Железные аргументы. Победа, даже если ты не прав - Пири Мэдсен. Страница 9

— Вы утверждаете, что выступаете за свободу, но ведь вся либеральнодемократическая система по своей сущности рабовладельческая.

— Очень хорошо, давайте будем называть это рабовладением. Однако уточним, что под словом «рабовладение» мы в данном случае понимаем, что люди способны голосовать на выборах, как они хотят, пользуются свободой печати, имеют независимое судопроизводство и так далее.

(Такая тактика сбивает оппонента с толку. Он-то надеялся вызвать у публики старые образы избиваемых плетьми рабов на плантациях и перенести их на новую почву, описывая таким образом западную демократию.)

Вы можете использовать этот софизм, чтобы доказывать людям, поддерживающим какое-либо положение, что тем самым они одновременно разделяют и вашу точку зрения. Вы попросту выбираете из их рассуждений все абстрактные концепции, превращаете их в реальные сущности и начинаете демонстрировать, что по своей истинной природе они согласуются с тем, что вы хотите доказать.

Вы говорите, что Бог существует, но давайте взглянем поближе на эту идею существования. Мы можем говорить о том, что существует стол, существует стул и так далее, но чтобы понять, что такое существование в чистом виде, вам придется отказаться от столов, стульев и всех прочих существующих вещей — и тогда вы останетесь с существованием самим по себе. Однако после того как вы откажетесь от всего, что существует, у вас не останется ничего существующего. Итак, вы сами можете видеть, что существование вашего Бога ничем не отличаетсяот несуществования.

(Они никогда не замечают, что существование не существует. По крайней мере, Гегель не замечал.)

Сложение

Софизм сложения возникает, когда утверждается, что нечто, верное для отдельных членов какого-либо класса, справедливо и для всего класса как единого целого. Некоторые существительные можно употреблять относительно либо всего явления в целом, либо составляющих его частей, и будет ошибкой предполагать, что то, что верно для частей, должно оказаться верным и для этой новой совокупности, которую они составляют.

Должно быть, это очень хороший оркестр, потому что каждый из музыкантов, играющих в нем, весьма талантлив.

(Каждый из членов в отдельности может быть великолепен, но совершенно не способен играть в согласии с коллегами. Вероятно, каждый из этих виртуозов будет стремиться выделиться как личность, чтобы из них получилась удачная команда.)

Точно так же многие футбольные тренеры набирали в команду ряд первоклассных игроков, после чего обнаруживали, что их самих удаляют из команды. Ведь если игроки не могут играть как одна команда, то им проще удалить с поля тренера, нежели забить мяч в ворота.

Я собрал в один полк наиболее сильных бойцов со всей армии. Это будет мой самый сильный полк.

(Сомневаюсь в этом. Сила подразделения зависит от таких факторов, как боевой дух солдат и их умение работать вместе, не говоря уже о скорости передвижения, способности действовать при отсутствии снабжения и тому подобных качестах.)

Эта ошибка возникает из-за непонимания того, что группа является самостоятельной категорией, к которой применимы высказывания, не относящиеся к индивидуумам. Следовательно, доказательства, удостоверяющие качества отдельных членов, не могут быть приняты для оценки всей группы.

В особенности подвержены этой ошибке американцы, поскольку их словарь не делает различии между коллективным целым и индивидуумами внутри него. В американской речи, по-видимому, повсеместно принято употребление глаголов в единственном числе с собирательными существительными, вне зависимости от того, имеется в виду группа целиком или ее члены. [4]

В Англии мы говорим the crew is а good one («это хорошая команда»), когда имеем в виду команду как отдельное целое, но the crew are tired («команда устала», буквально: «Команда устали»), говоря о eе членах. В Америке в обоих случаях употребляется глагол единственного числа, из-за чего теряется весьма существенное различие.

Если в обществе каждый способен позаботиться о себе, то это будет общество, способное позаботиться о себе.

(Это, несомненно, будет совокупность людей, заботящихся каждый о себе. Однако, возможно, у общества имеются и другие аспекты, о которых люди должны заботиться, когда они действуют сообща?)

Одна из разновидностей этого софизма включает в себя случаи, когда то, что верно для индивидуумов, оказывается неверным, если его экстраполируют, применяя ко всей группе.

Фермеры выигрывают от гарантированных цен на мясо, производители обуви выигрывают от гарантированных цен на обувь и т. д. Очевидно, экономика только выиграет, если вся продукция будет субсидироваться государством.

(Однако все дело как раз том, что фермеры и производители обуви выигрывают только в случае, если вредставляют собой небольшие группы, получающие дотации эа счет всех остальных. Если этот принцип экстраполировать и назначить субсидии всем, то всем придется и платить налоги, чтобы их обеспечить. Выиграют от этого только бюрократы, которые будут осуществлять, денежные операции.)

Разумеется, общество — наилучшая сфера применения этого софизма в целях обмана. Вы можете приписывать всевозможные эамечательные качества людям, населяющим нашу страну. Поскольку аудитория будет состоять из ваших соотечественников, им не составит труда подтвердить правдивостъ скаэанного. Когда после этого вы украдкой предложите им софизм сложения, утверждая, что то же относится ко всему обществу в целом, они, конечно же, не захотят откаэываться от тех прекрасных качеств, которые только что были эаявлены.

Мы все знаем, что среднестатистический британец славится сердечностью и щедростью. Вот почему наше общество должно увеличивать привилегии для стариков, больных, безработных и тех, кто приехал из менее развитых стран.

(Все эти действия могут быть весьма достойными, но они станут выражением щедрости, только если их осуществляют отдельные люди. Если у людей отбирать деньги, чтобы отдавать их другим, это фактически уменьшает их способность проявлять щедрость.)

С тем же успехом можно сказать: «Ирландцам, как известно, свойственно умирать в молодом возрасте. Удивительно, как их страна до сих пор держится».

Ударение

Эффективность применения расстановки ударении основывается на том, что значение утверждения может изменяться в зависимости от того, какие слова подчеркиваются интонацией. Акцентирование определенных слов и фраз может придать высказыванию значение, весьма далекое от подразумевавшегося, и добавить смысл, не содержащийся в высказывании буквально.

Вы можете курить.

(Без акцентов эта фраза выглядит простым утверждением или приглашением.)

Вы можете курить.

(А не плясать на столе, рубить дрова или что-то еще, что вам придет в голову.)

Вы можете курить.

(А не ваша бабушка или кто-нибудь другой.)

Вы можете курить.

(Если вам кажется, что такое действие для вас недоступно, то вы не правы.)

Даже в случае такой простой фразы изменение ударения приводит к значительному изменению смысла.

Мы читали, что все люди рождаются равными, но это еще не причина давать им всем равные права.

(Собственно, о том, что люди рождаются равными, мы, наверное, действительно читали. Однако ударение на слове «рождаются» несет в себе подразумеваемый смысл, что они не остаются равными надолго.)

Этот софизм, как легко понять, в первую очередь применяется в устной речи. На печати интонационное выделение слова обычно показывается курсивом, причем предполагается, что если вы применяете его к цитате из другого источника, то предупреждаете об этом. В устном цитировании, однако, не предполагаемые автором ударения встречаются гораздо чаще, принося с собой и непредусмотренные оттенки смысла. Ошибочность данного софизма как раз и состоит в этих дополнительных смыслах, появляющихся с подчеркиванием отдельных слов. Они никак не относятся к самому высказыванию и доставляются туда контрабандой, без каких бы то ни было доводов в их поддержку.