Торговый дом Гердлстон - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 78

— Неужто вы ни словечка мне не скажете? — грустно сказала девушка, заглядывая ему в лицо. — И так уж приезжаете только раз в неделю — и ни одного ласкового слова.

— Я сегодня что-то еще не видел тебя, моя красавица, — сказал Эзра. — Ну, как тебе живется в этой обители?

— Что здесь, что там — для меня везде одинаково, — угрюмо сказала девушка. — Вы велели мне приехать сюда, и я приехала. Вы же говорили, что я могу вам тут чем-то услужить. Когда же вы скажете, что надо для вас сделать?

— Да тут нет никакого секрета. Ты уже услужила мне тем, что ухаживаешь за моим отцом. Эта старуха никак не могла бы одна справиться со всем домом.

— Нет, у вас тогда что-то другое было на уме, — сказала девушка, пытливо вглядываясь в его лицо. — Я помню, как вы на меня тогда посмотрели. Да и сейчас у вас тоже что-то другое на уме, только вы не хотите сказать. Почему вы не доверяете мне?

— Не мели чепуху! — резко оборвал ее Эзра. — Ты же знаешь: у меня дела, мало ли что может меня тревожить. Не хватает еще, чтобы я говорил с тобой о делах фирмы, много ты в них смыслишь!

— Дела-то делами, — проговорила Ребекка упрямо, — только тут еще что-то. Что это за человек приехал с вами?

— Один коммерсант из Лондона. Приехал посоветоваться с моим отцом по коммерческим вопросам. Ну, что тебе еще хочется знать?

— А долго мы будем торчать здесь, и зачем все это понадобилось?

— Пробудем мы здесь до конца зимы, а приехали сюда потому, что мисс Харстон нездорова и ей необходимо было переменить обстановку. Надеюсь, теперь все?

Эзра изо всех сил старался рассеять подозрения, которые могли зародиться у девушки.

— А вы зачем ездите сюда? — спросила она, все так же пытливо заглядывая ему в глаза. — Вы-то без причины в такую дыру не поедете. Я подумала было, что вы и вправду хотите встречаться со мной, а теперь вижу — нет. Прошло то время, когда вы были от меня без ума.

— Я и сейчас от тебя без ума, моя радость.

— Оно и похоже! Прошлый раз, как приехали, — ни словечка. Даже не поглядели на меня! А что-то вас все-таки сюда тянет.

— Что же тут странного, если сын приезжает проведать своего родного отца?

— А в Лондоне вы не очень-то о нем пеклись, — с недоброй усмешкой промолвила горничная. — Да лежи он сейчас в могиле, это бы вас ничуть не опечалило. А я так считаю: приезжаете вы сюда ради этой куклы, что сидит там, наверху.

— А ну замолчи! — грубо прикрикнул на нее Эзра. — Надоело мне, черт побери, слушать твою дурацкую болтовню.

— Небось, с ней-то вы не так разговариваете! — горячо воскликнула девушка. — Вы смеетесь надо мной, а я вам вот что скажу: если ваша любовь не для меня, так и никому она не достанется. Во мне ведь есть цыганская кровь, небось, знаете. Не получит вас эта девчонка. Зарежу ее, да и вас заодно! — Она погрозила ему кулаком, и в лице ее было столько страсти и мстительной злобы, что Эзра отшатнулся пораженный.

— Я всегда знал, что ты злючка, — сказал он, — но до такого ты еще никогда не доходила.

Однако девушка уже опомнилась, и слезы покатились по ее щекам.

— Только не бросайте меня! Не бросите, нет? — вскричала она, схватив его за руку. — Лучше уж я буду делить вас с другой, лишь бы вы не отвернулись от меня совсем.

— Не ори так! Не хватало еще, чтобы отец прибежал сюда на твои дурацкие вопли! — сказал Эзра. — Ступай умойся.

Его приказ был для нее законом, и, продолжая горестно всхлипывать, она направилась к двери. Внимание, которое молодой коммерсант время от времени оказывал ей, было единственным ярким пятном в ее тусклой, безрадостной жизни. В своем воображении она наделяла его небывалыми качествами, он казался ей лучшим из мужчин, героем, достойным обожания и преклонения. Она готова была ради него на все. Но, преданная ему, как собачонка, она, как собачонка, свирепо ощеривала зубы, если замечала, что кто-то другой посягает на любовь ее хозяина. Душу ее вечно терзало подозрение, что между мужчиной, которого она любила, и женщиной, которую она ненавидела, существует тайный сговор, и никакие заверения не могли ее в этом разубедить.

