Психология и психотерапия семьи - Эйдемиллер Эдмонд. Страница 33

Иное дело семья с развитым представлением о себе. У ее членов имеется очень мощное орудие познания сложных явлений в своей жизни – развитое представление: они хорошо представляют себе, как себя чувствуют, что думают, как ведут себя в определенной ситуации остальные члены семьи, «видят», как у обычно властной и энергичной матери «опускаются руки», когда она сталкивается с нарушениями у сына-подростка, и как отец, обычно остающийся в стороне, в этой ситуации вмешивается и приводит сына в порядок; видят, что тогда мать успокаивается и приободряется и вновь становится такой, как всегда. От такого видения до понимания «круговой последовательности» только один шаг. Важно и то, что всю эту сцену члены такой семьи умеют «проиграть» в сознании, они представляют себе и следующие из нее чувства и поступки.

Вот еще один пример. В центре внимания бихевиористского направления семейной психотерапии лежит другое сложное явление – непреднамеренное обучение. Например, ребенок, который испытывает дефицит внимания со стороны родителей, обнаруживает, что единственный способ добиться его – это нарушение поведения. Он начинает все чаще вести себя плохо, в результате чего родители все чаще обращают на него внимание и, сами того не подозревая, «подкрепляют» такое поведение. Важнейшая предпосылка непреднамеренного обучения – это, конечно же, описанная ранее «подслеповатость семьи». Только если семья не способна заметить, что происходит в ее жизни, может произойти непреднамеренное обучение, причем вероятность того, что это произойдет в семье с примитивным представлением о себе, намного выше. Например, чтобы заметить дефицит внимания к ребенку, надо знать его чувства, его жажду внимания; понимать, что происходит в его душе, когда отец, с досадой отложив газету, начинает разбираться с сыном – что-то объяснять, что-то осуждать и т. д. С этим способна справиться семья с развитым представлением о себе, но не семья с примитивным, где имеется лишь стереотип «ребенка вообще» и где поэтому не знают своих собственных детей, не умеют представить себе их чувства, не знают о том, чего они в действительности хотят.

Примитивизм семейных представлений как самостоятельная семейная проблема. Обратимся к семье К. вновь. Семья имеет примитивные семейные представления, с которыми она прожила всю жизнь. Однако теперь семья столкнулась с проблемой, в решении которой ей очень бы помогли развитые семейные представления. Заболевание и сопутствующие ему депрессивные состояния вызвали у жены острейшую потребность в психологической поддержке и сочувственном внимании, но они же мешали ей принимать эту поддержку. Депрессивные состояния и связанные с ними тенденции к самообвинению и обвинению других всколыхнули все семейные неудовлетворенности и проблемы, которые в жизни данной семьи сливались в одну тему: «Надо было уехать» из маленького городка в Санкт-Петербург. Эта тема всегда присутствовала в разговорах семьи как реакция на трудности и неудачи. «Иногда я чувствовала, – говорила жена, – что мне здесь абсолютно все надоело. Было единственное желание – все бросить и уехать». Ее дочь воспользовалась первой же возможностью и уехала.

В последние годы перед болезнью жены семья притерпелась к своим проблемам, разговоры об отъезде прекратились. Однако с болезнью жены они возобновились – как жгучее сожаление о каждой неиспользованной возможности и как обвинение в адрес тех, кто препятствовал отъезду, и в особенности в адрес мужа.

Развитые семейные представления оказались бы полезны семье в двух отношениях. Во-первых, для решения «проблемы переезда». Во-вторых, для осознания и решения психологических проблем, которые были скрыты за желанием уехать. В действительности желание переехать, так же как и желание остаться, были в данной семье в равной мере абстрактны. Ни то ни другое не основывалось на ярком конкретизированном представлении о себе и о своей будущей жизни в большом городе. Можно с уверенностью предполагать, что если бы семья переехала, то на новом месте ее ждала бы ностальгия по родному городу. Желание переезда основывалось на стереотипе: «Другие переезжают и довольны – мы переедем и будем довольны… Всюду лучше, чем у нас». Иными словами, в основе решения семьи переехать не было мысленного эксперимента с развитым семейным представлением. Важно и то, что тема отъезда камуфлировала в данной семье решение других, более важных проблем, с которыми семья сталкивалась на протяжении жизни (от сексуальной неудовлетворенности жены до недостатка общения в родном городе). Развитое семейное представление дало бы возможность семье увидеть эти проблемы, ярко представить их в конкретном контексте своих собственных чувств, характерологических особенностей и обстоятельств, что позволило бы мысленно экспериментировать с этими проблемами, «проигрывать» самые различные варианты их решения, отделить те трудности, к которым нужно притерпеться, от тех, которые в действительности разрешимы.

Примитивизм семейных представлений в данной семье, с одной стороны, обусловил ее «слепоту» к своим истинным, реальным проблемам, а с другой – сформировал различные их псевдорешения: например, желание уехать и поиск виноватых в том, что это не удалось.

Психологические барьеры активизации как семейная проблема. Для правильного принятия решения требуется, чтобы перед мысленным взором членов семьи возникли все сцены (все представления, образы) семейной жизни, которые необходимы, чтобы конкретно и полно представить себе проблему. Индивид должен увидеть все «за» и «против», все трудности и задачи, которые надо будет решать с появлением в семье ребенка или с приобретением собаки; все обстоятельства, которые будут важны при ремонте или переезде.

Факторы, затрудняющие активизацию или конкретизацию тех или иных представлений, необходимых для решения проблемы, мы будем называть психологическими барьерами активизации семейного представления.

Рассмотрим действие такого барьера на примере пациента, решающего семейную проблему (случай 9).

Приведенный отрывок показывает, как в сознании пациента активизируется образ его жены. То, что возникло перед его внутренним взором сразу после просьбы психотерапевта, – весьма схематичный и психологически примитивный образ женщины с одной-единственной психологической особенностью – склонностью сопротивляться чужому решению. Однако молчание психотерапевта запускает в сознании пациента процесс активизации. В результате перед внутренним взором пациента «всплывают» и другие ее черты – уважение к официальному авторитету, а затем и неуемное любопытство. Перед нами уже более богатый образ, который стал источником решения проблемы.