Ликвидатор - Ефремов Валерий Сергеевич. Страница 2

Вопрос об огневой позиции решился окончательно, а день ликвидации Антон определил давно.

Он вошел в дом и стал подниматься к своему напарнику.

Зяблик, несмотря на то что немало потерся в криминальных кругах, да и на зоне успел помаяться, испытывал перед Албанцем страх, близкий к мистическому.

И дело было не только в «подвигах» последнего. Зяблик, не будучи религиозным, тем не менее не мог понять, как одно человеческое существо может вот так, запросто, отнять жизнь у другого.

Вообще в связи с этим делом у Зяблика родилось множество разнообразных мыслей: он сумел раскрыть Лухаря, который считался в ментовке безобидной шестеркой в банде Келаря — Зямбы, а оказался — подумать только! — киллерским диспетчером; он вышел на разыскиваемого Интерполом неуловимого Албанца, которого мог сдать в любой момент.

Но что ему выгоднее? За ликвидацию Бимбера ему причиталось десять штук зеленых, а за сдачу Албанца — грошовая премия да лишняя звездочка на погонах его шефа. Впрочем, есть ещё время подумать…

И вот на четвертом этаже появился Албанец, высокий светловолосый парень лет двадцати восьми, со странными бледно-зеленого цвета глазами. Не скажешь, что очень плечист, но весь его облик излучал некую внутреннюю энергию, в нем чувствовалась скрытая мощь боевого снаряда.

Рядом с ним низкорослый щуплый Зяблик выглядел — по крайней мере в глазах женщин — уж очень невыигрышно.

— Все путем? — задал дежурный вопрос Антон и, получив утвердительный ответ, добавил: — Значит, послезавтра.

— Вы собираетесь отсюда шмалять?

Невыразимый ужас перед Албанцем заставлял Зяблика обращаться к нему на «вы», хотя он был старше снайпера лет на десять, да и вообще такое обращение было не принято в блатной среде. Ко всему, Лухарь предупредил Зяблика, чтобы тот как можно меньше общался с киллером. Диспетчер объяснил, что Албанец давно не был в Москве и может задавать вопросы вроде бы глуповатые, но на них следует отвечать точно и коротко. Вообще, говорил Лухарь, Албанец любит слегка «придуриваться», но его «сказки» Зяблик должен как бы принимать на веру. А вопросы киллеру в принципе лучше не задавать, строго предупредил диспетчер.

Но сейчас Зяблик рискнул и, получив утвердительный ответ, набрался духу и заявил:

— Лучше шмалять со второго этажа — быстрее свалим. Ментовская операция «Перехват», если её проводят по всей форме, совсем не пустой звук. А у Бимбера многие высокие чины подкармливаются.

Албанец ответил, не задумываясь:

— Ничего, проскочим как-нибудь. А со второго этажа слишком мал угол поражения.

Он подошел к окну, окинул взглядом прилегающее к «Элите» пространство и заговорил уже тоном, делающим невозможной какую-либо дискуссию:

— Встречаемся в ближайший четверг. В восемнадцать ноль-ноль.

Зяблик все же решился на очередной вопрос, но он выглядел вполне безобидным и достаточно логичным:

— Но почему в четверг?

— Так мне надо, — ответил Албанец не оборачиваясь, но Зяблик как будто ощутил на своей коже его холодный бледно-зеленый взгляд — взгляд убийцы.

Бимбер

Сидя в своем офисе на Новой площади, банкир сегодня уже принял несколько ключевых решений. Теперь ему нужно было подумать, и подумать серьезно, о делах не менее насущных. И Борис Бабурин отдал распоряжение секретарше, чтобы по телефону его ни с кем не соединяли. Исключение — только для одного нужного человека из Белого дома…

Вряд ли, кстати, следовало ждать звонков и по сотовому телефону — Бимбер только что сменил номер мобильника. А то сначала дважды звонил некий Хлебан — требовал дань с банка. Мол, ему платил прежний владелец. После чего обозначился Зямба, известный криминальный авторитет, потребовавший того же.

