Психопаты не унимаются! (СИ) - "Джонни Псих". Страница 28

Джонни тогда ещё не знал практически ничего о психопатах, однако не мог не задуматься: какая же чудовищная патология характера должна быть у человека, чтобы вот так взять и сочинить историю про якобы умершего ребёнка, а потом рассказывать её пришедшей на приём бабке без дрожи в голосе?!

Однако его мама, Ирина, сделала для себя другие выводы. И видела в Надежде свой последний и единственный шанс на исцеление. Со временем Ирина отдавала Надежде за консультации и снадобья большую часть своей пенсии – практически всю за вычетом коммунальных платежей, автоматически снимавшихся ежемесячно у неё с пенсионной сберкнижки.

Уход мамы из жизни

Так шли годы. Естественно, здоровье Ирины со временем не улучшалось. Однако, к счастью, и не ухудшалось драматически. Самым неприятным аспектом была естественная деградация опорно-двигательного аппарата. Иногда говорят, что старики – словно дети. Только дети растут вверх, а старики – вниз. У Ирины и так был очень небольшой рост – примерно 155 сантиметров. Одно время, когда она зимой всё время носила забавную красную шапочку, Джонни даже стал называть её «гном», или более ласково «гномик». Себя же он называл свиньёй, и настаивал, чтобы мама тоже его так называла. Со временем ему удалось в некотором смысле добиться своего – мама стала называть себя гномом, а его – хрюшкой.

С годами, по мере того как Ирина всё больше и больше горбилась, настолько, что лицо её стало параллельно поверхности земли при ходьбе, Джонни стал говорить сочувственно «скорбный гном». И печально констатировать: бедный гном совсем скукожился.

Однако Джонни прекрасно понимал, что такой рост вниз – лишь начальный этап обратного развития, то есть деградации, организма его мамы. Следующий этап беспокоил его, как и её, ещё больше. Он заключался в вынужденном ограничении подвижности. Подобно тому, как дети учатся ходить, старики разучиваются. Переломный момент, если можно использовать такой каламбур, наступил, когда Ирина упала осенью 2011 года во время прогулки. И хотя после этого она какое-то время ещё могла самостоятельно передвигаться по квартире, с тех пор на улицу она больше никогда не выходила. Делать рентген она категорически не хотела. Словно осознавая, что её, если что, уже не будут ещё раз оперировать. А даже если и стали бы, она не хотела это ещё раз переживать.

Джонни же прекрасно понимал, что в этом контексте движение – это жизнь. И что с ограничением подвижности мамина жизнь начнёт быстро клониться к закату. И последуют другие, ещё более мрачные и печальные аспекты аналогии «старики – словно дети». Джонни знал об этом как из общих соображений, так и из опыта с бабкой, которая умерла 15 лет назад. Собственно, так оно в итоге и случилось.

Появляясь на свет, дети не могут контролировать свои естественные отправления. Им одевают подгузники. Многие взрослые, старея, также перестают контролировать свои естественные отправления, что создаёт дополнительную необходимость в уходе. Так случилось и с Ириной, мамой Джонни. И с этим надо было что-то делать. Первая идея состояла в том, чтобы обратиться за медицинской помощью в районную поликлинику. Однако на этот счёт у Джонни не было иллюзий. И у него были на то серьёзные основания.

К тому времени их участковый терапевт Бургомистрова, о которой рассказывалось ранее, уже давно благополучно вышла на пенсию. Выдав, наконец, свою дочь замуж, она теперь нянчила внуков. На пару лет её место занял дед, изгнанный изо всех прочих медицинских учреждений и пришедший доработать стаж, недостающий для получения более высокой пенсии или ещё каких-то социальных благ. Его просвещённый подход к пациенту можно было сформулировать кратко как «дедушка старый, ему всё равно».

Уход деда на пенсию пришёлся на тот период, когда участковым терапевтам подняли зарплаты. Предполагалось, что эта мера привлечёт в поликлиники молодые, свежие силы. И такой кадр пришёл в поликлинику №666 в лице доктора Чепушенковой, недавно с отличием окончившей то ли мединститут, то ли фельдшерские курсы.

