Война с самим собой - Меннингер Карл. Страница 38

По рассказам, Игнат, епископ сирийского города Антиохии, перед тем как принять мученический венец, пребывал в состоянии неземного блаженства. Он был осужден на смерть на арене цирка. По пути в Рим епископ написал семь посланий, где выражал опасение, что знатные римляне-единоверцы могут выхлопотать ему помилование. В своем обращении к ним он пишет: «Боюсь, как бы ваша любовь не причинила мне зла... Право, я ничего не имею против клыков диких зверей, поджидающих меня на арене. Уверен, что они быстро справятся со своим делом... А если нет, то я помогу им в этом. Меня не страшат ни огонь, ни крестные муки, ни схватка с дикими зверями; пусть мне переломают все кости, рубят меня на куски, подвергают дьявольским пыткам, -- лишь бы мне воссоединиться с Иисусом Христом». По свидетельству историков,1

Мейсон, с. 17-20.

ничто так не возвеличило ореол мученичества, как «духовный подвиг сирийского пророка, подобно метеору пронесшегося с Востока на Запад, чтобы умереть».

В истории церкви можно обнаружить немало примеров столь же неистового религиозного рвения. Спустя много лет после описанных событий появилось свидетельство об английском великомученике2.

Джон Хангерфорд П о л л ен. Деяния английских великомучеников. Лондон, Банз & Эутс, 1891.

Очевидцев поразило то, с каким воодушевлением он воспринял три месяца предварительного заключения в тюрьме, ибо раньше он никогда не выказывал таких явных признаков радости. На эшафот он взошел «с видом жениха, идущего с невестой к венцу». Другой англичанин, Эдвард Верден, медленно угасал от чахотки в тюремной камере. Представ перед судом и почувствовав перспективу скорой мученической кончины, он столь оживился и повеселел, что судьи объявили его симулянтом.

Краткое заключение

В этой главе мы убедились, что поведение многих аскетов и мучеников, по своей сути, является деструктивным; при этом неважно, претендует ли жертва на святость, героизм; является пациентом психиатрической лечебницы или просто недалеким человеком. В процессе анализа становится очевидным, что компоненты саморазрушительных побуждений аналогичны мотивам фактического самоубийства, основаны на стремлении наказать себя, агрессивности и искаженном либидо. Само собой разумеется, присутствие тех или иных мотивов меняется от случая к случаю. Отсрочка смертельного исхода свидетельствует о нейтрализующем влиянии эротической составляющей, которая также носит избирательный характер. Несколько обобщая, можно отметить ряд характерных особенностей взаимодействия деструктивных и созидательных тенденций. В случаях хронического самоубийства преобладают эротические мотивы, и, соответственно, стремления к деструктивным действиям теряют былую силу. В случаях фактического самоубийства наблюдается прямо противоположная картина. Но борьба противоположностей не утихает даже у тех, чья жертвенность едва не погасила искру жизни.

Возможно, читатель, настроенный на философский лад, возразит, что каждый член общества вынужден в той или иной степени умерять свои аппетиты, сдерживать природную агрессивность и, таким образом, может претендовать на звание аскета. Развивая эту мысль, можно утверждать, что система воспитания и образования в какой-то мере прививает человеку аскетические навыки, которые проявляются в бескорыстном и самоотверженном служении обществу и заботе о собственных детях. Однако дальнейшие сравнения будут поверхностны, если мы не проведем грань между сознательной, порой неоправданной жертвенностью и нормами социального поведения, согласующимися с общественным благом. Ограничения, которые налагает на себя нормальный член общества, подчиняясь необходимости следить за здоровьем, следовать социальной и экономической целесообразности, обусловлены внешними факторами и согласуются с реалиями жизни. Иными словами, эти правила продиктованы самой жизнью. В отличие от рядового члена общества, «хронический самоубийца» руководствуется внутренней потребностью жертвовать собой. То, что на первый взгляд воспринимается как законное стремление увековечить свое имя, на поверку оказывается замаскированным проявлением деструктивных сил.

Глава 2

Неврастения

Встречаются формы мученичества, которые не воспринимаются обществом с таким одобрением или сочувствием, как те, что рассматривались на предыдущих страницах книги. В целом они характеризуются отсутствием сознательной мотивации. В то же время такое мученичество нельзя назвать спонтанным служением некоему идеалу, ибо его мотивы носят подчеркнуто личностный и зачастую эгоистический характер. Именно эта причина лишает таких мучеников привлекательности в глазах общества.

Речь идет о страдальцах, которые не демонстрируют свои намерения столь явно, как другие. Великомученик-ортодокс встречает свою судьбу с открытым забралом и четко осознает необходимость жертвы; те же, кому посвящена эта глава, до самого конца не отдают отчета в деструктивном характере своих поступков. Явления такого порядка я называю хроническими расстройствами.

Впрочем, я не склонен рассматривать в этой связи случайные или благоприобретенные хронические заболевания и травмы, например, рак или последствия несчастного случая, равно как и наследственные болезни, которые ни в коей мере не вписываются в концепцию искупительной жертвы. В этой главе мы поговорим о невротиках или, как их квалифицируют специалисты, ипохондриках. Однако это не значит, что мы обойдем вниманием физические недомогания и посттравматические патологии. Известно, что некоторые люди склонны преувеличивать серьезность и опасность заболевания; не вызывает сомнения и то, что таких пациентов отличает мнительность и больное воображение. Согласно утверждению Форсайта1,

Д.Форсайт. Место психологии в ряду медицинских дисциплин. Из отчета Королевского медицинского общества, 1932, т. XXV, с. 1200-1212.

обычно таких пациентов подвергают ненужному медикаментозному лечению либо хирургическому вмешательству и тем самым усугубляют его невротическое состояние. В других случаях врач объявляет, что не обнаружил ничего серьезного, но подозревает функциональные нарушения того или иного органа. Бывает и так, что пациенты выслушивают целую отповедь по поводу своего «воспаленного воображения» и «болезненных фантазий» с явным намеком на лживость жалобы. После такого «диагноза» пациент начинает считать себя «докучливым невротиком», не заслуживающим хорошего отношения. Подобный приговор оставляет неизгладимый след в подсознании и создает комплекс жертвы, которую «не понимают», которой «пренебрегают» и которую «плохо лечат».

При этом невротические состояния столь распространены и знакомы любому врачу, что приводить здесь примеры значило бы «ехать в Тулу со своим самоваром». Возможно, что абсолютное большинство всех пациентов, когда-либо обратившихся к врачу, принадлежит к этой категории. Поэтому я считаю целесообразным привести лишь классические случаи из практики и не останавливаться на менее очевидных примерах хронического самоуничтожения.

Первый из них имел столь затяжной характер, что, пока психиатр разбирался, что к чему, пациент стал невосприимчив ко всем методам лечения. Второй случай также считался безнадежным, но, благодаря новому подходу к лечению, пациент поправился. Впрочем, нас интересует не столько результат лечения, сколько мотивы, приведшие к заболеванию и выявленные психоаналитическим методом. Пациентами, вернее пациентками, были женщины, ибо слабый пол более предрасположен к этой форме саморазрушения, чем мужчины.