Как научиться разбираться в людях - Егидес Аркадий Петрович. Страница 7

Дефекты речи или то, что тебя дразнят в школе "жиртрест-промсосиска", принадлежность ли к гонимой нации создают у паранойяльных тот неоценимый комплекс неполноценности, который впоследствии гиперкомпенсируется достижениями в социальной сфере. Получается даже, что комплекс неполноценности как бы дан свыше, что "это подарок судьбы". Важно, что некий дефект формирует переживание неполноценности и страстное желание его компенсировать. Развивается бурная деятельность по его восполнению.

Суворов, будучи хилым мальчиком, задался целью стать полководцем – и стал им. Есть словосочетание, ставшее достаточно расхожим термином: "наполеоновский комплекс". Низкий рост Наполеона при его полноте и его бурное продвижение в социуме известны всем.

Паранойяльных, скорее всего, третировали в детстве – родители, учителя, мачеха, отчим, старшие ребята во дворе… И начинала работать великая сила – гиперкомпенсация.

Мы затронули страшную и интересную проблему еврейства. Быть евреем в стране, где время от времени вспыхивает постоянно тлеющий уголек антисемитизма, – это испытывать самый жгучий комплекс неполноценности. Может быта, именно поэтому у евреев действительно много достижений.

Но то, что мы сейчас отметили в последних абзацах, может приобретать и зловещие черты. Тот же Наполеон – это сейчас как бы даже романтизированная фигура, а ведь у Толстого Пьер Безухов воспринимал его как злодея. Еще страшнее был маленький и сухорукий, с оспинами на лице, Coco Джугашвили – впоследствии Сталин.

И в то же время переживания человека незаурядного, но оттесняемого из-за своего не зависящего от него дефекта на периферию общества тяжки для него. Поставим себя на его место – и нам тоже захочется отомстить благополучным насмешникам, придавить их, заставить ползать, подчиняться, умолять. Но человек должен и может сказать себе: я благородный и умный, я буду сопротивляться этим низменным желаниям. А лучше быть изначально столь благородным, что не будет и намека на такие желания. Ну ладно, не будем идеалистами: такое желание возникнет. Но надо ему сопротивляться, хотя бы для того, чтобы не получить потом репутацию злодея – мы же не этого добивались. Нам ведь и самим хочется в собственных глазах выглядеть добрым. А зачем, собственно, и влезать в чью-то шкуру? Даже если ты не такой уж паранойяльный психопат, а просто тебя гложет мелкая зависть, то и здесь не следует компенсировать свои проигрыши за счет других, пусть эта компенсация произойдет за собственный счет.

Скажи себе: сегодня я стану лучше, чем вчера, достижения будут расти, я их направлю на пользу людям, я вырасту в своих глазах, люди так или иначе заметят мои достижения, и я займу достойное место среди достойных людей.

А если кто-то из паранойяльных окажется не столь достойным, то психотерапевты помогут сопротивляться его комплексам и гиперкомпенсации и стать более достойным. И это только на первый взгляд кажется идеализмом. На самом деле Этот процесс возможен и в принципе даже происходит в обществе, пусть только среди более нравственно совершенных людей –но зачем нам равняться на несовершенных?

У паранойяльного человека часто срабатывает поверхностная иррациональная психическая защита. Что это такое –психическая защита? Это, как явствует из словоупотребления, – любая перестройка в психике, которая снимает тревогу, успокаивает совесть. Ведь паранойяльному человеку часто приходится делать что-то осуждаемое людьми: отречься от друга, от прежних взглядов, принести в жертву интересы отдельных людей или даже целых групп, а то и народов. Совесть, которая тревожит людей других психотипов, у паранойяльного быстро успокаивается. Он забывает чужие благодеяния, иногда искренне удивляясь, когда ему напоминают об этом ("разве так было?"), девальвирует их в собственных глазах и в глазах других людей ("подумаешь, это был только телефонный звонок"). Он преуменьшает свои грехи ("ну это же простительно, я не смог, так получилось"), объявляет незначительными поводы для тревог, из-за которых к нему обращались ("я тогда не помог тебе, но ты сам справился"). В общем, паранойяльные легко манипулируют, может быть, и бессознательно фактами и аргументами в свою психозащитную пользу. Защита эта поверхностная, люди от них в результате отворачиваются, и в конце жизни паранойяльный может оказаться в полном одиночестве.

