Исторические портреты (Петр I, Иоанн Грозный, В.И. Ленин) - Елизаров Евгений Дмитриевич. Страница 7

Нет, не исполненный ответственностью перед Богом за врученную ему державу – задержавшийся в своем развитии тинейджер в те дни водительствовал Россией. И на исходе третьего десятка Петр все еще оставался ребенком, продолжающим играть в прямого наследника громкой славы императоров первого Рима.

Вторая Нарва, Лесное, Полтава, Гангут списали все. Но справедливо ли? Ведь было и гродненское бегство, было, наконец, и прутское пленение. Справедливо ли забывать о том, что первые победы русского оружия не результат действительных трудов действительно государственного мужа, но итог на десятилетия затянувшейся игры приостановившегося в своем нравственном развитии ребенка-царя.

Между тем именно это патологически затянувшееся детство во многом способствует жизнестойкости той версии, в которой гениальность Петра утверждается как нечто изначальное.

Вспомним. Впервые увиденный им во время путешествия в Архангельск в августе 1693 года настоящий боевой корабль заставляет его тут же принимать меры по строительству собственного, российского, флота. Это ли не пример государственной мудрости? Но не напоминает ли его решение нечто совсем иное – поведение капризного ребенка, который бросается на пол в магазине игрушек и криком вымогает у родителей понравившуюся ему вещь? Петр и по возрасту и по положению (муж! отец!! царь!!!) – совсем не ребенок, но уже в сентябре того же года на Соломбальской верфи закладывается 24-пушечный корабль, для которого к тому времени уже завезены все необходимые материалы. Так что же все-таки это: нетерпеливость ребенка, или оперативность государственного мужа?

Против государственной мудрости говорит и другой факт, относящийся к этому же времени: сделанный голландцам заказ на строительство 44-пушечного фрегата. Какая уж тут мудрость, если не понимать, что для эксплуатации таких судов у России того времени не было ни опыта, ни надлежащей материальной базы, ни даже кадров. А ведь здесь нужны и офицеры, и боцмана и обученные матросы, и артиллеристы: ни много ни мало сорокачетырехпушечный фрегат требует около трехсот человек обученной команды. И это без учета подмены больных, увечных и всякого рода командированных. Между тем в такой команде даже кадровый костяк рядовых матросов и канониров готовится годами, что же говорить об унтер-офицерском и уж тем более обер-офицерском составе? Опыт плавания на поморских кочах – здесь плохой помощник. А необходимость доков, магазинов, оборудованных причалов, наконец, собственных канатных мастерских и по-новому устроенных кузниц (ведь только стандартный адмиралтейский якорь такого крупного фрегата по своим габаритам в десятки раз превосходит размеры всего того, с чем привыкли иметь дело архангелогородские мастера) и так далее и так далее…

Добавим и другое: с точки зрения правильной организации военно-морского флота не имея ни оборудованных баз, ни судов обеспечения совершенно безграмотно начинать со строительства крупных кораблей. И потом: 44-пушечный фрегат, построенный по голландским стандартам – это уже претензия на флот открытого моря. О доступе же в открытое море России того времени, располагавшей единственным портом в замерзающем Белом море, приходилось только мечтать. И наконец: где достойный такого корабля противник? Уж не сама ли Англия? Словом, так и напрашивается мысль о том, что заказы на строительство размещались на далеких северных верфях только потому, что корабли такого класса невозможно было построить сразу на Плещеевом озере…

Сегодня, правда, нам мало о чем говорят эти факты: за далью времени теряется всякий оттенок ирреальности. Понять их до конца можно только проведя аналогию между развивающейся страной сегодняшнего времени, которая бы, не обладая не только необходимой промышленной базой, но и приличным космодромом, вдруг вздумала обзавестись собственным космофлотом, пусть даже и состоящим не из «шаттлов» или «буранов» последних моделей, но из простых транспортных ракет…

Мы помним, что неудача первого азовского похода не обескуражила Петра. Уже через год Азов был взят при помощи стремительно (всего за одну зиму!) построенного флота.

