Война с самим собой - Меннингер Карл. Страница 54

Реймонд Моли. Отправление уголовного права в Миссури. Сент-Луис, Ассоциация уголовного права штата Миссури, 1926.

показали, что лишь в одном из тысячи уголовных дел преступник получил по заслугам. При этом следует иметь в виду, что любое исследование такого рода в основном опирается на факты, касающиеся пойманных преступников, в то время как те, кто гуляет на свободе, а таких подавляющее большинство, практически не принимаются в расчет. Поэтому объективность такой, с позволения сказать, статистики вызывает серьезные сомнения.

Супруги Глюк

Шелдон и Элианор Т. Г л юк. Пятьсот преступных карьер. К. Нопф, 1930.

рассказали о многочисленных случаях, когда совершенное преступление становилось лишь началом преступной карьеры. То, что агрессивность рецидивистов была деструктивной, то есть становилась причиной тюремного заключения и загубленной жизни, не требует дополнительных доказательств.

Но коль скоро многие преступники не были пойманы ни разу, я не считаю себя вправе подвергать рецидивистов дискриминации и называть их словом «уголовники». Не исключено, что и в этом случае мы имеем дело с отклонениями, носящими невротический характер. Некоторые из этих людей, несомненно, глупы и попадаются именно по этой причине, другим просто не везет; очень немногие из тех, кто совершает непростительные, с уголовной точки зрения, ошибки, может быть назван «нормальным преступником». Вероятно, большинство из них следует отнести к категории, тщательно изученной психоаналитиками.

Франц Александер и Хьюго Штауб, цитируется по книге Теодора Рейка.

Большинство людей не в силах устоять перед импульсом к совершению преступлений, который мы обозначим как «универсальную тенденцию». С другой стороны, эти же люди не свободны от угрызений совести. Таким образом, идя на поводу собственной агрессивности, они становятся невольными заложниками своих же моральных принципов, если не попадают в руки закона. Следовательно, они подсознательно стремятся к наказанию и становятся невольными помощниками органов правосудия, нередко совершая действия, провоцирующие их поимку. Таким образом, они получают желанную «передышку» в тюрьме.

Мотивы такого рода были тщательно изучены Александером и Хили и приводятся в цитируемой выше книге. Психоанализу были подвергнуты около дюжины преступников, и во всех случаях глубокое психологическое исследование выявило одну и ту же закономерность, а именно, огромное желание оставаться независимым ребенком и не менее сильное отвращение к социальным, экономическим и иным барьерам, воздвигнутым на пути получения удовольствия. Общую формулу дополняли чувства мести, вины и стремление к самоуничтожению. «Они относились ко мне, как к скотине, я их ненавижу, я добьюсь от них того, что хочу; но я сожалею, я чувствую себя виноватым, я понесу за это наказание...»

Эта формула аналогична психологической матрице других жертв самоуничтожения. Она сводится к следующему. Некоторые преступления совершаются под воздействием непреодолимого чувства ненависти, порожденного в детском возрасте, когда человеку приходится подавлять свои эмоции настолько, что подсознание становится неспособным к скрытой реализации внутреннего агрессивного импульса. Это, в свою очередь, приводит к тому, что ребенка часто ловят на неразрешенных поступках и наказывают.

Лично я убедился в справедливости такого вывода, столкнувшись с весьма неординарной личностью. До этой встречи среди моих знакомых и пациентов, как здравомыслящих, так и безумцев, преступников и добропорядочных граждан, я не наблюдал ничего похожего. Ниже я вкратце попытаюсь изложить историю его жизни, полный отчет о которой занимает не менее тысячи страниц. В мою задачу входит выявление эмоциональных причин беспримерных преступлений, совершенных этим человеком.

Передо мной лежит объемное дело с полным перечнем деяний преступника, казненного по приговору федерального суда. Оно начинается следующими строками:

«Я - Джон Смит, заключенный № 31614, для Департамента уголовных наказаний Соединенных Штатов от ......

Я - лжец.

Я - вор.

Я - убийца.

Я - дегенерат.

Сделанные выше признания не умаляют истинности того, о чем я пишу далее.

Сейчас мне тридцать восемь лет, двадцать два года из которых я провел в тюрьмах, исправительных домах и других пенитенциарных заведениях. За всю свою жизнь я не принес добра ни себе, ни кому-либо другому. Я - отпетый негодяй и подлец... Но таковым меня сделал закон.

За перо я взялся исключительно потому, что знаю - мои дни сочтены...

Вся моя жизнь была посвящена разрушению. На этих страницах я пытаюсь доказать, что мог бы посвятить себя созидательной, конструктивной деятельности, направленной на благо другим и себе самому, в том случае, если бы получил правильное воспитание, а также при соответствующем отношении со стороны представителей закона...

Я вполне отдаю себе отчет в том, как я плох; я знаю, что меня никто не любит и не уважает, что вовсе не огорчает меня, так как, со своей стороны, я сам никого не люблю и не уважаю. Я презираю, ни во что не ставлю и ненавижу каждое человеческое существо на этой Земле, включая самого себя... Единственные чувства, которые я испытываю, - это ненависть и страх. Сейчас я чувствую себя опустошенным и неспособным получать радость от жизни. Все, что мне осталось, - это страдание... Остатки благородных чувств, которые я порой испытывал, были полностью вытравлены из моей души много лет назад».

Дальнейшее повествование представляет собой откровенный самоанализ, в процессе которого узник не щадит ни общество, ни себя самого. Он признается в убийстве двадцати трех человек и не выражает по этому поводу никакого сожаления. (Большинство из этих убийств было доказано в ходе предварительного следствия.) При этом он не пытается оправдать содеянное, а просто поясняет, что убийство доставляло ему удовольствие, помогало реализовать мстительные стремления, притом, что первоначальные объекты ненависти не имели ничего общего с его жертвами.

Весьма трудно на нескольких страницах дать всеобъемлющую характеристику этому уникальному человеку. Несмотря на то, что он практически нигде не учился, его самообразование отличалось обстоятельностью, а интеллект был явно выше среднего уровня. Весьма примечательно, что этот человек не страдал наличием каких бы то ни было комплексов. В моей практике это был первый случай, когда деструктивные импульсы носили столь открытый характер и полностью осознавались самой личностью. В приватной беседе он подробно рассказал мне о деталях своего плана по уничтожению человечества. Несмотря на очевидную концептуальную несостоятельность, этот план вызывал ассоциации с официальной позицией производителей оружия массового уничтожения, которые так гордятся технологическим прорывом в изобретении новых, все более изощренных средств убийства людей.

Сомневаюсь, что найдется человек, который смог бы читать эти строки без содрогания. С одной стороны, в них чувствовалась неуемная ненависть, горечь и беспрецедентная жестокость по отношению к человеку, а с другой - объективная самооценка и проблеск веры, а также своего рода привязанность к одному из представителей власти, который в молодости проявил к юному преступнику доброе отношение и долгое время находился с ним в переписке. По-видимому, с этим человеком у преступника были связаны какие-то надежды на переустройство мира, которые носили скорее умозрительный характер, так как автор исповеди откровенно признавался в своей ненависти к людям и прямо писал о том, что лучшим исходом для человечества является его гибель. При изучении рукописи невольно создавалось впечатление, что рассматриваешь внутренности человека, попавшего в аварию, но благодаря своим нечеловеческим способностям продолжающего трезво и осознанно воспринимать реальность и, невзирая на приближающуюся смерть, рассуждающего о подробностях инцидента.