Вообще-то Бимбер был мало связан с московскими делами. Он считался не последним финансистом Питера — и теневым, и каким угодно. Передислокации в Москву потребовали обстоятельства, а вернее, естественная для банкира корысть.

Очень высокий московский чин поведал ему, что ожидаются два полуторамиллиардных займа от Евробанка. Один из них — на реконструкцию российских угольных шахт — очень легко замотать, по словам того же чина. Но для этого нужен солидный коммерческий банк России, через который будут проходить расчеты. Причем обязательно московский.

И Борис Бабурин клюнул. Но купить серьезный банк в Москве, точнее, приобрести контрольный пакет акций оказалось не простой затеей. Наконец в поле зрения питерца попался «Стройинвестбанк», а правительственный босс сказал: это то, что надо.

И вдруг начались звонки всяких там Хлебана да Зямбы.

Вообще-то Бимбер не был уж таким лохом, чтобы не понимать, что приобретенный им банк наверняка кто-то крышевал.

Но имелось некое обстоятельство…

В свое время Варгуз, смотрящий по Питеру согласно мандату российского воровского сообщества, передал Бимберу как кассиру общак местных воров и, чтобы защитить банк Бимбера (тот еще, питерский) от наездов местных блатарей, а возможно, и по каким-то ещё своим соображениям, не стал данный факт особенно скрывать.

Во всяком случае, об этом знали все воровские авторитеты, и тот же Зямба не мог здесь оказаться исключением.

И вдруг звонки, угрозы личной расправы…

Вообще Бимбер прошел такую жизненную школу, что его не взять ни на какой понт. Тем не менее банкир понимал, что нарушил определенные блатные понятия: этот банк до него платил тридцать процентов от прибыли — значит, столько же должен платить и он.

Но Бимберу, деловому человеку, который совал кому-то в лапу лишь за то, чтобы получить конкретную выгоду, даже в голову не хотелось брать, что он в принципе должен платить за какой-то грязный московский воздух. Тем более за ним стоял авторитет братвы Варгуза.

И все-таки звонок этого кавказца Зямбы, известного бандита, поколебал его уверенность в собственной безопасности.

А вдруг…

Он усилил личную охрану и задумался над вопросом, что делать с общаком Варгуза. Отдать вору в законе его два лимона баксов — труда не составляло. Но как это объяснить? Угрозами со стороны московских урок? Выглядело просто западло.

Сама мысль объясняться с Варгузом или обратиться к нему за помощью вызывала у Бимбера неприятие. Он знал об угасающем влиянии Варгуза в воровском сообществе, и, кроме того, имелось ещё одно, личное, обстоятельство.

Бимбер давно не питал никаких симпатий к своей жене Ксении, хотя признавал, что она в неполные тридцать пять ещё очень недурна собой.

Но просто надоела ему эта женщина — и все тут!

С другой стороны, он вдруг узнал о романтической связи Ксении с Варгузом. Об этом ему поведал — походя, как об общеизвестном факте — один из его подчиненных. Бимберу, казалось, было наплевать на похождения нелюбимой жены, но связь её именно с Варгузом каким-то неуловимым образом изменила отношения банкира со старым корешем, с которым он вместе хлебал баланду лет этак десять назад в Ныроблаге.

Итак, что делать с бабками Варгуза? Раньше они хранились в питерском банке Бимбера, но он теперь забрал оттуда все свои активы и вообще более не имел к этой организации никакого отношения. Все башли пока переведены в его «Стройинвестбанк». Скоро они окажутся за бугром вместе с самим Бимбером. Ведь как только в этот банк перейдет западный кредит, финансовое учреждение Бабурина рухнет чуть ли не в мгновение. Под его обломками окажутся погребены и варгузовские два миллиона баксов. Но и скрыться с общаком за кордоном желания у банкира не возникало — это уже натуральное нарушение всех воровских законов. Тогда его отыщут где угодно почище любого Интерпола.

Эти мысли не покидали Бориса Бабурина в течение всего дня, даже когда он сидел в ресторане «Элита». Наконец ему в голову пришла недурная мысль.

— Официант! Мы уходим!

Вышколенный юноша подскочил мгновенно и подал счет.

Бимбер придирчиво изучил его и удивленно вскинул брови.