Поднявшись к себе в комнату, Ребекка приняла твердое решение: на этот раз она выследит их, не дав им обменяться ни словом, ни взглядом за ее спиной. Она знала, что шпионить за Эзрой опасно и что ее пол — как она уже убедилась — не послужит ей защитой от его грубости. И все же она принялась за выполнение своего плана с упорством и хитростью снедаемой ревностью женщины.

Когда последние дневные лучи померкли и серые сумерки перешли в ночь, Кэт в терпеливом ожидании продолжала сидеть в своей маленькой полупустой каморке. За ржавой решеткой камина, потрескивая, мерцал огонь, рядом стояло жестяное ведерко с углем, чтобы огонь можно было поддерживать, и все же в комнате было холодно, и Кэт, придвинув свой единственный стул поближе к камину, грела руки над огнем. Тоскливо тянулись часы в одиноком ожидании; ветер уныло завывал за окном в ветвях деревьев и жалобно стонал во всех щелях и закоулках старого здания. Когда же наконец прибудут ее друзья? Быть может, что-то задержало их, помешало им приехать сегодня? Утром такое предположение казалось бы Кэт невероятным, но теперь, когда уже пришло время им появиться, Кэт стала допускать возможность какой-то задержки. Но завтра-то уж, во всяком случае, они приедут. Она старалась предугадать, как они поступят, прибыв сюда. Храбро направятся по аллее прямо к дому и потребуют у Гердлстона, чтобы он выдал им ее, или постараются сначала увидеться с ней тайком? Но все равно, какое бы решение они ни приняли, оно, несомненно, будет самым лучшим.

Кэт подошла к окну и выглянула наружу. Ночь обещала быть ветреной и ненастной. В юго-западной части неба у горизонта клубились тяжелые, грозовые тучи, и оттуда ветер разметал по небу темные клочья облаков, похожие на летящие пики. Лишь кое-где в просветах между облаками тускло мерцала одинокая звезда. Грозным казалось потемневшее небо, а мрак уже так сгустился, что море пропало из глаз и напоминало о себе лишь глухим, мерным шумом разбивавшихся о берег волн да солеными брызгами, то и дело залетавшими в распахнутое окно. Кэт притворила окно и снова села поближе к огню: ее пробирала дрожь — то ли от ночной прохлады, то ли от каких-то неясных, но дурных предчувствий.

Прошел час, а может быть, и более, и вот наконец она услышала на лестнице чьи-то шаги, и в дверь постучали. Появилась Ребекка с чашкой чая и ломтиком намазанного маслом хлеба на подносе. Кэт была тронута таким проявлением внимания: ведь это спасало ее от необходимости спускаться вниз в столовую, давало ей возможность избежать встречи с Эзрой и его неприятным спутником. Ребекка поставила поднос, потом, к удивлению Кэт, повернулась и поплотнее прикрыла дверь. Лицо ее было очень бледно, движения резки и решительны.

— Тут для вас записка, — сказала она. — Миссис Джоррокс было велено передать ее вам, но старухе трудно лазить по лестнице, ну она и отдала мне записку… — И она протянула Кэт небольшой листок бумаги.

Записка? Неужели ее друзья уже прибыли и как-то ухитрились передать ей весточку? Похоже, что так. Кэт взяла у Ребекки записку, заметив при этом, что горничную трясет, как в лихорадке.

— Ты нездорова, Ребекка? — участливо спросила Кэт.

— Вовсе нет, с чего вы взяли? Читайте свою записку, а на меня не обращайте внимания, — как всегда, угрюмо отвечала девушка. Однако вместо того, чтобы покинуть комнату, она начала возиться возле постели, делая вид, что наводит порядок.

Нетерпение Кэт было слишком велико, и она, не дожидаясь, когда горничная уйдет, развернула сложенный пополам листок. В глубине души она надеялась увидеть внизу послания подпись своего возлюбленного, но вместо этого в глаза ей сразу бросилась подпись Эзры Гердлстона. О чем может он ей писать? Она взяла свою единственную свечу, поставила ее на каминную полку и прочла наспех нацарапанное на листке простой бумаги следующее послание: