Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич. Страница 53

По социологическим опросам, рейтинг доверия Примакову оставался высоким и стабильным.

Евгений Максимович, вольно или невольно, помогал мне в достижении главной политической цели — спокойно довести страну до 2000 года, до выборов. Затем, как я тогда думал, мы вместе найдём молодого сильного политика и передадим ему политическую эстафету. Дадим ему стартовую площадку, поможем раскрыть свой потенциал.

И тем самым поможем выиграть выборы.

…ОПЯТЬ НА БОЛЬНИЧНОМ

11 октября 1998 года я вылетел с визитом в Узбекистан и Казахстан.

Ещё накануне вечером у меня поднялась температура до 40 градусов, утром её сбили, но, понятно, состояние было не очень. Врачи поставили предварительный диагноз — трахеобронхит. Начали колоть антибиотики.

Наина и Таня умоляли меня не ехать. Но я опять не послушал ни семью, ни врачей. Откладывать визит было невозможно, тем более в самый последний момент. Если я чувствую, что надо, то, как говорят спортсмены, хоть «на зубах», но должен долететь, доехать.

С первой же минуты, едва самолёт приземлился в Ташкенте, почувствовал себя ещё хуже. Преодолевал слабость только усилием воли.

Здесь я должен обязательно поблагодарить президента Узбекистана Каримова: не знаю, как бы закончилась эта поездка, если бы не его глубокое сочувствие и понимание ситуации. Помню, как во время торжественной встречи, прямо на ковровой дорожке, перед строем парадных гвардейцев, перед многочисленными зрачками телекамер, все вдруг поплыло у меня перед глазами. Головокружение. И так не вовремя! Но на счастье, Ислам Каримов оказался рядом, поддержал, и я через мгновение пришёл в себя.

…Температуру продолжали сбивать сильными антибиотиками. Снова тяжело дышать, снова слабость, жжение в груди, снова мир кажется зыбким и невесомым. Тем не менее из Ташкента я перелетел в Алма-Ату, где у нас был запланирован второй визит, встреча с Нурсултаном Назарбаевым. Из-за болезни она прошла по укороченной программе. Затем под бдительным оком врачей я переправился в Москву.

Мой новый пресс-секретарь Дмитрий Якушкин заявил журналистам: всю эту неделю президент проведёт в Горках — врачи рекомендовали ему постельный режим.

…14 октября, несмотря на все медицинские рекомендации, я встаю с постели и еду в Кремль. Моё появление — полная неожиданность и для прессы, и для Думы, и для Совета Федерации. 14-го и 15-го я провёл несколько важных встреч.

Встречи плановые. Но всем известно, что президент — на больничном. Плановый график на эту неделю уже отменён. Буквально в течение двух часов мои помощники вновь собирают всех приглашённых на встречи с президентом в Кремль.

Позднее я понял, что не ошибся. Политическое значение каждого моего шага в эти дни становится крайне весомым.

В тот же день, 14 октября, Совет Федерации обсуждает проект постановления «Об итогах всероссийской акции протеста». В резолюции были, например, такие слова: «Каждый день пребывания Б.Н. Ельцина в должности президента создаёт угрозу государственности России». В этом же постановлении президенту предлагалось «добровольно и безотлагательно подать в отставку».

Для принятия решения региональным лидерам не хватило всего 11 голосов…

В начале ноября уже депутаты Думы рассматривают законопроект «О медицинском заключении о состоянии здоровья президента РФ».

Для прохождения закона в Думе не хватило всего 5 голосов…

Отправить меня в отставку по состоянию здоровья, о чем давно мечтали коммунисты, чуть было не стало возможно по закону.

