Психология сказки - фон Франц Мария-Луиза. Страница 75

начнете сравнивать сказки, то увидите, что, несмотря на определенные черты сходства (например, присутствие в них таких персонажей, как ведьмы, оказывающие помощь животные и т. д.), структура волшебной сказки североамериканских индейцев заметно отличается от структуры европейской волшебной сказки, даже если абстрагироваться от имен и прочего местного колорита. Изучать миф — это все равно что изучать «тело» народа в целом. Тогда изучение волшебной сказки, если продолжить эту аналогию, можно уподобить изучению скелета, но я думаю, что такое изучение демонстрирует фундаментальные свойства в их наиболее чистом виде, и если вы хотите исследовать базисные структуры человеческой психики, то для этой цели гораздо лучше изучать волшебную сказку, чем миф. Если мы применяем эту гипотезу на практике, то снова приходим к тому, о чем я уже говорила, а именно: и герой и героиня в волшебной сказке — это не отдельные человеческие существа, но архетипические фигуры.

Когда я впервые стала развивать эту теорию перед своими слушателями, стараясь убедить их в ее правильности, то натолкнулась на значительное эмоциональное сопротивление. В результате я поняла, что мне и самой не очень нравится эта теория. Еще раз напоминаю, что я была уверена в том, что герой волшебной сказки — это не субъект в обычном его понимании, но в то же время должна признать, что невозможно избавиться от соблазна рассматривать его в качестве человеческого существа. Такая раздвоенность долго мешала мне, пока я не пришла к выводу, что должна существовать общая инстинктивная основа для эго и что следует допустить наличие в человеческой психике некой врожденной тенденции, которую мы обычно называем эго-формирующим фактором (the ego building factor) и которая, по-видимому, является одним из характерных свойств человеческого существа.

Так вот, если вы занимаетесь психологией ребенка, то я бы хотела отослать вас к статьям Майкла Фордхэма (Michael Fordham) на эту тему, где вы увидите, что эго способно проявляться спроецированным, как если бы это было «не мое эго». Многие дети рассказывают о себе в третьем лице, называя себя по имени, и не произносят слова «я», поскольку их «я» проецируется на их имя. Назвать точное имя виновника порой немаловажно для малыша: «Джонни пролил молоко». Ощущение идентичности с эго в данном случае отсутствует. Если вы продолжите наблюдение, то довольно часто будете обнаруживать, что на следующей стадии своего развития личностное эго проецируется на одно какое-нибудь существо, которое приводит в восхищение. Это может быть, например, школьный товарищ, которому ребенок рабски во всем подражает. Вы вправе говорить, что та форма, которую примет в будущем эго у этого ребенка, проецируется на его товарища. В данном случае вообще можно сказать, что качества, которые в дальнейшем будут характеризовать эго такого мальчика, еще не отождествились с ним, но пребывают в состоянии проекции на другое существо.

На этом примере видно, как эго-формирующий фактор опирается на восхищение, побуждающее человека подражать тому, кем он восхищается. С другой стороны, если вы занимаетесь изучением первобытных обществ, то сталкиваетесь с тем же самым явлением, хотя и в несколько иной форме, ибо в этих обществах только король, вождь или знахарь обладают достоинством индивидуального лица. Если, например, в таком обществе совершается преступление, в котором, как выясняется, виновен вполне определенный человек, то вина тем не менее может быть приписана другому, который и примет наказание безропотно. Разумеется, это не может не огорчать миссионеров! Психологическое объяснение этой странности заключается в том, что преступление, совершенное в племени, должно повлечь за собой наказание, при этом, однако, понести наказание может любой член племени, на которого упадет выбор, а вовсе не обязательно действительный виновник, что считается вполне в порядке вещей. С другой стороны, оскорби, допустим, белый человек чувства одно из своих черных слуг, и последний способен повеситься, будучи убежденным, что этим нанесет ответный удар своему хозяину! То, что, нанося подобный удар, сам мстящий умирает, не имеет значения, главное — ответный удар обидчику нанесен. Эго в данном случае настолько слабо развито, что индивид как таковой, собственно, и не представляет ценности, главное — это месть. Что касается лечебной практики, то нетрудно заметить, что пациент со слабым эго находится в аналогичном положении.

Когда мы начинаем размышлять об эго-комплексе, то обнаруживаем, что это очень сложный феномен, и должны уяснить себе, что мы очень мало знаем о нем, хотя ему, казалось бы, присущи некоторые весьма распространенные свойства. Почему бы не допустить в качестве рабочей гипотезы, что герою волшебной сказки соответствует психологический образ, который является наглядным выражением эго-формирующей тенденции и служит для нее своего рода моделью. Само слово «герой» наводит на мысль об этом, ибо герой — личность образцовая. Желание подражать ему является непроизвольным для большинства людей. Чуть позже я подробнее остановлюсь на этом.

Исследование мифологического материала посредством сравнительного анализа образов героев и героинь показывает, что им свойственны некоторые характерные общие черты, которые в значительной степени сближают образ героя с тем, что Юнг называет архетипом Самости. Напомню, что под Самостью Юнг подразумевает нечто принципиально отличное от эго. В человеческой личности как целом эго — это только одна ее часть. Большая часть психического (psyche) не отождествляется с данной конкретной личностью. Саморегулирующую деятельность психического как целого Юнг определяет как архетипическую Самость. Он подчеркивает, что идентификация с Самостью может иметь катастрофические последствия для личности и поэтому крайне важно разграничивать понятия Самости и эго.

В своей работе «Mysterium Conjunctionis» Юнг указывает, что скрытая от нас сила, формирующая эго-комплекс и заставляющая его функционировать, — это не что иное, как архетип Самости. Для эго-комплскса в высшей степени характерна непрерывность. Например, если я наткнулся на какую-то вещь сегодня, то буду помнить о ней и на следующий день. С помощью силы воли человек способен сохранять воспоминания о чем-либо или отношение к чему-либо в течение очень больших промежутков времени, и это является единственным способом измерения силы эго-комплекса. Непрерывность мышления характерна для хорошо развитого эго-комплекса, и в этом можно убедиться на практике. Вообще говоря, непрерывность эго в психологическом отношении — вещь довольно загадочная. Наверное, можно утверждать, что это свойство непрерывности, обладающее значительной силой (я имею в виду целостность, непрерывность личности во времени), обязанное, по всей видимости, своим развитием эго-комплексу, на самом деле имеет опору в архетипе Самости.