Дети-404. ЛГБТ-подростки: в стенах молчания - Климова Елена. Страница 20

Увы, намного меньше историй со счастливым концом, когда мать/отец/родные сразу принимают и не отталкивают ребенка. Или хотя бы продолжают относиться к нему ровно – и любить. Но все же такие истории, к счастью, есть.

Марк Лис, 16 лет (Севастополь):

– Мама узнала сама. Не знаю как. Спросила: «Ты любишь девочку?» Я сидела на диване, захлебывалась слезами. Кивнула. Она просто обняла меня и сказала, что будет любить любой.

Ольга, 14 лет (Санкт-Петербург):

– Знает мама, знают даже бабушка с дедушкой! Мама у меня цивилизованная, преподаватель, нормально относится. Подкалывает, правда, иногда, но это в ее стиле. Даже поплакаться о несчастной любви можно! Бабушка немного поворчала, но продолжает блинчиками кормить. Дедушка тоже преподаватель. Тоже нормально отреагировал.

Без подписи:

– Когда узнал отец, он ничего не сказал, только ласково называл меня «моя розовая пантера» и напевал песенку из этого мультика.

Тай, 17 лет (Братск):

– Мама не выгнала меня из дому, не наорала, не побила, но немного поворчала, а потом зашла ко мне в комнату, обняла и сказала: «Вот хоть гей, хоть би, хоть с биоактивными добавками! Ты мой сын, и точка!»

Мария, 16 лет (Москва):

– К чести родителей стоит сказать, что они приняли меня абсолютно нормально, от мамы я услышала заветную фразу: «Мне неважно, с кем ты будешь счастлива, главное – ты», папа попросил не переживать и сказал, что в этом нет ничего страшного.

Эс, 14 лет (Сургут):

– Помню как сейчас тот разговор с матерью, ее вопрос: «Ты защищаешь права голубых, но зачем? Неужели ты тоже с этим связана?» и ее взгляд, полный надежды на отрицательный ответ. Прости, мама, я никогда не умела лгать. Пока она молчала, в моей голове созревали планы, к кому из друзей я могу пойти и как жить дальше. Но все оказалось легче. Я помню, как она спросила, с чего я это взяла. Выслушала спокойно, а после даже рассказала мне историю про двух женщин на ее работе, которые, как она выразилась, «были такими». К концу мои нервы сдали, и я расплакалась, обняв ее, и спросила: «Ты меня не ненавидишь?» Одним этим вопросом я смогла довести мать до слез, мне все еще стыдно. Нет, ну правда, я думала, что теперь она никогда не сможет даже обнять меня из-за брезгливости. Все же они с отцом были ярыми гомофобами.

Потом отец пришел. И снова тот же взгляд и тот же вопрос. Я сидела, обливаясь слезами. Было больно. Эти его крики в сторону ЛГБТ, этот его осуждающий взгляд… Страшно. В тот момент я пожалела, что мне пришло в голову делать камин-аут так рано, в 14 лет…

А потом он заплакал. Не люблю, когда плачут взрослые, особенно родители. Это страшно… Он сел передо мной и попросил прощения. Было видно, что ему тоже нелегко. Я пыталась простить. Пыталась понять. Но это было очень сложно. В конце беседы он сказал, что ему неважно, с кем я буду, главное, чтобы я не курила и хорошо училась. Это звучало забавно, я даже улыбнулась.

На следующий день уже никто не вспоминал об этом. Мне казалось удивительным, что родители так просто приняли меня. Хотя… Как сказать – приняли… Они просто смирились, что мне никогда не быть тем, кем они хотели бы меня видеть. Для них я навсегда останусь упущенным моментом. Порой я даже рада, что у них есть мой старший брат. Это хоть как-то должно утешать их, учитывая, что младший ребенок уже навсегда получил гриф «бракованный товар».

Лис, 18 лет:

– Моя мама – это самая прекрасная женщина в моей жизни. Она приняла меня, спросив лишь одно: «Ты же понимаешь, что тебе будет тяжело? Наше общество слишком неотесанно». А я ответила, что мне все равно. И до сих пор мне нет дела до непонимания, косых взглядов и высказываний окружающих. Мама приняла меня, сказала, что будет рядом, что бы я ни сделала, она же мать. Я благодарна ей за это.