Для того чтобы понять, что же вызвало «осеннее обострение» у депутатов Государственной Думы, у левой части сенаторов, нужно вернуться немного назад, к моменту утверждения нового премьера, Евгения Максимовича Примакова. Вначале левые фракции парламента ликовали: «Нам удалось создать правительство народного доверия!» Но очень скоро туман политических иллюзий развеялся. Депутаты поняли, что перекромсать Конституцию, ограничить мои президентские полномочия им в очередной раз не удалось. Больше того, существование в правительстве «красного крыла» (Маслюков и Кулик), достаточно сочувственное отношение к коммунистам самого Примакова лишали их возможности манёвра. Ни критиковать правительство, ни требовать его отставки они уже в открытую не могли. Необходим был какой-то иной клапан для раскручивания истерии, для выпускания политического пара. После того как законопроект о моем принудительном медицинском освидетельствовании не прошёл, они срочно стали искать другой повод для обострения отношений.

В среду, 4 ноября, отставной генерал Альберт Макашов на митинге возле телецентра «Останкино» пообещал «захватить с собой на тот свет десяток жидов». Это стало прологом для всех дальнейших событий. Вечером того же дня все нормальные депутаты в Думе потребовали осудить Макашова за антисемитизм. Долго судили-рядили, подготовили очень мягкое, почти нежное постановление «О недопустимости действий и высказываний, осложняющих межнациональные отношения в РФ». Но и его не приняли. Логика красного большинства была такая: если экономическая политика Ельцина ведёт к «геноциду русского народа», то призывать к еврейским погромам… можно! Душа, мол, болит у генерала! Что ж его за это осуждать теперь?

Было стыдно. Противно. Да, конечно, антисемитизм существовал и при советской власти, причём откровенный, на государственном уровне, под соусом «борьбы с сионизмом и империализмом», но такого открытого хамства, да ещё с высокой трибуны, никто себе не позволял.

Антисемитизм — как и любая форма расизма — страшное зло. Но в то, что он имеет в нашем обществе, в нашем народе какие-то глубокие корни, я категорически не верю. Будет спокойнее, стабильнее, богаче жизнь — и об этой проблеме постепенно все забудут.

На следующий день я выступил с официальным заявлением: «Любые попытки оскорбить национальные чувства, ограничить права граждан по национальному признаку будут пресечены в соответствии с Конституцией и законами Российской Федерации».

Но наша грозная Генеральная прокуратура почему-то сразу растерялась. По просьбе Министерства юстиции она все-таки начала проверку антисемитских высказываний на предмет их соответствия конституционным нормам. Но… Неудобно как-то было допрашивать уважаемого человека, депутата. Генеральная прокуратура во главе со Скуратовым не нашла в макашовских высказываниях криминала, и дело закрыли.

Депутат-коммунист Виктор Илюхин заявил, что в окружении президента слишком много «лиц еврейской национальности», и предложил подготовить по этому поводу… постановление Госдумы. В России появился целый регион — Краснодарский край, — где ругать «жидов» и «сионистов» стало просто модно, и занимались этим все подряд — от представителей правых партий до ярых коммунистов, от руководителей местных администраций до губернатора, широкую дорогу всем этим высказываниям давало и краснодарское телевидение. Секретарь Московского горкома КПРФ Куваев сказал: пусть Макашов сказал слова неправильные, «но мы с ним солидарны». Геннадий Зюганов стоял на митингах плечом к плечу с Макашовым. А тот как заведённый на всех своих встречах, во всех поездках по стране повторял и повторял: "Еврейский заговор… еврейский заговор… "

И все никак не мог остановиться. Уже в конце февраля в Новочеркасске, выступая перед казаками, генерал заявил: «Все, что делается во благо народа, все законно. Народ всегда прав. Мы будем антисемитами и должны победить».

Общественное мнение отреагировало очень резко. Гайдар назвал Макашова «зоологическим антисемитом» и сказал, что поскольку компартия с ним солидарна, она автоматически может считаться нацистской партией. «Сегодня мы имеем право… вновь ставить вопрос о запрете компартии».

Все газеты были полны статей про Макашова, карикатур на Макашова. Он стал просто нарицательной фигурой. Болезненный характер его «мировоззрения» настолько был очевиден, что многие стали высказываться в таком духе: хватит о нем писать! Оставьте в покое этого… генерала в отставке.