Паранойяльные, бойтесь этого заранее. Подстелите "соломку" в виде искреннего сочувствия, интереса к мелким личным переживаниям близких. Нет, не хотите…

Что ж, умирайте в одиночестве, наедине с богом зла, богом злата или даже богом всеобщего блага в далеком коммунистическом завтра, но никто не подаст пресловутую кружку с чаем или утку, чтобы вы перед смертью помочились в нее, и никто не закроет вам глаза.

В отношениях с людьми у паранойяльного преобладают деловитые просьбы, требования, распоряжения, приказания, инструкции. Самое употребляемое слово при этом – "срочно". В записках оно подчеркивается тремя чертами, ставятся три восклицательных знака, все это еще обводится рамкой. При этом паранойяльный не считается с тем, можно ли действительно это выполнить срочно. Паранойяльный почти всегда необоснованно, неоправданно требователен. Воплощению своих замыслов он подчиняет не только всю свою, но и чужую жизнь. Скажем так: сам раб своих идей, он делает рабами их других людей (извините за непрошеную рифму).

В то же время сам он резко сопротивляется даже обоснованным требованиям, если они идут вразрез с его интересами. Нередко он жестко, даже грубо отказывает – более грубо, чем эпи-лептоид. Любая требовательность и любой отказ неприятны. Но жесткость, с которой это делает паранойяльный, вызывает обычно возмущение. Паранойяльные, учтем это!

Если не удается убедить и подействовать внушением, в дело пойдут ультиматумы и шантаж. Излюбленным приемом паранойяльного является манипуляция, то есть скрытое психологическое воздействие с материальной или психологической выгодой для себя в ущерб партнеру.

Паранойяльные люди не только на работе и в большой политике, но и в быту обычно окружены адептами: "апостолами" (эпилептоидами) и "кликушами" (истероидами), как мы помним. С ними у паранойяльного до поры до времени сохраняется совместимость. Вообще-то паранойяльные неуживчивы и с ними, но истероиды и эпилептоиды все же им более подходят. Истероид склонен восхищаться и греться в лучах славы другого человека (а паранойяльный потенциально ею "обладает"). Эпилептоид же склонен принимать чужие мысли и твердо верить в них и тоже не чуждается принять на себя заслуженную им совместно с паранойяльным славу.

Но вот с другим паранойяльным паранойяльному человеку совсем плохо. Друг с другом соперничают, конечно, люди любых психотипов, даже сензитивы с психастеноидами. Но "топят" других больше истероиды и паранойяльные. Однако если истероидка топит человека на уровне общения ("В Москве сейчас так не одеваются, как ты"), то паранойяльный топит соперника на уровне отношений или даже существования, к какому бы психотипу этот соперник ни относился. А уж в одной берлоге один паранойяльный с другим паранойяльным никогда не уживутся: один другого или выживет, или переживет (уничтожив). Паранойяльные вожди всех революций, хоть Великой французской 1789 года, хоть нашей Великой Октябрьской 1917 года (трагедия) или нашей "невеликой октябрьской" 1993 года (фарс), дают многочисленные подтверждения этого тезиса.

У паранойяльного человека много новых друзей, но мало старых. Он быстро сходится с теми людьми, которые принимают его концепцию, его план действий, но быстро расходится с ними, рвет отношения, как только человек обнаруживает самостоятельность мышления, непокорность. И делает это нередко с шумом и негодованием, при этом его самое частое оценочное слово – "предатель". Люди вокруг него быстро сменяются. Возле него калейдоскоп людей, из которого он черпает новых друзей. Друзьями он считает только тех, кто на сегодня приемлет его идеи и служит им, то есть только своих адептов.