Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса) - Грузман Генрих Густавович. Страница 41

Отсутствие иммунитета к этой «душевной болезни» оказалось характерным для культурной сферы Европы в целом и ни один из признанных властителей дум своего времени не обходился без изъявления злобы и ненависти к евреям. Король европейского вольномыслия Вольтер указал в статье «Евреи» своего «Философского словаря»: «… вы обнаружите в них невежественный и варварский народ, который издавна сочетает самую отвратительную жадность с самыми презренными суевериями и с самой неодолимой ненавистью ко всем народам, которые их терпят и при этом их же обогащают»; великий просветитель Жан-Жак Руссо изрекает банальный штамп: «самый подлый из народов, которые когда-либо существовали»; бессмертная «Энциклопедия» — конституция Французской революции, давшей, как считается, евреям благо эмансипации, — зашлась в патетическом зове: "О Европа, осмелься, наконец, свергнуть невыносимое иго поразивших тебя предрассудков? Оставь нелепым евреям, неистовым глупцам, трусливым и опустившимся азиатам эти суеверия, столь же бессмысленные, сколь и унизительные; они совершенно не годятся для живущих в твоем климате… "; гениальный Иоганн-Вольфганг Гете становится в угрожающую борцовскую позу: «Мы не потерпим среди нас ни одного еврея, ибо разве можем мы уделить им часть высшей культуры, основы и обычаи которой они отвергают?», а кумир европейских эстетов Рихард Вагнер увещевает евреев: «Подумайте, что существует одно-единственное средство снять проклятие, тяготеющее над вами: искупление Агасфера — уничтожение!». Особо показательны антисемитские настроения в немецкой классической философии, бывшей на то время авангардом европейского интеллекта. Великий философ Иоганн-Готлиб Фихте не пользуется в отношении евреев своим прославленным глубокомыслием и прямо заявляет: «… предоставить им гражданские права возможно лишь при одном условии: в одну ночь отрубить им всем голову и приставить другую, в которой не будет ни одной иудейской идеи»; не блещут философской глубиной суждения на еврейскую тему другого великого философа Георга Гегеля: «Трагедия евреев вызывает лишь отвращение. Судьба еврейского народа — это судьба Макбета»; и аналогично еще один прославленный мыслитель Артур Шопенгауэр исключает историческое содержание из разряда знания, «… если, например, оно является историей народца маленького, обособленного, упрямого, подчиненного иерархической власти, т. е. предрассудкам, презираемого великими современными ему народами Востока и Запада; таковы евреи». Не лишено грустного смысла остроумное замечание знаменитого астронома Анджело Секки: «Когда мы занимаемся гуманностью, мы забываем о евреях, а когда мы занимаемся евреями, мы забываем о гуманности». В этой связи особого внимания заслуживает инвектива родоначальника европейского гуманизма — Эразма Роттердамского: «Есть ли среди нас кто-либо, который не питал бы ненависти к этой расе?…Если нужно быть христианином, чтобы ненавидеть евреев, тогда мы все более чем христиане». Интеллектуальная Европа отмечает в своей истории особым знаком яркий диспут между Эразмом Роттердамским и великим реформатором Мартином Лютером, но в ненависти к евреям они не знали расхождений. П. Джонсон показывает с этой стороны судьбоносную реформацию Мартина Лютера: "Его памфлет «Von den Juden und iber Luden» («О евреях и их лжи»), опубликованный в Виттенберге, можно назвать первым трудом в жанре современного антисемитизма и огромным шагом вперед по пути к Холокосту. «Первым делом, — требовал он, — следует предать огню их синагоги, а то, что останется, — втоптать в грязь, дабы никто более не смог бы увидеть ни камня, ни пепла». Еврейские молитвенники должны быть уничтожены, а раввинам следует запретить проповедовать. После этого следует заняться еврейским народом, снести их дома, а жильцов «согнать под одну крышу, в стойло, как цыган, и втолковать им, что они — не хозяева нашей страны». Евреев следует изгнать с дорог и рынков, их имущество изъять, после чего самих «ядовитых червей» принудить к труду и заставить зарабатывать свой хлеб так, чтобы «у них пот тек с носа» А в конечном итоге их следует просто вышвырнуть «на вечные времена» (2000, с. 277). Еще один европейский творец такого же ранга, но из экономического ведомства, Пьер-Жозеф Прудон завил, что евреи есть «… необщительная раса, упрямая, дьявольская… враги человечества. Нужно отправить эту расу обратно в Азию либо уничтожить». Эти фразы сами по себе, естественно, не могут быть основанием для аттестации их авторов, но однообразие включенного в них смысла, оглашенного великими адептами, делает их характеристикой общественного климата Европы.

