Переживая прошлое (СИ) - Косачев Александр Викторович. Страница 27

– Пойдем, – сказал я Арине. Она радостно подскочила, аккуратно положила кошку в корзинку и пошла со мной.

– Мама! – вскрикнула она и побежала обнимать Анну. Анна сначала стояла в шоке, потом посмотрела на меня, не понимая, что делать. Я знаками велел ей обнять дочь, она послушалась и обняла Арину. Затем, то ли расчувствовавшись, то ли впав в очередной приступ, она заплакала и начала ее целовать. Наблюдать это было удивительно. Все были счастливы. Затем, Аня, конечно же, решила ее покормить, как и любая мама. Арина рассказывала то, что было раньше, прибавив к этому долю детской фантазии и позитивизм экстраверта. Жизнь вошла в лучшее русло: мы избежали бессонных ночей и прочей рутины младенческого периода. Но, как не крути, положительная динамика не длится вечно. Жизнь вносит свои коррективы.

Глава XIII

Рабочий день изначально был необычным. Утром Арина сказала, что любит меня, хотя раньше такого не говорила. Анна тоже утром сказала, что любит, когда будила. А еще кошка принесла мышь к моей кровати. Затем клиент поблагодарил за помощь и рассказал, что у них с женой наладились отношения. Все это удивляло, поскольку все шло слишком хорошо. Я было начал беспокоиться, что мир сошел с ума, но тут в дверь постучалась неожиданность.

– Можно? – приоткрыв дверь, спросила женщина в черных очках и шикарной шляпе.

– Проходите, – сказал я, указывая жестом на кресло.

– Здравствуйте. Дело в том, что однажды я совершила ошибку. Она стоила мне десятка лет жизни, но я сумела ее исправить, и сейчас не знаю, что делать, – говорила она знакомым голосом, но я никак не мог вспомнить, чьим. – Может, неправильно вмешиваться в жизнь человека, который наверняка меня уже забыл.

– Как бы ни распорядилась судьба, вы имеете право претендовать на человека, что бы за этим ни крылось. Жизнь непредсказуема, и иногда люди ошибаются. Это нормально. Человек учится опытным путем, – говорил я в непривычном для меня духе. Я даже сам удивился, что не расспросил о ситуации, в которой она оказалась, а сразу начал давать советы. Женщина очаровывала, и я не мог этому сопротивляться. Что-то знакомое тянуло меня к ней, и это сбивало с толку.

– Вы считаете, что можно вламываться в жизнь человека?

– Я считаю, что нельзя отказываться от мечты.

– Но ведь мечта должна тянуть к небу, чтобы был смысл просыпаться.

– Да. Но разве где-то сказано, что мечта не должна сбываться?

– А если она может навредить другому человеку?

– Человеку появление другого человека не может навредить, если с ним уже покончено. И если появление не вредит, то почему нужно отказываться от мечты? А если вредит, то есть все шансы осуществить мечту. Говоря о мечте, нужно быть эгоистичнее, иначе в рамках морали можно потонуть в личном несчастье. А это уже пахнет неврозом, что может пагубно отразиться на здоровье. Не наполняйте себя стрессом. Каждая дурная ситуация копится в вас по капле, и если сосуд переполнится, что с вами будет? Сначала нужно подумать о себе и только потом стараться не навредить другому человеку.

– Вы используете непривычные методы, – удивленно сказала она.

– Нельзя стать счастливым, забыв о себе. Сначала есть вы, и только потом – общество. Многие стараются навязать бихевиоризм, это стереотип поведения, но счастья он не дает, а только упрощает жизнь в обществе. Не могу сказать по вам, что вы нуждаетесь в социальной роли.

– Вы поспешно делаете выводы. Вы ведь не знаете, кто я, правда?

– Что мне даст отрывок из вашей биографии? Я не работаю с прошлым, как Фрейд, я работаю с будущим, придерживаясь точки зрения А. Адлера. Неумение сочинять свое будущее рушит судьбы. Не нужно бороться с прошлым, потому что иначе не будет будущего.

– А как же настоящее? Здесь и сейчас? Что вы о нем скажете?

– Гештальт-терапия, то есть терапия происходящего здесь и сейчас, не подействует, если у вас не будет мечты. Именно мечта зажигает человека и дает смысл просыпаться, отрывая голову от подушки.

– А у вас есть мечта?

– Разумеется. Но мы здесь не для того, чтобы говорить обо мне.

