По ком звенят кедры - Ивакин Алексей Геннадьевич. Страница 30

Да?! Неужели не только мне так видится? Но и будущему сыну Владимира?

Впрочем, я-то тем более этому вундеркинду покажусь недоумком.

С момента рождения сына до издания книги прошло 3–4 года. С издания книги прошло шесть лет. То есть ему сейчас 9-10 лет. Уже пора бы сыну Анастасии и Владимира прийти в мир. Помните магический возраст 9 лет?

Значит, можем встретиться? Поговорим за жизнь, если получиться. Если подпустят меня, недостойного.

От таких слов (про недоумка-папашу) любой нормальный мужик должен взбелениться. И Владимир, наконец, проявляет себя как нормальный мужик.

Обозвал ее по-разному. Я не буду повторяться. Не та ситуация.

Потом успокоился. Начал думать. Размышления парадоксальные.

«Конечно, странная она будет мать. Образ жизни ее… Мышление… Да ничего не поделать с ней. Зато она физически очень сильная. Добрая. Природу хорошо знает, животных. И умная. Хоть и ум своеобразен».

Ну бывает же, а? Провести с человеком три дня, понять, что странный она человек, знать, что «…сын твой малюсенький в глухой тайге где-то беззащитный ползет?» и, при этом, оправдывать ее, зато она физически сильная?? Что, тогда самые лучшие воспитатели для человеческих детей это слоны? При чем тут вообще физическая сила. Природу, она хорошо знает… Да она твоего ребенка отдаст комарам на пропитание, чтобы они поры прочистили! Много она знает о воспитании? Много, да правильно ли? По сравнению с анастасийской педагогикой даже вальдорфская верхом совершенства кажется.

Вот подумал он так, успокоился и решил: «Буду приезжать к ним летом как на дачу. Зимой невозможно. Не выдержать. А летом буду играть с сыном». Ага, если его добрые деды под кедр с высоким напряжением не подсунут. И если зиму переживет. Взрослый мужик и то боится, что не выдержит. А тут ребенок…

А о ее своеобразном мышлении, которое трудно назвать нормальным свидетельствует следующий диалог.

Он: — Анастасия, ты мне смогла бы помочь?

Она (подняв голову к небу): — «Все цивилизации преклоняются перед человеком».

Кто в лес, кто по дрова.

Причем тут никому неизвестные цивилизации? Вот так психиатры и проверяют своих больных:

— Сегодня какое число?

— Все цивилизации преклоняются перед человеком.

— Кто у нас президент?

— Нет более сильного и свободного существа.

— Где вы находитесь?

— Летающая тарелка это гриб.

И так далее.

Я уж не говорю об обычной внутренне противоречивости книги.

В который раз напоминаю о том, что Анастасия постоянно говорила гибельности технократического пути, о ненужности научных заведений, систем образования и здравоохранения, о механической примитивности наших механизмов. И вот опять — все преклоняются перед человеком.

Тогда я опять спрошу, а зачем возвращаться к первоистокам?

Или под человечеством Анастасия понимает себя и своих дедов?

План покорения Вселенной

Пока суд да дело, Анастасия тем временем выстроила план по покорению Вселенной.

По словам Анастасии, Владимир Пузаков должен приехать в большой город и с помощью средств массовой информации рассказать о ней и о тех бредовых знаниях, которые он получил. Надо обязательно написать книгу, которую прочитают много людей и им откроется истина.

Дальше начинается социальная утопия с обязательным самовосхвалением. «Они (люди) станут меньше болеть, переменять свое отношение к детям, выработают для них новый способ обучения. Люди станут больше любить, и Земля станет изучать больше светлой энергии. Художники нарисуют мои портреты, и это будет лучшее из всего, что они нарисовали(!). Я постараюсь вдохновлять их. Они сделают то, что вы называете кино, и это будет самый прекрасный фильм(!)».

Если эта крашеная в блондинистый цвет молодая женщина, лицо которой покрыто толстым слоем макияжа, что изображена на обложке и есть самое лучшее, что было создано художниками России, тогда я точно ничего уже не понимаю в людях.

