Президентский марафон - Ельцин Борис Николаевич. Страница 88

Над моей страстью к ложкам много раз смеялись журналисты. Ну что же делать, если во времена моей юности не было таких шикарных ударных инструментов, как сейчас. Учился отбивать ритм на ложках. А ритм — это у меня в крови.

Я ритмичный, хотя и по-своему, человек. Люблю в разговоре резкие повороты, иногда паузы, неожиданные переходы, держу ритм и терпеть не могу тупую монотонность.

… Директор ресторана пытался закрыть ресторан, чтобы никого, кроме нас, в зале не было, но я попросил этого не делать. Было шумно, весело, настоящий грузинский вечер. И настоящая грузинская еда, вино «Александроули», специальный заказ из Тбилиси.

… Весь февраль и март были связаны с предвыборными волнениями.

Я был абсолютно уверен в победе Путина. Об этом говорило все: и моя интуиция, и весь расклад общественного мнения, подтверждённый «диагнозами» социологов, и реальная ситуация — альтернативы Путину не было никакой.

Ждал 26 марта в спокойном, бодром, приподнятом настроении.

И все же сам день выборов был для меня чрезвычайно волнующим. Я узнавал предварительные результаты по телефону, звонил губернаторам тех областей и краёв, где выборы уже прошли: что? как?

Таня пыталась меня образумить: «Папа, ну что ты волнуешься? Все равно он победит!» «Сам знаю. Хочу скорее узнать результат», — отвечал я.

Когда по экрану поползли первые открытые цифры голосования и их стал объявлять Николай Сванидзе, я позвал всех домашних: «Несите шампанское! Быстрей!»

В доме все были тоже в приподнятом, возбуждённом настроении.

Я от волнения не мог усидеть на месте. Победа! Быть может, главная моя победа!

Господи, как долго я этого ждал!

Кстати, Лена со своим сыном, моим внуком Ванькой, которому два с половиной года, ходила в этот день, 26 марта, голосовать на избирательный участок. Там Ванька, наплевав на Закон о выборах, стал громко требовать, чтобы все голосовали за Путина. А когда объявили результаты, мама Лена сказала ему: «Смотри, твой кандидат победил. Знаешь, кем он теперь будет работать?» «Знаю!» — сказал Ваня. «Кем?» — «Ельциным!»

… А в апреле в Москву прилетел бывший премьер-министр Японии Рютаро Хасимото.

Я пригласил Рю в резиденцию «Русь», в моё любимое Завидово. Мы продолжили нашу рыболовную традицию — пошли рыбачить. Вернее, поехали: Таня отвезла нас на электрокаре к пруду. В нем разводят форель и зеркальных карпов.

Но, к сожалению, за все это время, после Красноярска, Рю так и не научился подсекать удочку с наживкой. А спиннинг с блесной — с берега ну никак не идёт. Так что Рю со вздохом взял в руки русскую удочку. Однако волновал его, конечно, совсем не улов. Он хотел выяснить степень моего доверия новому президенту, степень преемственности политического курса. Рю очень не хотелось терять достигнутое нами в Красноярске. И я сказал, что абсолютно доверяю Путину. И курс на партнёрство с Японией, безусловно, будет продолжен новым президентом России.

Думаю, что и новый премьер-министр Мори, к сожалению, при печальных обстоятельствах занявший свой пост (весной этого года скоропостижно скончался премьер Кэйдзо Обути, семье которого я выразил своё глубочайшее соболезнование), будет держаться той же линии.

… Пока мы возвращались с рыбалки, мне пришла в голову интересная идея. А ведь можно создать клуб бывших президентов и премьеров! Ну не могут такие мощные фигуры, задававшие тон на мировой политической сцене, как Коль, Буш, Тэтчер, как Клинтон или Хасимото, как Валенса или Мандела, в одночасье уйти в личную жизнь, удалиться на покой. По себе знаю, как это трудно — перейти в иное качество. В другую жизнь.

Но дело не только в общении. Такой «клуб старейшин» мог бы оказать нравственное влияние на весь международный климат.

Вот закончу с книгой и обязательно вернусь к этой идее.

Ещё одна встреча. В Москву с официальным визитом прилетел президент США Билл Клинтон.