– Вы правы. Но я не знаю, стоит ли нарушать жизнь другого человека.

– Согласитесь, вы уже здесь, а значит, имеете притязания на мечту. Не так ли? – спросил я. Она на секунду задумалась.

– А если я плохой человек?

– Это уже пусть решает тот, другой.

– Я не уверена.

– Тогда уйдите ни с чем и живите не так, как вам хочется. Вы этого хотите? Прожить жизнь и жалеть о несовершенном поступке?

Она аккуратно сняла шляпу, а затем очки. И тут я начал распознавать знакомые черты лица. Она была похожа на Таню, но выглядела преображенной, живой. Я не верил своим глазам, полагая, что она уже мертва. Немного помедлив, Таня заговорила:

– Я прокручивала момент нашей встречи сотни раз и не знала, что сказать. Думала, ты сразу меня узнаешь и выпроводишь за дверь. К такому я была готова, скорее, даже ожидала этого, но ты остался хладнокровен. Ты действительно безразличен ко мне? Скажи что-нибудь, не молчи, твое молчание меня убивает! – нервничая, говорила она. Ее руки подрагивали, дыхание было прерывистым, без очков она не была такой защищенной и потому не находила себе места, не зная, куда деть глаза, и все бегала взглядом повсюду, пытаясь за что-нибудь уцепиться.

– Мне казалось, что тебя уже нет, – с горечью произнес я.

– После нашей встречи я нашла в себе силы начать менять жизнь. Поставила цель предстать пред тобой другой и вся этому отдалась. В моем случае это слово звучит двусмысленно, но фактически это так, – пытаясь за шуткой скрыть боль, проговорила она. – Затем – операции, психиатр, меня лечили от зависимости в Германии. Там это было более возможно, чем здесь. Родители сильно потратились на меня. А еще я была у себя на могиле. И знаешь, что там написано? «Мечтательница с безумной целью». Цель у меня и правда безумная. А еще помнишь песню: «Что происходит, друг, ты спрятался от мира и не звонишь», – начала она петь, и в этот момент слеза скатилась по ее щеке. Я не выдержал, тоже тихонько запел, и мы продолжили вместе: – «И кто же теперь нас так рассмешит, как ты? Ты мой супергерой, не погибай в сюжете своих страниц. Мне без тебя здесь мир не победить…»

Я взял отгул, и мы отправились в кафе. Там она рассказала, как выбралась. Когда их в очередной раз повезли на вызов, она ударила ножом по горлу сутенера. Затем в панике убежала, не имея ни копейки денег, да еще и в вульгарном наряде. Побродив по улице в поисках неизвестно чего, наткнулась на таксиста, который предложил ей деньги за секс. Она согласилась. Но денег было мало, и ей пришлось пройти еще по двум. Так она сменила наряд, позвонила родным, спряталась в каком-то жалком отеле и дождалась, пока ее не забрали. Затем – психотерапевт, хирург, психотерапевт, хирург, и так до тех пор, пока она не пришла в себя.

Я слушал ее и был в шоке от того, что она перенесла и при этом не сломалась.

– После нашей встречи я стала сама себе противна. Попытка самоубийства сорвалась, меня избили, – рассказала она. – После, когда я очнулась, поняла, что нужно не убивать себя, а спасаться. Поначалу это показалось бредом, но потом эта мысль не давала мне покоя. И я сбежала, ты уже знаешь, как.

– Даже не знаю, что сказать, – удивленно произнес я.

– Ничего не говори. Вот, – она положила на стол конверт, затем расплатилась за чай одной купюрой. – Прочти это, а там решишь.

После этих слов она спешно ушла, а я остался наедине с белым конвертом. Я не знал, что делать, и чувствовал пустоту в сердце, словно в мой сад забрались хулиганы и оборвали все яблоки с дерева, которое я растил и лелеял все эти годы. Томиться я не стал, питая воображение мыслями о том, что внутри, и открыл конверт.

«Если ты читаешь это письмо, значит, я тебе рассказала почти все. Умолчала только об одном: врачи обнаружили у меня рак поджелудочной железы. Когда ты меня видел, он прогрессировал, и мне повезло, что я вовремя сбежала: врачи смогли хоть как-то вмешаться. Мне дали время, удалив пораженный участок, и теперь у меня впереди пара лет, пока не начнется рецидив с жуткими соматическими проявлениями.