Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав - Пири Мэдсен. Страница 16

В заявлениях о том, что охотиться на животных будто бы жестоко, нет ни капли правды. Вот, например, нам описывали охоту в Беркшире, но ни слова не сказали о том, что по результатам посмертного вскрытия эта лиса умерла от естественных причин. Вот вам и вся так называемая «жестокость».

(Понятно, что это доказательство еще менее жизнеспособно, чем та лиса.)

Можно привести случай употребления данного приема на всеобщих выборах: одна из партий разработала плакат с фотографией счастливого семейства в качестве иллюстрации лозунга о том, что с ней жизнь становится лучше. Их противники посвятили невероятное количество времени и труда тому, чтобы разузнать подробности жизни изображенных на фотографии людей и довести до сведения избирателей, что на самом деле этот брак не был счастливым. Очевидно, они не жалели усилий, поскольку считали, что после опровержения примера публика будет меньше расположена верить и самому утверждению.

Этот софизм почему-то особенно часто встречается в разговорах о спорте. В поддержку общего утверждения, скажем, «в Испании самые лучшие нападающие», приводится пример. Это, как правило, служит сигналом к началу долгого и нудного обсуждения всех достоинств и недостатков конкретного нападающего. Судя по всему, спорящие искренне полагают, что дело за или против изначального общего утверждения будет выиграно или проиграно в зависимости от принятия или опровержения приведенного примера.

Вы можете сами создавать ситуации для использования этого софизма, подталкивая оппонентов приводить конкретные примеры. Ваш непрошибаемый скептицизм, с которым вы станете отвечать на их утверждения репликой «А именно?», побудит их описать частный случай в защиту своей позиции. Как только они это сделают, вы наброситесь на приведенный пример, показывая, что он никак не может соответствовать истине. Если вам приводят в пример семью, чтобы показать, что у водителей автобусов низкая зарплата, вы можете неплохо развлечься, расспрашивая противника, есть ли у семьи цветной телевизор и сколько глава семейства тратит на пиво. Даже если вы не в силах подкопаться под приведенный пример, якобы опровергая поддерживаемую им позицию, возможно, вам удастся расширить дискуссию до более общего положения о том, что вообще представляет собой бедность, и поставить под сомнение осмысленность изначального утверждения в принципе. Это называется лингвистическим анализом.

Отсечение расширительных толкований

Мы виновны в отсечении расширительных толкований, если употребляем слова в их общепринятом значении, но, встретив возражения, уходим к строго буквальному определению. Этот софизм становится возможным из-за того, что существует два способа понимать значение слов. Мы можем описывать свойства того, что имеем в виду, или же приводить примеры. Первый способ называется определением, второй — расширительным толкованием слова. Так, мы можем передать значение слова «кинозвезда», либо описав роль ведущих актеров и актрис в фильмах, либо перечислив имена широко известных звезд экрана.

Слова несут в себе множество оттенков значения, передаваемых путем ассоциации. Крошечные ростки мысли окружают каждое из них, пробуждая в слушателе всевозможные идеи, основанные на прошлом опыте. Эти оттенки являются частью значения слова при условии, что и говорящий, и слушающий понимают их одинаково. Софизм отсечения расширительных толкований имеет место, когда говорящий впоследствии отказывается от этих значений, настаивая на исключительно буквальном, определительном описании.

Говоря, что согласен на расследование, я никоим образом не подразумевал, что оно будет независимым, что оно будет открытым или что его результаты будут опубликованы.

(Возможно, он и прав в ограниченном, техническом значении этого слова. Однако это не то, что большинство людей понимают под расследованием, исходя из своих предыдущих встреч с этим термином.)

Ошибка заключается в том, что говорится одно, а людям дозволяется понять другое. Предмет дискуссии должен быть одинаковым для говорящего ислушающего, иначе никакого обоснованного доказательства не получится. Существуют два способа применения этого софизма: можно намеренно вводить слушателя в заблуждение с самого начала, а можно прибегать к ограничению определения уже впоследствии в целях нивелирования слабостей собственной позиции.

Мы обещали всего лишь, что установим распределительный щит. Никто не говорил, что он будет работать.

(Верно, работой там и не пахло.)

В рекламе часто прибегают к такому секатору, чтобы подрезать неумеренные обещания, сделанные вначале:

Через год мы обменяем ваш автомобиль на новый, приняв его по той же цене, которую вы за него заплатили!

(Строго говоря, выплачиваете-то вы две суммы: одна — плата за машину, а вторая — налог. Налог вам никто не предлагает вернуть, что бы вы ни думали, когда делали покупку.)

Друзья, которые так любят давать советы, зачастую задним числом меняют значение сказанного, после того как начинают проявляться последствия.

Слушай, я, конечно, говорил, что ты будешь чувствовать себя миллионером. Ну так и что, я знаю кучу миллионеров, которые чувствуют себя препаршивейше. Так что нечего жаловаться.

(Возможно, если вы его побьете, то будете чувствовать себя свиньей, но, с другой стороны, наверняка есть множество свиней, которым это понравилось бы.)

Прибегающий к этому софизму всегда объявляет о своей деятельности. Характерные выражения, словно волна перед носом плывущего корабля, предваряют его последующие движения. Неизбежные «все, что я хотел сказать, это…» и «если вы вспомните мои слова в точности…» выдают в нем профессионала высокой квалификации. Вы сразу понимаете, что это человек, никогда не говорящий того, что кажется всем окружающим его людям. Тот самый мелкий шрифт, который всегда ищут внизу документов, в данном случае находится в словаре.

Вы можете смело включать этот софизм в свой репертуар, когда овладеете искусством высказывать ограниченные утверждения так, чтобы их принимали за более широкие. Соберите коллекцию фраз, значение которых все понимают — «расширительно», несмотря на то что само словесное выражение довольно строго.

Я схазал, что если окажусь неправ, то куплю тебе выпить, — пожалуйста, вот тебе стакан воды, выпей.

Я говорил, что бросил курить, и я действительно бросил, на целых полдня.

(Говорите осторожно и всегда носите с собой толстый словарь.)

Перекладывание бремени доказательств

Перекладывание на других бремени доказательств это специфическая форма argumentum ad ignorantiam. Оно состоит в том, что вы выдвигаете утверждение без всяких обоснований с тем расчетом, что если оно должно быть отвергнуто, то ваша аудитория сама подберет возражения.

Обычно предполагается, что любая новая точка зрения будет сопровождаться некими свидетельствами в ее поддержку, предоставляемыми тем человеком, который ее выдвигает. Когда вместо этого от нас требуют самим представить опровержение позиции, мы говорим, что перед нами софизм, называемый перекладыванием бремени доказательств.

— При наборе учителей в первую очередь должно учитываться мнение школьников.

— С какой стати?

— Приведите мне хотя бы одну разумную причину, почему это не так.

(Подобные доводы всегда выглядят более здравыми, чем есть на самом деле. С тем же успехом можно потребовать, чтобы учитывалось мнение дворника, раздатчицы в школьной столовой или местного букмекера. Впрочем, если на то пошло, возможно, их мнение будет более разумным.)

Обосновывать следует само утверждение, а не опровергающие его умозаключения. Источником этого софизма является слепое убеждение, что любое положение может быть принято, если не доказано, что оно ложно. В действительности же бремя предоставления доказательств лежит на том, кто желает изменить статус-кво. Это он должен объяснить, почему существующая практика и наши убеждения по той или иной причине неадекватны и почему его предложение предпочтительно.