Первой из знакомых Ирины с ней столкнулась Катерина Тимофеевна, по прозвищу Клуша. Так назвала её однажды Ирина, пытаясь подчеркнуть отсутствие у той культурных и вообще каких бы то ни было содержательных интересов за пределами быта. С тех пор практически каждый раз, когда на определителе номера высвечивался номер Катерины Тимофеевны, дабы позвать маму к телефону, Джонни начинал громко кудахтать. Мама смеялась, в то же время строго давая ему понять, что такое его поведение ещё менее культурно, нежели поведение Катерины Тимофеевны, не желавшей знать ничего, кроме своего домашнего хозяйства.

Одной из главных забот Клуши было регулярное посещение поликлиники №666. Она ходила то к одному, то к другому врачу, на физиотерапию и другие процедуры. Ирина цинично отзывалась об этих её визитах так, что у Катерины Тимофеевны поликлиника – словно дом родной. И вот однажды, в очередной раз придя в свой «второй дом», Клуша обнаружила там новую хозяйку. Когда Клуша приоткрыла дверь и поинтересовалась, можно ли войти, молодой специалист вальяжно сидела в кресле и слушала музыку, качая головой в такт нехитрой мелодии: умц-умц-умц. Когда пациентка вошла в кабинет и села на стул, доктор не выключила музыку, а лишь подняла глаза и поинтересовалась: Вы чего хотели? Однако Клуша, за долгие годы хождения по врачебным кабинетам привыкшая к разным вариантам общения с врачами, не стушевалась, а спокойно ответила, что хотела бы поправить здоровье. Такой ответ не удивил врача, и она поинтересовалась у Катерины Тимофеевны её годом рождения. Услышав в ответ 1925, доктор сделала короткую паузу (вероятно, прикидывая мысленно, что пациентка оказалась лет этак на шестьдесят старше её самой), после чего поинтересовалась у пациентки, осведомлена ли та о средней продолжительности жизни в Российской Федерации. Катерине Тимофеевне такой вопрос показался неприятным, и она вначале хотела резко ответить, что не понимает, каким образом сведения о продолжительности жизни в РФ могут помочь доктору назначить ей правильное лечение. Однако вдруг осеклась, неожиданно для себя решив не накалять обстановку, и ответила смущённо: что-то около семидесяти... После чего доктор сказала ей: А Вам 86, верно? Вот теперь и подумайте сами, какие у Вас перспективы...

Когда Джонни пересказали эту историю, он не удивился. Она до боли напомнила ему почти дословно историю о чёрствости и бессердечности некоторых медицинских работников, рассказанную в той самой книжке о болезнях и смерти, написанной известным врачом, что он читал в юности.

Однако Клуша не была настроена так просто сдаваться и идти домой помирать, даже несмотря на то, что молодой специалист её как бы прозрачно намекнула, что вроде как уже пора. Катерина Тимофеевна пошла на приём к заместителю главврача. Где попыталась изложить содержание своего разговора с новой участковой, а также упомянуть наиболее возмутительные манеры в её поведении. Однако заместитель главврача с видом человека уже и без того серьёзно задолбанного такими историями, грубо перебила её: И что Вы мне предлагаете? Уволить молодого специалиста, с отличием закончившего профильное учебное заведение? За одно присутствие которого в нашем штате мы получаем бонусы от высших инстанций? И нам будет некем закрыть эту позицию, вследствие чего Вы будете в два раза дольше стоять в очереди к доктору, которому придётся работать на два участка! А потом приходить сюда ко мне и ныть, что доктору некогда Вас послушать! Нет уж! Учитесь общаться с Вашим лечащим врачом, такой, какая она есть. На этом аудиенция с обиженной Клушей была закончена. Единственным позитивным итогом её, пожалуй, стало то, что доктор Чепушенкова теперь выключала музыку на время приёма пациента.

К удивлению Джонни, его мама довольно быстро согласилась на то, чтобы вызвать ей врача из поликлиники. Ирина, конечно, сначала резко порывалась позвонить своей «врачихе» и проконсультироваться с ней, однако вдруг неожиданно согласилась с предложением Джонни. Он интерпретировал это так, что и она сама, наверное, в какой-то мере понимала, что её положение очень серьёзно, и пляски с бубном в стиле Надежды ей сейчас, скорее всего, не помогут.