Криптография и свобода - Масленников Михаил. Страница 14
Так сказка сказывается, а в реальности свое царствование надо начинать, конечно же, со строевой подготовки. Алгоритм следующий: учебная группа (около 25 человек) выстраивается по квадрату, в центре – Он, с прутиком-кнутиком в руке, небрежно постегивающий им по своему сапогу.
– Строевая подготовка – 45 минут хождения строевым шагом по квадрату, нога должна задираться на 20–25 сантиметров от земли. Если замечу, что задираете не так, накажу.
Ой, мужик, ты чего-то блефуешь. С нами так никто никогда не разговаривал. Сейчас обозлишь против себя всех, сумеешь ли потом справиться? Ведь даже Чудо, при всех его чудачествах и афоризмах, никогда не опускался до такого тона, до такой формы общения. Ты как в преферансе: решил упасть, играть мизер, а есть ли у тебя для этого фишки? Или надеешься на две семерки в прикупе?
– За разговоры тоже буду наказывать. Начали.
Прошло 30 минут, затем еще 10. Пора проявлять свою власть, наказывать.
– Низко ноги задираете. Всей группе – дополнительные полчаса строевой в личное время.
И с довольной улыбочкой похлопывает себя прутиком – я вам не Чудо, со мной шутки плохи.
Упал. Фишки на руках на мизер нет. На прикуп надеялся, на испуг? Напрасно. Дополнительные полчаса быстро пролетели, теперь пора делать паровоз.
– Личное время – лишнее время.
Сначала отдельные возгласы, затем общий гул:
– Нам не нужно личное время!
– Хотим и дальше заниматься строевой подготовкой!
– Строевая подготовка – основа всех основ!
Не осознал еще наш незадачливый Цезарь всех последствий своих действий. Сидит у себя в комнатке, напротив плаца, готовится к каким-то экзаменам по марксистско-ленинской философии. А под окном у него – учебная группа, целиком и полностью, яростно задирая ноги, с лошадиным топотом и грохотом добровольно, в личное время, занимается строевой подготовкой. Зрители с интересом наблюдают это невиданное зрелище.
– Свободу 422 группе!
– Братья, мы с вами!
– Фашизм не пройдет!
– Даешь всеобщую строевую!
Стали собираться зарубежные гости – «истинные» чекисты, проходящие здесь же, в Балашихе, переподготовку. Бунт биномов – такое и представить себе невозможно! Время идет к вечеру, скоро ужин и отбой, как угомонить разошедшуюся группу? А вдруг начальство узнает? (Узнает, узнает, непременно. Уж «истинные» — то наверняка уже настучали.) Из окна, как белый флаг, высовывается капитанская голова: «Давайте поговорим!».
Паровоз – так по полной программе, всучить ему все, что только можно.
– Хотим строевую вместо ужина!
– Хотим строевую после отбоя!
– Ква-драт! Ква-драт! Ква-драт!
Темнеет. А вот и начальник лагеря показался.
– Что тут у вас происходит?
– Личное время – лишнее время!
– Хотим строевую!
– Готовимся к экзамену по строевой подготовке!
– Хотим готовиться и после отбоя!
Долгожданный миг победы! Наш капитан вынужден объяснять ему, почему вдруг у целой группы яйцеголовых математиков вспыхнула такая жгучая любовь к строевой подготовке. Жалкое мяукание, а ведь еще совсем недавно был таким орлом с прутиком в руке. Не зарывайся!
Потом, конечно же, были разборки, угрозы отчислить с факультета командиров группы и отделений, комсоргов и еще каких-то –оргов. Пошумело, пошумело и улеглось. Личное время – где, в каком уставе прописано, что в это время нельзя добровольно заниматься строевой подготовкой? А наш капитан нашего окончания факультета так и не увидел: вскоре после этой памятной Балашихи его куда-то перевели. Наверное, на повышение.
Зато дальше последняя Балашиха была на удивление тихой и спокойной. Капитан старался иметь с нами поменьше дел, воцарилось самоуправление, фишка и вылазки за забор. Легко было вылезти изнутри, где были горизонтальные перегородки, служившие ступенями к свободе. Однако путь обратно был намного сложнее. Гладкий и высокий деревянный забор, без щелей и ступеней, преодолеть который надо было аккуратно, не разбив и не растеряв драгоценной жидкости из офицерской сумки-планшета, в которую входило ровно 3 бутылки водки: две горлышком вверх, одна – вниз. Как и всяким партизанам, нам оказывало неоценимую поддержку местное население, часто прогуливавшееся вдоль этого забора.
