Лишенные совести. Пугающий мир психопатов - Хаэр Роберт. Страница 8

Вот отрывок из беседы преступника (П) и одного из моих аспирантов (А).

А: "Говорил ли вам что нибудь тюремный психиатр, который проводил обследование?"

П: "Она сказала, что я… не социопат… психопат. Это было забавно. Она сказала, что мне не о чем беспокоиться, потому что психопатами бывают даже адвокаты и врачи. Я сказал: "Да, я вас понимаю. Если бы вы летели на угнанном самолете, вы бы предпочли сидеть рядом со мной или каким нибудь социопатом или невротиком, который наложил бы в штаны и этим подписал всем смертный приговор?" Она чуть не упала со стула. Как по мне, лучше быть психопатом, чем социопатом".

А: "Разве это не одно и то же?"

П: "Конечно же, нет. Знаете, социопат ведет себя плохо потому, что его неправильно воспитывали. Он во всем винит общество. Я не виню общество. Я не таю в себе злобу. Я просто такой, какой есть. Да, я все таки, пожалуй, психопат".

Понятием, близким по значению "психопату" и "социопату", предположительно должен был стать термин антисоциальное расстройство личности. Это расстройство было описано в третьем издании "Диагностического и статистического руководства по психическим заболеваниям" (Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders — DSM III, 1980) Американской психиатрической ассоциации и в его пересмотренной и исправленной версии (DSM III R, 1987), которое широко использовалось при диагностике психических заболеваний2. Диагностические критерии антисоциального расстройства личности по большей части ограничивались длинным перечнем антиобщественных и преступных поступков. Когда этот список появился впервые, бытовало мнение, что обычный врач не сможет достоверно оценить такие черты характера, как способность к эмпатии ⁹эгоцентричность** осознание вины и т. д. Поэтому диагностика основывалась на том, что врач мог оценить без труда, а именно на реальном, социально девиантном поведении***".

Результатом этого стала неразбериха в выборе термина. Многие врачи начали ошибочно считать термины "антисоциальное расстройство личности" и "психопатия" синонимами. Как указано в DSM III, DSM III R и в позднее опубликованном DSM IV (1994) ¹⁰"антисоциальное расстройство личности" охватывает преимущественно антиобщественное и преступное поведение. Под описание этого диагноза легко подпадают большинство преступников. "Психопатия" же определяется совокупностью черт характера и общественно девиантных поступков. Многие преступники не относятся к психопатам. В то время как многие, кому удается обойти закон и остаться на свободе, являются ими. Если вам по этому поводу придется консультироваться у врача или психолога, убедитесь, что он знает разницу между антисоциальным расстройством личности и психопатией3.

Исторический обзор

Одним из первых врачей, написавших о психопатах, был Филипп Пинель, французский психиатр начала XIX века. Чтобы описать модель поведения, характеризующуюся полным отсутствием жалости и сдержанности и отличную от обычного "зла, которое совершают люди"4, он использовал термин душевная болезнь без помешательства.

Пинель говорил об этом состоянии как о морально нейтральном. Некоторые же другие писатели отзывались о психопатах как о "морально безумном" воплощении зла. Так начался спор, который продолжался из поколения в поколение, и результаты его были то на стороне "сумасшествия" психопатов, то на стороне "испорченности" их характера.

Кинофильм The Dirty Dozen ("Грязная дюжина") — классика жанра, воплощающая старый голливудский миф: выверните психопата наизнанку, и вы получите героя. Сюжет фильма разворачивается вокруг горстки закоренелых преступников, которым дан выбор либо пойти добровольцами на смертельно опасное задание, либо остаться в тюрьме. Задача заключается в захвате замка, в котором укрывается элитное подразделение немецкой армии. Излишне говорить, что Грязной дюжине удалось ее выполнить. И как же излишне говорить, что к ним начали относиться как к героям, на радость нескольким поколениям зрителей.

Психиатр Джеймс Вайс, автор книги All But Me and Thee ("Почти я и ты"), рассказывает совсем иную историю. В его книге подробно изложено исследование, проведенное бригадным генералом Эллиотом Д. Куком и его помощником полковником Ральфом Бингом во время Второй мировой войны. Они начали с отправной точки — Центра содержания под стражей в лагере Эдвардс Армии Восточного побережья, расположенного на мысе Код — и проследили до уровня роты, чтобы выяснить, как там устроились более двух тысяч заключенных.

"Печальная история", как заметил Вайс, повторялась снова и снова. Если близился бой, бывший преступник вызывался добровольцем, шел в тыл за провиантом и боеприпасами, и больше о нем ничего не слышали. Или переходил от воровства продуктов к краже автомобиля, который потом разбивал во время веселой поездки. Такие солдаты были абсолютно невосприимчивы к приказам своих командиров и в бою чаще руководствовались тягой к получению удовольствия, чем основополагающими правилами безопасности. У них было больше шансов быть застреленными — "Питерсон… высунул голову, когда все пригнулись, и немецкий снайпер прострелил ее", — чем совершить геройский поступок, который требовал умения, ловкости и сознательных действий.

Грязная дюжина, пройдя через Голливуд, может стать морально чистой, но в реальной жизни, как замечает Вайс, "очищение боем случается редко (если вообще случается)" (James Weiss, Journal of Operational Psychiatry 5, 1974, 119).

Вторая мировая война дала новый толчок научным спорам. Одних предположений было уже недостаточно. В первую очередь это касалось вербовки солдат. Нужно было выявить и по возможности вылечить тех, кто мог подорвать или даже разрушить строгую военную дисциплину. Однако невообразимо более значимым было раскрытие тайны нацистской машины разрушения и их хладнокровной программы истребления. Что двигало целым народом? Как и почему отдельные личности — и что еще ужаснее, одна личность во главе нации — действовали против правил, которые запрещают нам идти на поводу у самых низменных побуждений и фантазий?

Многие пробовали написать о психопатии, но никому это не удалось так хорошо, как Херви Клекли. В своей проверенной временем книге The Mask of Sanity ("Маска здравомыслия"), впервые опубликованной в 1941 году, Клекли просит обратить внимание на явление, которое он назвал ужасной, но незамечаемой социальной проблемой. Книга, в которой он эффектно описал поведение своих пациентов, стала первым детальным обзором проблемы психопатии, предназначенным для широкого круга читателей. В качестве примера я приведу его заметки по делу Грегори, молодого человека с впечатляющим криминальным послужным списком, которому не удалось убить свою мать только потому, что оружие дало осечку.

Описание биографии этого молодого человека может занять несколько сотен страниц. Постоянные антиобщественные поступки, банальность вероятной мотивации и неспособность учиться на собственных ошибках — все это говорит о том, что он представляет собой классический пример психопатической личности. Скорее всего, его поведение не изменится со временем. Я не знаю такого психиатрического лечения, которое могло бы благотворно на него повлиять (Cleckley, pp. 173–174).