Рождение цивилизации - Елизаров Евгений Дмитриевич. Страница 22

Утверждая, что в основе ритуала может лежать любая (лишь бы она на протяжении веков была единой для всех) деятельность, я отнюдь не собираюсь абсолютизировать этот тезис: природное существо, даже полностью освобожденное от непосредственного диктата сиюминутно испытываемой физиологической потребности, в принципе не способно на абсолютно бессмысленное действие. Поэтому действие, образующее собой основу позднего ритуала (о раннем речи нет, ибо его смысл – в индивидуализации строго утилитарного целевого начала), в конечном счете должно выделяться из общего спектра лишь освященных прямой целесообразностью процессов. Как лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным, так лучше сочетать единство и требуемую масштабность действия с единством и масштабом пользы; поэтому неудивительно, что ритуалом становятся такие исполненные утилитарностью и прагматизмом действия, как, например, строительство первых ирригационных сооружений и захоронение мертвецов. Именно прагматическая оправданность, целесообразность этих процессов и, одновременно, способность служить связующим все общины началом облегчает их превращение в общерегиональный ритуал. Но важно понять: практическая полезность всех оставшихся в истории форм всеобщего сложения сил не обусловливает, но лишь облегчает их выделение из общего ряда других возможных видов коллективной деятельности; первопричина возникновения даже таких видов совместного труда, как ирригация, кроется вовсе не в технологии сельского хозяйства, и даже не в экономике вообще. И уж тем более не в потребностях общественной практики кроется первопричина неистребимой тысячелетиями потребности человека в строительстве культовых сооружений.

Словом, если бы не существовало острой потребности в единении, человек так никогда и не узнал бы ни всей пользы ирригации, ибо никогда не вышел бы за рамки автаркичного хозяйства по существу изолированной общины, ни тайны потустороннего бытия за чертой вечности, ни трансцендентного ему мира бессмертных богов.

Впрочем, отнюдь не только предыстория человека, не глубокая древность, но и сегодняшняя действительность наглядно демонстрирует нам все ту же властную потребность человека в единении, все ту же необходимость постоянной синхронизации и калибровки каких-то потаенных ритмов, лежащих в основе самоидентификации этнических групп и огромных государственно-политических союзов. Единые праздники и единая мода, масс-культура и идеология… во всем этом, не имеющем обозримых границ ряду пульсируют все те же незримые камертоны. Со временем меняется только одно: региональное действие постепенно становится планетарным.

Практическая полезность общерегионального ритуала обнаруживается лишь позднее, и это обнаружение имеет свои парадоксальные следствия, на первый взгляд деформирующие вкратце очерченную здесь логику эволюции, ибо современный взгляд на вещи категорически исключает из общего ряда ритуальных начал все то же строительство ирригационных каналов и дамб. Но следует, наконец, понять, что практическая польза, осознаваемая как единственный его смысл и оправдание, на деле представляет собой не более чем мифологему этого, столь же равноправного в едином ряду, как и все другие, ритуала.

Да, это так, именно возможность увеличения объема прибавочного продукта форсирует развитие ирригационного землепользования, да, это так, именно получаемый во все больших размерах прибавочный продукт предстает как инструмент принудительного вовлечения в эти процессы все больших и больших масс людей, – но все эти обстоятельства являются лишь вспомогательными, первопричина лежит в объективной необходимости их единения, в объективной необходимости формирования некоторого метасообщества на уровне целого региона. Вот только ради чего происходит это объединение пока остается тайной…

Следует, наконец, понять, что представление о практической пользе как единственной цели практической деятельности человека – это такой же вечный миф, как и миф о вечном царстве Осириса. Но, увы, именно этому уродливому мифу, вероятно, одному из порождений Хаоса, лишь по какому-то роковому раскладу избежавшего судьбы титанов и гигантов, предстояло не только внедриться в структуру той же легенды о загробном царстве, (где для многих властвует в сущности тот же интерес), но, пережив тысячелетия, на рубеже двадцатого утвердиться в качестве освященной авторитетом науки абсолютной истины в последней инстанции. И можно только удивляться той бездне, которая разделила между собой мечту Гильгамеша о бессмертии, и духовный мир его отдаленных потомков, не желающих видеть в этой жизни ничего более возвышенного и святого, чем материальный интерес. Между тем, вся эта нелепая россказнь о том, что именно материальное производство составляет собой стержень человеческого бытия, обладает той же степенью приблизительности в объяснении тайны нашего назначения в этом мире, как, вероятно, и красивая исполненная одновременно и ригоризмом и поэзией легенда, утверждающая, что вся посюсторонняя жизнь является лишь приуготовлением человека к Вечности. Судить же о подлинном смысле жизни я не берусь, ибо он, вероятно, открыт одному только Богу.