Слава Богу, что кино еще не сняли. Представляю, какое слащаво-наивное зрелище нас ожидает.

Но есть и правда в ее словах: «То, что ты напишешь, будет вызывать большой интерес, и ты станешь богат. В банках 19 стран будут у тебя деньги, ты поедешь по святым местам и очистишься ото всего темного, что есть в тебе».

К сожалению, действительно такие книги вызывают у нашей духовно всеядной интеллигенции неподдельный интерес. Она у нас воспитана на голодном духовном пайке советского времени.

Когда в годы перестройки хлынул мутный поток околорелигиозной литературы типа Рёрихов и Блаватской, когда с экранов телевизора вещала голова Кашпировского, по радио «Маяк» проповедовал лидер «Аум Синрикё» Сёко Асахара, а президент СССР в своих речах поддерживал «Церковь объединения» Муна — эта интеллигенция бросилась бегать по сектам. От кришнаитов к сайентологам, от ивановцев к радастейцам, от белых братьев к черным ангелам.

Пришло время «Анастасии». Рано или поздно эта духовная всеядность приведет духовному несварению.

Что удивительно, при всей интеллигентской толерантности к сектантству наличествует резкое неприятие Православной Церкви. Чуть что вывалят на голову столько клеветы, мифов, лжи, при этом не прочитав ни одной православной книги, что просто диву даешься — и эти люди называют эпоху средневековья темным временем. Да оно, по-моему сейчас началось, это темное время.

Недавно стою у анастасийского магазинчика. На прилавке собрания сочинений Мегре. Кедровое масло по цене 400 руб. за 100 гр., жвачка кедровой серы — 40 руб., даосские колокольчики, индийские благовония, [86] амулеты, талисманы. Весь эзотерический бедлам, одним словом. Даже тот, о котором сама Анастасия и слова не говорила. Беседую с молоденькой продавщицей. Она мне объясняет, что Анастасия ратует за возрождении России, это же хорошо. Я соглашаюсь. И спрашиваю, зачем те или иные благовония. Она охотно рассказывает, рекламируя товар.

Эти для просветления сознания, эти для очищения кармы, эти для сексуальной гармонии.

— Девушка, а у вас русские благовония есть?

Она замялась, не знает, что ответить, какие такие русские благовония?

— Ну, ладан, например, есть у вас?

— Нет, ладана нет.

Стоящая рядом женщина вмешивается в разговор:

— А причем тут ладан? Это же церковная штука! Греческая, а не русская. Анастасия зовет к настоящему русскому, а христианство это пришлое и чуждое русским людям.

Я смотрю на нее и спрашиваю:

— А вы уверены, что все русское дохристианское лучше русского христианского?

— Уверена. Вы вот книжки про Анастасию почитайте, там все сказано. А ваше христианство только «Домострой» дало. И в вашей церкви все платно, везде деньги берут.

Смотрю на нее и думаю, посмотреть бы тебе на додомостроевские, языческие времена. Когда жена была вещью, которую можно было продать, купить, искалечить, убить. Когда сожительство большака — старшего мужчины в семье со снохами было нормальной вещью. Глядишь, глаза бы мыслью засветились. Думаю, а сам спрашиваю:

— А почем книжки?

Продавщица с женщиной цены наперебой называют, книжки хвалят. Я головой киваю и вдруг говорю:

— А вы мне можете одну подарить?

— А что вам денег для России жалко?

— А жвачку?

— Или покупайте, или голову не морочьте.

— Знаете, а если я в православный храм зайду и скажу, батюшка, денег нет сейчас, а свечечку хочется поставить, так ведь он мне даст ее. Просто так. Не в долг.

Они задумались. Та, что постарше позже говорит:

— Надо попробовать.

— Только вы не лукавьте. А то придете с пачкой денег, свечку попросите, вам ее дадут, а вы грех на душу возьмете.

Молоденькая продавщица вдруг стала объяснять мне.

— А я православная. У меня и крестик есть. Анастасия же не против православия. — и показала мне крестик.