Как научиться разбираться в людях - Егидес Аркадий Петрович. Страница 28

Если эпилептоид все же доверил, то это означает доверие. И тогда он может "расслабиться", чем и пользуются иногда истероидные и паранойяльные манипуляторы. В отличие от эпилептоида паранойяльный практически все время начеку, он не расслабляется.

А если друг злоупотребил тайной, эпилептоид отомстит.

Вообще эпилептоид мстителен в меру. Он мстителен, потому что злопамятен. Он, правда, не станет специально подготавливать отмщение, но припомнит зло и при возможности отплатит, в крайнем случае, ударит даже лежачего провинившегося жесткими словами "а помнишь?". Отомстит открыто, а не подставив исподтишка ножку, как это может сделать истероид. Однако, если человек покается, эпилептоид простит – но не сразу. У него прощение – это процесс.

Но эпилептоид помнит добро – и без напоминаний. Мы уже говорили, что паранойяльный человек – неблагодарный. Он может даже быть вежливым и говорит формальное "спасибо", но не испытывает того чувства благодарности, какое свойственно эпилептоиду, который помнит благодеяния и умеет благодарить за них, причем действенно и активно.

Он хранит в себе чувство благодарности и при первом подходящем случае платит добром. Эпилептоид к тому же не любит быть долго в долгу, его это тяготит, и он хочет поскорее отплатить человеку или он делает ответное добро при малейшем напоминании.

Впрочем, и в том, и в другом случае ответное добро эпилептоид склонен адекватно дозировать. Особых передозировок ждать не следует. Вот гипертим, тот в ответ на одно добро делает два, но сразу, в этот же день, а чуть с глаз долой – из сердца вон. Эпилептоиду можно делать добро в "долгосрочный кредит". Для эпилептоида важно показать больше себе, чем другим, какой он благодарный человек, в отличие от и стероида, которому важнее продемонстрировать это другом людям, какой он благодарный.

Если эпилептоид видит пользу в превентивных благодеяниях – в том смысле, что они ему в конце концов тоже будут оплачены, – то он может давать такие "кредиты". А просто сеять вокруг себя добро он не станет – люди, по его мнению, такие неблагодарные.

Самого эпилептоида в неблагодарности не упрекнешь, он помнит хорошее и склонен возвращать долги, а не забывать. Но зато он часто упрекает в неблагодарности других людей, корит их, ведет счет, сколько кому он сделал благодеяний и сколько кто сделал ему. Это иной раз выглядит неблагородно, расценивается людьми как мелочность. Хотя по существу эпилептоид может быть справедлив и, по большому счету, имеет моральное оправдание: нельзя же, чтобы игра шла в одни ворота. Тем не менее эпилептоид может навредить этим себе и делу.

Ну если для дела надо, то и соврет, вернее, скроет правду. Но так, чтобы наврать с три короба – этого нет. Гипертим и истероид врут, хотя и они, как мы увидим дальше, врут по-разному. Ложь, как правило, для эпилептоида – грех.

А как у эпилептоида вообще с грехами? Вот паранойяльный, если припомнить, грешит и не кается. Заглядывая вперед, скажем, что гипертим грешит и кается, истероид грешит, чтобы каяться (это мы еще посмакуем), психастеноид не грешит, но кается. Эпилептоид же чаще не грешит и не кается.

Эпилептоид любит ставить точки над "i". Но более того, чтобы впоследствии не ставить точки над "i", он предпочитает как; бы ставить точки над "а", то есть подробно договариваться обо всем заранее, до вступления в какие-то новые отношения. Иногда это проявляется и в мелочах. В принципе эта черта целесообразна, но если она принимает гротескный, психопатический оттенок, это воспринимается как занудливость и усложняет, а не улучшает отношения с людьми.

Эпилептоид законопослушен. Он чтит букву закона больше чем дух закона. Он послушен сам и заставляет быть законопослушными других людей. Последнее ему особенно нравится, потому что он законопослушен не из трусости, как сензитив, а из почтения к закону.

Но близко к закону лежат общепринятые нормы морали. Он и их придерживается и клеймит тех, кто от них отступает. Для сравнения: психастеноид тоже уважает нравственность, но вот законы несправедливые может осуждать. Эпилептоид склонен уважать и несправедливые законы, если это законы. Поэтому можно сказать, что эпилептоид более законопослушен, чем "нравственнопослушен".

А психастеноид более послушен нормам нравственности, чем нормам закона. Кроме того, еще одна важная вещь: психастеноид более придирчив к себе, чем к другим, а эпилептоид себе кое-что и простит в случае отступления от закона и морали, но другим того же самого не простит.

Эпилептоид пусть несколько меньше, чем психастеноид, но все же любит справедливость. И любит наводить справедливость. Ведь справедливость – это порядок. Но эпилептоид очень прямолинеен в своих поисках справедливости, не чувствует нюансов (психастеноид чувствует). Ему трудно дается разрешение противоречий, трудно даются компромиссы. Поэтому противоречия часто перерастают в бурные конфликты: эпилептоид старается сдержаться, но это стоит ему большого труда, особенно если вопросы объективно острые. Это бывает опасно.

Сего точки зрения, иногда преступника надо расстрелять на месте, были бы два свидетеля. А то, что свидетели могут быть подставными, он задумается только тогда, когда ему это подскажут в ходе полемики. За убийство, по его мнению, надо казнить. А то, что убийство может быть совершено в ответ на другое преднамеренное и неоправданное убийство, это тоже не сразу приходит ему в голову.

Множество эпилептоидов пошло вслед за большевиками осуществлять диктатуру пролетариата, не задумываясь, что другие люди тоже должны иметь право голоса. Эпилептоидам следует не забывать об этом в своем рвении к справедливости и проводить глубокий нравственно-психологический анализ своей позиции.

Эпилептоид, пытаясь повлиять на человека, скорее ставит ультиматумы, чем манипулирует. Напомним, что манипуляция – это скрытое психологическое воздействие на человека. Нет, эпилептоид прояснит все, спросит мнение, сформулирует противоречие и, сочтя свое требование справедливым, поставит условие, при выполнении которого он не сделает чего-то нежелательного для партнера или даже сделает то, что желательно для того. Это и отличает его достаточно фундаментально от истероида.