А особенностью этой характеристики, впитавшей в себя христианскую установку на преследование и подавление евреев, был его воспитанный ровный устоявшийся норматив. Пренебрежение, принижение и презрение еврейского качества во всех отраслях и на всех уровнях плавно сменилось процессом эмансипации во Французской революции, только установлением гражданского равноправия всех слоев и сословий в государственном масштабе. Эмансипация евреев была логическим результатом этого рационального по своей природе процесса и ценой подобного равноправия служил отказ от своего еврейского своеобразия. Другим результатом революции стало отделение христианской церкви от государства и христианские формы откровенно истребительного антисемитизма исчезли, — и это обстоятельство ставилось в заслугу эмансипации как таковой, Многие аналитики выводили отсюда доказательство положительного значения для еврейского населения Европы явления эмансипации и в связи с этим в еврейское сознание внедрялась мысль о прогрессивном характере Великой Французской революции, провозгласившей emanсipatio (освобождение) всех граждан, что, как выразился Л. Поляков, «… дало основания французской революционной идеологии приписать себе все заслуги в деле еврейской эмансипации». Несомненно, что уничтожение разнузданных форм христианского истребительного антисемитизма, бытовавших в Европе в средние века, вкупе с ликвидацией инквизиции, а, главное, открытый доступ к просвещению и образованию, дающий возможность, невзирая ни на какие препоны, участия в культурном водовороте своего времени, было для евреев Европы огромнейшим приобретением и неимоверно повысило духовный тонус сынов Израиля, обитающих на европейских пространствах. Только со временем стало сказываться, что эмансипация как общественный процесс в своей глубинной духовной основе является производством христианского, а не еврейского содержания, а как историческая эпоха вовсе не устранило негативно-предвзятое отношение к евреям, преемственно извлеченное из христианского антисемитизма.

И тем не менее, невзирая на все эти и множество сопутствующих неблагоприятных моментов, еврейское население Европы с упоением ринулось в свободно-общественную сферу духовного и государственного полезного труда, что качественно преобразовало еврейскую конгрегацию: возникла европейская формация еврейства и центр мирового еврейства сместился в Европу. Принято считать, что сильнейший удар по европейскому еврейству был нанесен делом Дрейфуса (1894) во Франции, но в действительности это дело было знаковым и с положительной стороны. Позитивным явился сам факт возникновения этого дела, ибо подобными «делами» антисемитской клеветы и антиеврейской злобы во множестве насыщены прошлые истории всех европейских стран и никогда ни одно из них не только не было объектом всеобщего внимания, но даже сам антисемитизм в них не находил места на страницах учебников истории этих стран. Стало тривиальным утверждение, что процесс Дрейфуса разделил Францию на два лагеря: дрейфусаров и антидрейфусаров, но это утверждение не совсем правильное. Новым здесь явилась солидаризация еврейских сил (дрейфусаров) и впервые за историю галута на широкой общественной арене явилось многоголосое вещание о еврейском достоинстве, а содержательность самого еврейского вопроса приобрела ранг мировой заботы, что отметил Л. Поляков: «Трудно дать адекватное описание чувств, вызванных этим делом, в международном масштабе».