблюдать вселенную, событие или свое собственное состояние разума, так как он сознает себя и свое наблюдение. В последнем случае он является наблюдателем себя как наблюдателя, что предполагает своего рода рефлексивное думание, которое действует синхронно с думанием, о котором оно рефлексирует. Предельный случай такого наблюдения – когда позиция наблюдателя абсолютна, то есть когда он – Наблюдатель, который не может быть наблюдаем никаким другим наблюдателем во Вселенной. Именно так обстоит дело с Буддой (или Архатом или Брахманом) в VIII (см. следующий раздел) и с Богом Кришной в ГУ.
(b) В отношении памяти — Наблюдатель помнит все, что он когда-либо наблюдал, так как в его случае каждый «акт памятования» синхронизирует с собой и в себе каждое наблюдаемое событие с наблюдением события. Таким образом, в этом случае мы имеем дело с абсолютной памятью как тем, что сводимо к «нулевому времени», или к не-существованию временных интервалов между наблюдаемыми событиями, а также наблюдениями. Все происходит в «чистом пространстве» сознания, вне «нормального» или «психологического» и вне «исторического» времени, это, очевидно, соответствует случаю Кришны и Будды, но не Талиесина, который (VI.4) был способен актуализировать свое предшествующее свидетельство только post factum, то есть после того как он получил свое знание или стал сознавать себя как изначальное и вечное существо.
(c) В отношении бытия — здесь я, наблюдатель их мифологии, должен переместить свою позицию – Наблюдатель мыслится мною, но знает и себя как полностью свободного от всех законов, правил и факторов, определяющих то, что он наблюдает. Хотя это не значит, что не может быть законов, правил и факторов, определяющих его бытие, как и совершаемое им наблюдение [208]. Но если так, то эти законы, правила и факторы не должны очевидно иметь прямого отношения ни к каким наблюдаемым событиям, а если иметь, то только при посредстве его наблюдения. Это последнее обстоятельство и возвращает нас к вопросу о «срединной» позиции внешнего наблюдателя вообще и Наблюдателя в частности. Кришна наблюдает проектируемую, управляемую и разрушаемую им вселенную из неизвестной Мета-Вселенной (ср. VII), так же как Будда наблюдает оставленный им мир сансары, так сказать, из «нефеноменальных» промежутков между феноменальными вселенными, выступая тем самым как бы опосредующей инстанцией между этими вселенными, с целью их полной дефеноменализации.