Путь к Дураку. Книга первая. Философия Смеха. - Курлов Григорий. Страница 21

ТРЕТЬЕ ЗАНЯТИЕ

Пробудившись, но ещё не открыв глаз, бывший старик Петя слушал, как жужжит и бьётся об окно большая муха. Он лежал и чувствовал, как что-то стремительно нарастает в нём,

— Сейчас совершу открытие века, — вдруг понял старик и действительно открыл одно веко. Затем, чуть помедлив, — другое. Он вновь прислушался к себе, опрокинул глаза на голубое небо за окном и наконец осознал, что именно нарастало в нём, — утро.

Вставать, как всегда, не хотелось, и Петя, как повелось в последнее время, включил в себе внутренний смех. Подождал, пока грудной рокот заставит расплыться губы в улыбке, и, высмеяв весь воздух, глубоко вздохнул, сладко потягиваясь. Сна как не бывало.

— Говорят, за тридевять земель напиток чудный водится, — негромко бормотал он, сидя на кровати и рубаху натягивая, — «кохфвей» называется. Вроде так же по утрам будит. Ну, его ещё поди достань, а смех этот, нутряной-то, завсегда рядом. И батареек не надо…

Бывший старик Петя поднялся и посмотрел на спящую рядом бывшую старуху. Сильно та изменилась за последнее время.

— Теперь понимаю, теперь видно, из кого была сделана первая женщина, — сказал негромко, — из девушки. Теперь заметно. А то всё из ребра да из ребра…

— Спишь, старая? — позвал негромко, называя по привычке.

— Нет, не сплю, — ответила та, не открывая глаз.

— А чего ж глаза закрыты?

— А это я так… просто медленно моргаю, — сонно пробормотала бывшая старуха.

— А, ну моргай, не поспешай, а я пока к колодцу схожу. — Подобрал вёдра и, выходя из избы, глянул в зеркало. И в который уж раз удивлённо задержался около.

В зеркале старик выглядел подозрительно молодым и умным.

— Ничего, привыкнут, — пробормотал он, пряча в редкой бороде довольную улыбку.

Петя вышел на крыльцо и поднял голову, впуская в себя синь утреннюю с белыми барашками облаков…

И вдруг ощутил безудержное желание чихнуть. Уронив вёдра, бывший старик ухватился за нос и позволил себе это сделать — громко и троекратно.

… Утирая нос от чихов, он открыл слезящиеся глаза да так и обмер от неожиданности.

Избы и брошенных вёдер будто и не было. На каменистый берег, возникший рядом, накатывалась бурная волна. Сам же берег стремительно загибался кругом. «Остров», — понял Петя. А посреди росло громадное дерево, всё сплошь увитое темно поблескивавшей тяжёлой цепью.

— Вот те раз, — изумлённо сказал Петя внутри себя, — и где же это я?

— На острове Буяне, — внутри него же сказал кто-то странно урчащим голосом.

— Это зачем ещё? — уже вслух удивился бывший старик.

— Остров этот, так же как и встреча со мной, входят в комплекс мероприятий, с тобой проводимых, — сухо произнёс голос, теперь тоже вслух.

Петя вконец опешил, он стоял, растопырив от изумления руки, и, крутясь из стороны в сторону, силился увидеть говорившего.

— Какой такой комплекс… — почти с отчаянием выдавил он из себя и вдруг вспомнил. — Постой, постой…что-то Золотая Рыбка мне о том говорила… медные трубы там…

— Медных труб тебе не миновать, не переживай, но к ним ты ещё не готов, не торопись, — в листве дерева кто-то тяжело заворочался, и неожиданно прямо к ногам Пети, мягко пружинив лапами, спрыгнул здоровенный рыжий котяра. — Всё в своё время.

Таких больших котов Петя отродясь не видел, но ещё больше поразило его то, что кот улыбался. Улыбающихся котов он видал и того реже. «Должно быть, внутренний смех практикует», подумал Петя, решив ничему уже не удивляться.

— Да ни к чему мне в смехе упражняться, — сказал, улыбаясь, кот в ответ на его мысли, — я и есть смех.

— Ты — кот, — возразил Петя, с тревогой ощущая, как вновьпытаются в нём пробудить чтото давно забытое и гдето глубоко спящее.