… После переговоров в Кремле с Владимиром Путиным, после публичных выступлений, после всей официальной программы он заехал к нам. Мы с Биллом давно не виделись, и, честно говоря, я даже соскучился. И вот распахнулись ворота, кортеж президента США въехал в Горки-9.

Я спросил у Клинтона, в который же раз мы встречаемся.

Он улыбнулся: трудно посчитать.

… Время летит быстро. Очень быстро. Хотя в политике время другое — оно то ползёт, замедляется во время тяжелейших кризисов, то стремительно рвётся вперёд. Но сейчас мы говорили о другом времени. Об обычном, человеческом.

В этом обычном человеческом времени мы с Биллом за эти годы успели подружиться, проникнуться друг к другу симпатией.

«Тебе понравился Путин?» — спросил я. «Хороший, сильный лидер, — серьёзно ответил Билл. Потом продолжил: — Я знаю, у него в России огромный авторитет. Но он ещё только делает первые шаги, и, чтобы стать великим политиком, ему нужно больше доверять своему сердцу, доверять своим ощущениям».

Я спросил Билла, как, с его точки зрения, прошли переговоры по проблеме ПРО. Клинтон ответил неопределённо. Мол, есть в проблеме ПРО аспекты философские, политические, есть технические. Сами механизмы наших договорённостей должны уточнять военные. Я напомнил ему, как мы вместе находили выход из самых тупиковых ситуаций, даже из тех, где не могли договориться наши эксперты.

… Клинтон на минуту задумался. Я понимал о чем. Билл хочет уйти, окончательно решив проблему ПРО. Чтобы не оставлять её новому президенту. Как теперь пойдёт диалог наших стран? Что ждёт мир в результате этого диалога? Я убеждён, что только путём взаимных компромиссов мы сохраним достигнутое нами в области разоружения, сохраним у человечества надежду на то, что двадцать первый век будет веком мира.

… Я спросил его, как поживает Хиллари. Клинтон рассказал в ответ неожиданную историю: «Я вчера выступал на вашем радио. — Накануне он в прямом эфире отвечал на вопросы российских радиослушателей. — Был смешной вопрос, Борис. Что будет, если Хиллари станет президентом США? Как я себя буду чувствовать в роли мужа президента? Я им ответил: а что, буду носить ей чай!»

… Мне всегда нравились добродушная открытость Билла, его свобода, лёгкость в общении. Как-то раз на одном из торжественных приёмов мы долго сидели рядом. Он сказал: «Мы с тобой почти одного роста, Борис». Я спросил: «Билл, а у тебя какой размер обуви? Давай померяемся». Он засмеялся, я стал снимать ботинок. Оказалось, рост одинаковый, а размер у меня — сорок третий, а у него — сорок шестой. Вот так бывает…

Я ждал в гости одного Билла, а приехала американская делегация почти в полном составе. Это были те люди, которые помогали Биллу в последние годы, тесно работали с нашей администрацией. Все они захотели пожать мне руку, сказать тёплые слова. Это было приятно.

Наконец я встал, чтобы проводить гостя. На прощание Билл сказал интересную вещь: «Ты хотел изменить страну, Борис, и ты её изменил». «И ты изменил свою страну, Билл», — сказал я в ответ. Думаю, это не были дежурные слова.

Мы вышли из дома. Замечательный день. Таня и Наина сфотографировались с президентом США. Он помахал рукой и направился к машине. Перед ним прошёл офицер с ядерным чемоданчиком — в перчатках, несмотря на жару.

… Когда Билл уехал, я долго смотрел на фотографию, которую он мне подарил. Мы с ним сидим в знаменитых плетёных креслах. И смотрим вдаль. На голубое небо.

Два президента. Два человека.

Хорошая фотография.

Наступили майские праздники. До инаугурации Владимира Путина оставались считанные дни. Я чувствовал, как все больше и больше меня охватывает волнение.

Александр Волошин, руководитель президентской администрации, привёз предварительный план инаугурации. Было два варианта: Дворец съездов, где проходила инаугурация 96-го года, или Большой Кремлёвский дворец. Я вспомнил, что у меня с той церемонией связаны не самые лучшие воспоминания, и поэтому мне судить трудно. Решайте сами. Но был очень рад, когда узнал, что инаугурацию решено проводить в недавно отреставрированном зале старого Кремля, а не в стеклобетонном советском Дворце съездов.