Таня, 16 лет:

– Мама абсолютно спокойно отреагировала. Сначала говорила, что пройдет. Но время шло, а девушки мне нравиться не перестали. Сейчас мы с ней спокойно можем это пообсуждать, и я точно уверена: мама поддержит меня.

Александра, 17 лет:

– Мне повезло. Родители принимают меня. Да, им это не нравится. Но они не пытаются переубедить меня, не устраивают скандалов.

Катя, 15 лет:

– «Мам, у меня есть человек, с которым мне хотелось бы тебя познакомить, я счастлива с этим человеком, это моя девушка». Реакция мамы меня поразила, она очень широко улыбнулась и сказала одну простую вещь: «Дочка, я очень рада, что ты нашла себя, я принимаю тебя, приводи свою девушку, очень хочется увидеть человека, который делает тебя счастливой». Спасибо ей за эти слова! Она дала мне знать, что я могу открыто жить и не бояться!

А.:

– Я боялась, что мама узнает. Поэтому рассказала ей сама. Вопреки моим страхам она обняла меня и сказала: «Мне все равно, какая у тебя ориентация, как ты одеваешься. Ты моя дочь, и я люблю тебя такой, какая ты есть. А ты у меня замечательная». Это была самая большая радость в моей жизни.

Ксения, 15 лет (Железногорск):

– Меня принимают в семье, маму совсем не напрягает то, что я встречаюсь с одноклассницей.

Даша, 17 лет (Москва):

– Самый большой страх был перед отцом. Я всячески старалась скрывать свою «тайную жизнь». Однако, не знаю как, он узнал. Однажды просто позвал меня к себе, и выяснилось, что ему неважно, с кем и чем я занимаюсь, главное, чтобы я была счастлива.

Иван, 15 лет (Москва):

– «Мне главное, чтобы тебе было комфортно», – сказала мама. Я везунчик. Бабушка говорит, что я лью на себя грязь. Но и она смирилась.

Алексис, 18 лет:

– Ответ отца меня поразил: «Вот и отлично, зато до конца учебы в подоле не принесешь». Оповестила маму, что буду жить с девушкой. Она оказалась не против.

Яра, 14 лет:

– К моему удивлению, мама не ругалась. Сказала, что это переходный возраст, а я не стала ее переубеждать. Но мы договорились, что, если я снова начну отношения с девушкой, она не будет против и примет ее. Люблю маму за ее отзывчивость.

Анна, 17 лет (Москва):

– Сестре я рассказала, потому что мне было очень хреново, а она (под воздействием бутылки вина) клялась, что ближе меня у нее никого нет, что она меня во всем поддержит. Впрочем, до сих пор держит свое слово.

Евгений, трансгендер FtM, 16 лет (Новосибирск):

– Мать приняла наполовину: то называет в мужском, добавляя слово «ребенок», то обращается просто в женском. Переходу мешать не собирается, скорее даже наоборот.

Солник, 16 лет (Уссурийск):

– Знаете, мама для меня самый чудесный человек. Она хвалила меня за мою смелость, она радовалась, искренне радовалась моему счастью. Сейчас я всегда могу с ней поделиться переживаниями по этому поводу, и я знаю, что она меня понимает и не порицает. Я открылась всей семье. И все отнеслись абсолютно спокойно. Может, в душе кто-то не одобряет, но я благодарна им за то, что они не пытаются меня переделать.

Евгения, 13 лет (Москва):

– Мать узнала, когда я сорвалась и разрыдалась. Ей тяжело принять это, но она сказала: «Многие были бы против, решили, что ты говоришь глупости, но это неправильно. Это твоя жизнь, не мне проживать ее за тебя».

Есения, 17 лет (Самара):

– Было тяжело, я боялась, но призналась. Мама приняла это совершенно спокойно, что для меня было шоком, а мама, на мое удивление, лишь сказала: «А что ты удивляешься? Я, по-твоему, что должна сказать? „О-о-о-ой, какой кошмар! В моем доме лесбиянка! Позор семье!“ Так, что ли?», посмеялась и сказала, что хуже я от этого не стала и все равно она меня любит, а мои отношения ее не касаются.

Елизавета, 16 лет (Екатеринбург):

– Мама только удивилась, что я так долго скрывалась. С тех пор, собственно, живу и радуюсь жизни.

Есть среди подростков те, кто до разговора со мной не открывался ни единому человеку (8,2%, 31 человек из 378).