Искусство Быть Собой - Леви Владимир Львович. Страница 7

– Как бы не так! – слышу. Верно, для многих и простое расслабление, и обычное сосредоточение – тяжкие проблемы, о том и речь...

Но дальше – как трудно дальше! Какие-то упрямые внутренние заслоны – чем ближе к крайностям, тем сильнее – отгоняют волю обратно, назад, к серединке.

И правильно делают – отгоняют, если нет внутренней расположенности. Разумеется, если вам адски хочется спать, но вы бодрствуете, потому что надо, – стоит только прислониться... И конечно, если вы до предела взвинчены, но изо всех сил сдерживаетесь, стоит кому-нибудь...

Тогда уже трудно выйти, трудно вернуться... Тогда – только ждать пока отыграется (откричится, отвоюется, отоспится, кончится приступ) или прервать насильственно, импульсами извне, химией. Человек, провалившийся в сон, самобеспомощен, как и человек, бьющийся в судорогах, охваченный исступленной яростью, страстной любовью, отчаянной паникой, глубочайшей тоской.

Есть изречение: «Недостаточно встать, надо еще и проснуться». По утрам, в часы «пик», в городском транспорте можно лицезреть немалое число непроснувшихся товарищей, на первый взгляд вполне бодрых. Автор не советует с ними связываться именно по причине тесной связи двух маятников – тонуса и настроения: инерция одного влияет и на другой, даром что утро вечера мудренее.

Все биомаятники действуют инерционно. Все они в силу животной древности работают грубо, неопределенно-избыточно; неуклюже-косные, они не поспевают за переменой тонких сознательных указаний, которые, в свою очередь, не поспевают за жизнью. И когда маятник эмоций, например, в рядовом эпизоде выяснения отношений, перескакивает в зону неуправляемости, происходит предательский переворот, смещаются координаты, ценности меняют свой порядок. Почему, спрашивается, человек, вполне сорокалетний в библиотеке или на улице, на работе оказывается юнцом, с женой не тянет выше подростка, со своими детьми сам ребенок, и притом упрямый и глупый, а заболев, делается младенцем? Почему в ответственных массовых ситуациях кое в ком из нас оперативно включается обезьяна, а в ситуациях обостренной борьбы за существование – крокодилы, удавы, саблезубые тигры, а также моллюски и прочая симпатичная живность? Что происходит с ценностями, столь многократно объявляемыми и утверждаемыми?

Наверное, вот что: разогнавшиеся маятники гасят их кратковременными, сиюминутными, но могучими значимостями. Приходится думать, что ценности и значимости внутри нас суть нечто различное, хотя и взаимосвязанное. Ценность, как бы она ни была субъективна, я могу с чем-то сравнить, выразить, осознать, пусть даже и запоздало («что имеем не храним, потерявши плачем»), а значимость... Здесь уже начинаются жесты и междометия. Примем такое определение: ценность – это осознанная значимость, а значимость – подсознательная ценность. В самом деле, внутренние ценности измеряются точно так же, как и ценности внешние, материальные – сравнением с эквивалентами («здоровье дороже денег», «свобода дороже жизни»); но значимости таких измерений иметь не могут; они измеряются нашими внутренними состояниями, они сами суть эти состояния. В речи ценности, худо-бедно, выражаются словами, значимости – интонациями. Какова для вас внутренняя ценность ботиночного шнурка? Вероятно, близка к нулевой. А если вы опаздываете к поезду, а шнурок рвется?.. Ценность стакана воды? А значимость в пустыне, при страшной жажде?..

Если ценности и значимости совпадают, то человек целен, гармоничен и искренен, по крайней мере перед собой.