– Ну что, курсантик, давай подсоблю!
Здоровый мужик своими сильными руками, как домкратом поднял меня до требуемой высоты забора, а там уже встречали свои братья по разуму.
И никакой математики!
Глава 6. Экзамены
Но вот наступает время, когда сжимаешься как пружина. Это – сессия. Здесь пора доказывать, что чего-то стоишь, что не хуже других, что учишься в элитном учебном заведении не зря. К экзаменам был подход весьма рациональный. Есть экзамены высшей категории – алгебра, мат.анализ, ТВИСТ, на них – не до шуток, запросто могут заклевать так, что в конце концов выгонят с факультета или переведут в группу к радистам. Готовились к ним, как правило, до посинения, пытаясь во всем разобраться, понять, прорешать все задачи, заучивая по несколько раз различные определения и исходные понятия, по которым затем уже можно что-то домыслить самостоятельно. Конспекты лекции были практически у всех, мало кто был настолько уверен в своих силах, что осмеливался их игнорировать.
Дни подготовки к этим экзаменам – дни ужасов и кошмаров. По факультету ходило неисчислимое количество историй, как предшествующие поколения пролетали на алгебре или ТВИСТе, как сыпались на них в изобилии двойки, как потом выгоняли прямиком в Советскую Армию едва ли не четверть людей из учебной группы. Главное – не скатиться в примитивную зубрежку. Все вызубрить было абсолютно невозможно, а если разобраться, осознать, прочувствовать – уже легче, проще, увереннее. А дальше по аналогии можно что-то домыслить и в разумных пределах дофантазировать.
Г.П. Толстов всегда говорил: «Последний день перед экзаменом постарайтесь закончить заниматься пораньше. Посмотрите телевизор, погуляйте, развейтесь, выспитесь. Тогда на экзамен вы придете со свежей головой, а это очень важно». Да, действительно, ни у кого никогда не было уверенности, что выучил абсолютно все, да все, в том числе и преподаватели, понимали, что это невозможно. «Ответил на билет – экзамен только начинается» — еще одна любимая поговорка Сан Саныча, который больше всего на свете любил задавать на экзамене нетривиальные задачи. У В.Е. Степанова была своя манера принимать экзамен – сначала дополнительными вопросами и задачами определить верхнюю границу знаний и сообразительности, а затем потихоньку опускать ее до уровня, когда человек начинает чувствовать себя уверенно.
Но каждый сданный такой экзамен сразу же прибавлял уверенности в своих силах, гордости и авторитета. Это не какая-нибудь туфта типа Истории КПСС, на которой тройку можно было выпросить «за пролетарское происхождение». Это были экзамены по основам будущей специальности, специальности редкой и загадочной, их принимали талантливые люди, преданные своей профессии и увлеченные своим делом, на них практически никогда и никому не делали поблажек. И если ты прошел все эти чистилища – появляется самоуважение. ТВИСТ сдал – можешь жениться.
Математика – точная наука. На этих экзаменах нам твердо втолковали, что в ней лучше не блефовать, не говорить того, в чем не уверен, не злить преподавателя фразами типа «с точностью до наоборот». Если списываешь – то списывай с умом, так, чтобы потом сам смог разобраться в списанном и все детально разъяснить. Лучше не лезь в дебри, в которых не до конца разобрался, старайся всячески выпячивать и использовать то, что знаешь лучше. А самое главное – старайся всегда иметь запас прочности в виде знаний осознанных, основательно пропаханных несколько раз, прочно засевших в голове. Лучше помучиться один раз при подготовке в сессию, чем потом терять каникулы на подготовку к пересдаче. Никаких академических отпусков, задолженностей, особо длинных хвостов на 4 факультете не было: получил два балла – пересдаешь в каникулы или вскоре после их окончания. Три неудачных попытки – сразу же в Советскую Армию, все слушатели факультета – военнослужащие, уже принявшие присягу, так что отчисленный просто переводился за несколько дней в какую-нибудь обычную войсковую часть, и совсем не обязательно близко к Москве. Жесткая система естественного отбора.