Что это, как не проявление стратегического гения мужающего императора? – говорят нам…

Заметим, что волеизъявление абсолютных монархов, имеет одну характерную особенность, решительно отличающую его от решений любого смертного: для его осуществления зачастую мобилизуются все ресурсы государства. Действительная же мощь всех ресурсов государства превозмогается лишь мощью Творца. Поэтому в сущности нет ничего удивительного в том, что им иногда удается достичь, казалось бы, абсолютно невозможного. Нет ничего удивительного в том, что царствующей особе снискать славу гения иногда гораздо легче, нежели любому из числа подданных, не облеченных абсолютными полномочиями.

Но вот что важно. Трезво мыслящий государственный деятель всегда считается с затратами, принцип «любой ценой» абсолютно неприемлем для него, a priori исключен. Поэтому и в оценке действий любого другого государственного мужа (а любая оценка в первую очередь исходит из презумпции достаточной компетентности) свершение невозможного воспринимается как верный признак гениальности. Мало кому приходит в голову, что это невозможное способно быть достигнуто в результате простого невежества.

Кому в то время могла прийти в голову мысль о возможности создания за одну зиму целого флота в стране, не имеющей не только верфей, но и леса! Нет, нет, это не оговорка: на постройку судов идут не просто сваленные деревья, но выдержанный определенным образом и определенный срок (кстати, измерявшийся даже не месяцами) лес. Кому в то время могла прийти в голову мысль о создании флота из сырого дерева?! Да ведь грош цена такому флоту…

Да, этот флот помог решить стратегическую задачу – обеспечить выход России к морю. И все же не гениальности Петра обязана Россия, но, скорее, его невежеству. У Пастернака в его «Докторе Живаго» есть одно место: «…выяснилось, что для вдохновителей революции суматоха перемен и перестановок единственная родная стихия, что их хлебом не корми, а подай им что-нибудь в масштабе земного шара. Построения миров, переходные периоды – это их самоцель. Ничему другому они не учились, ничего не умеют. А вы знаете, откуда суета этих вечных приготовлений? От отсутствия определенных готовых способностей, от неодаренности». Печально констатировать, но по-видимому, это так: невежественное нетерпение всех, говоря словами же Пастернака, «самоуправцев революции», будь это помазанные миром венценосцы, будь это самозванные властители, – что-то вроде нашего национального вируса.

Как бы то ни было, Азов был взят, но трезвый государственный расчет, направленный на удержание достигнутого, диктовал необходимость создания уже другого флота, флота, способного продержаться на воде хотя бы несколько лет.

Нельзя сказать, что Петр этого совсем не понимал, но что стоила его первая судостроительная программа? Напомним, что качество созданных «кумпанствами» судов было столь низким, что многие из них прогнили еще в период постройки. Кстати, и здесь сказалось отсутствие должны образом высушенного леса.

Да и многого ли вообще стоил петровский флот – это любимое его детище? Ведь только редкие построенные на его верфях корабли пробыли в строю более десяти лет, не сгнивший за десять лет корабль воспринимался как что-то исключительное. Между тем, сорок, пятьдесят и больше лет службы для кораблей того времени – вещь, если и не вполне обыкновенная, то во всяком случае совсем не редкая. Напомним, что ознаменовавший начало новой эпохи в военном судостроении «Royal Sovereign (другое его название Sovereign of the Seas) блестяще проявил себя в битве с французами в мае 1692 года, когда ему насчитывалось уже 55 лет. Погиб он только на шестидесятом году службы в 1696, да и то только по небрежности корабельного кока, оставившего в каюте зажженную свечу. И это вовсе не было редким исключением из правила; флагманский корабль адмирала Нельсона, знаменитая «Victory», бережно хранимая Англией и по сию пору, ко времени Трафальгарского сражения находилась в строю уже сорок лет. О нормативных требованиях, которые предъявлялись к качеству военно-морских судов того времени говорит уже тот факт, что не знающие сносу корпуса линейных кораблей, отслуживших свой срок, еще долгое время использовались в качестве различного рода складов и даже тюрем.