— Я такой же кот, как ты — человек, — сказал рыжий кот, на этот раз и вовсе не открывая рта. Он молча улыбался, а в голове Пети раздавался спокойный урчащий голос. — А ты — такой же смех, как и я. Не спеши, всякому понятию — своё время. Ты уже вспомнил себя Хозяином, ощутил себя пустотой…Тебе ещё предстоит почувствовать улыбку этой пустоты, услышать её смех… Стать им…

Шумно накатывались волны на берег, разбиваясь о мокрые камни. Волновалось кроной, жалобно поскрипывая, большое дерево. Только сейчас Петя и рассмотрел, что это дуб. Тёмной массой просвечивало сквозь ветви его что-то большое и прямоугольное…

— Зачем я здесь? — спросил наконец бывший старик, поняв, что ему сейчас во всём никак не разобраться.

— А за мной, — ответил рыжий кот, кокетливо выгибая спину и распушив усы. — Отныне я спутник твой. — Спутник и советчик.

— А хозяйство своё на кого оставишь? — кивнул Петя на дубе цепью. — Слыхал я про этот Буяностров, а как же…

— А на себя же и оставлю, — хихикнул кот. Он как-то волчком обернулся вокруг себя и неожиданно стал исчезать. Растаяли лапы, хвост, вот и морда расплылась… и через секунду в воздухе висела лишь одна улыбка.

А на освободившееся место с дуба вновь мягко спрыгнул рыжий кот.

— Улыбку с собой заберёшь, — сказал он, двигая губами в унисон с улыбкой, плавающей в воздухе, — а я остаюсь. — Ты прав дела мои здесь ещё не закончены.

— Лихо это ты, — сказал Петя, опасливо дотрагиваясь пальцем до того места в воздухе, где у исчезнувшего кота должны быть усы. Чихнули оба и кот, и улыбка.

— У кузенасвоего Чеширского научился, — объяснили они, облизываясь, — а ты не балуй.

— Значит, так, Петя, — сказали кот с улыбкой. — Испытания тебя впереди ждут, и немалые причём, всё, чему научился, понадобится, да сверх того ещё. Одолеешь всё — ещё более над собой поднимешься, а нет ежели… ну, о том пожалуй что и не будем…

— В трудные минуты рядом буду незримо, — продолжали они, — делать за тебя ничего не стану, но о том, что Хозяин ты, — напомню. А может, и совет дам какой. А может, и не дам. Потому как— твоя жизнь, и окромя тебя её прожить некому.

— Эх, — сокрушаться начал было Петя, — а я-то думал, налаживается всё у же. Поживём теперь со старухой… Так нет, снова чегой-то начинается… Ну что за жизнь?

— Никогда не жалуйся на жизнь, могло и этого не быть, — сказали кот с улыбкой, — и не сокрушайся, что кукле твоей жизнью насладиться не дают. Пока она кукла — не может она быть счастлива, пусть хоть какими стенами от жизни загородится. Счастье ей не вокруг себя искать надо, а в себе же самой, в Хозяине. Радуйся препятствиям они ступеньки для тебя.

— А теперь тебе обратно надо, — сказал уже только кот, так как улыбка медленно таяла в воздухе, почти исчезнув, — события уже двинулись дальше.

— Как же мне обратно-то? — удивился Петя, глядя на исчезающую улыбку. — Да и потом, как величать тебя?

— Аа, велика ли проблема, — хмыкнул кот, приближая морду и щекоча Петин нос усами, — чихнул три раза — и всего делов-то…

— А звать меня Мявом, — услышал Петя сквозь чихи затихающий голос кота.

— … Чхам… — чихнул Петя в третий раз и отворил глаза. Стоял он в своей избушке, будто и не ходил никуда. Старуха подевалась куда-то, но зато битком, было незнакомого народа. Толпилось у дверей несколько стражников в малиновых пообтрепавшихся кафтанах и с алебардами в руках. А прямо перед Петей стоял здоровенный мордатый детина, свисая длинными усами и сверкая глазами. «Воевода», — со страхом признал Петя.

— … Только не поймите меня правильно, — говорил кому-то воевода, — но человек, оказывается, всё может. Вот это меня как раз и настораживает … — тут он замолчал и, открыв рот, уставился на Петю,

— Вот он, голубчик! — рявкнул затем, быстро оправившись от изумления. — Там царь его дожидается, всю дружину переполошил, а он шляется непонятно где!..