Если рассогласуются – возникает душевный конфликт, противоречие чувств и разума, внутренняя дисгармония. В обыденной жизни такая дисгармония, впрочем, встречается на каждом шагу и, если только не превышает известной степени, считается нормальной: наиболее же обнаженные картины являются патологией. В психиатрии известны состояния так называемого «болезненного бесчувствия»: пациенты жалуются, что они не способны ни любить, ни страдать, весь мир утратил краски, все безразлично: но от самого этого состояния они испытывают жестокие муки, обвиняют себя в холодности и бездушии, ненавидят себя...

Очевидно, в этих состояниях отказывает именно аппарат значимостей, но ценности остаются, иначе к чему бы мучиться?.. Бывают и состояния прямо противоположные, буйства «голых» значимостей: бессодержательные возбуждения, беспричинная тоска, беспредметная ненависть, «пустые» экстазы и даже любовь «вообще» – ко всем и ни к кому конкретно – работа раскачавшихся маятников, внутренняя расположенность в чистом виде. «Дай ему остыть», «под горячую руку не попадайся» – эти советы бытовой психологической мудрости, очевидно, интуитивно имеют в виду, что «чистая» значимость сама ищет и довольно легко находит предмет.

Увы – и это приходится повторять снова и снова – все то, что превращает нас из животных в людей, из детей во взрослых, из индивидов в личности, что знаменует собой человеческую зрелость – сознательно-волевой контроль поведения, ценностный контроль значимостей – как раз это с точки зрения природы и ее Игры Игр есть нечто самое юное, незрелое и сомнительное.

Деятельность в пределах разума физиологически гарантируется лишь сравнительно узкой полоской околосрединного положения маятников: здесь пока еще ценности превращаются в значимости или иначе: оценки – в состояния; но чем ближе к крайностям, тем более наоборот: значимость переходит в ценность, состояние – в оценку. Аппетит – во время еды... Люди, которых несет – в ссоре ли, в любви или в употреблении напитков, – в какой-то миг еще знают, чувствуют, что говорят не то, делают не то, чувствуют не то, и однако именно поэтому...

К чему, однако, весь этот извилистый разговор?

Нота бене, немного терпения: аутотренинг и есть средство увязки значимостей и ценностей – рабочий инструмент внутренней гармонизации.

И скажем сразу же: аутотренинг воздействует именно и только на аппарат внутренних значимостей, ценности же принимаются как нечто само собой разумеющееся. Для того, что именуется работой над собой, это необходимо, но далеко не всегда достаточно. Изменение ценностей – дело иного уровня.

НА БУМАГЕ ВСЕ ГЛАДКО,

и здесь, на бумаге, внутренние ценности и соответствующие им значимости можно разделить на условные ранги, в повседневности всем хорошо знакомые:

Все это не так уж сложно, читатель, и это можно не запоминать; важно лишь сознавать, вернее, переосознать и научиться время от времени напоминать своим чувствам некие простые и очевидные истины, касающиеся их самих. А именно:

между крайними положениями маятников, между пропастями и вершинами, между «все» и «ничего» лежат обширные пространства – холмы, долины и плоскогорья;

здесь, может быть, иногда скучновато, но здесь, между прочим, и произрастают цветы уравновешенности и колосья здравого смысла; здесь, в «средней полосе», живет и здравствует множество тонких прелестей, мимо которых люди крайностей, люди пропастей и вершин проскакивают, не замечая;

человеку же, полноценному во всех отношениях, должно быть ведомо все: и снежные пики, и бездны, и болота, и поля, и тихие лужайки посреди леса; необходимы и ослепительные, опаляющие вспышки, и холодная тьма, и ровное, бессудорожное тепло; не стоит пренебрегать ничем, и прекрасно уметь быть там, где хочешь.

Детская психологема

«...Заплакали дед и баба. А Курочка Ряба им говорит: «Не плачь, дед. Не плачь, баба. Снесу я вам другое яичко, не золотое, простое... »

Спрашивается:

1. На каком уровне значимости (=, ?, , !, ) находилось в данном случае золотое яичко? А на каком простое? Каков ранг ценности того и другого?