Рассудок маньяка - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 28

– У кого она обычно находилась? За кем-то конкретно была закреплена?

– Нет. Просто была в лаборатории. Обычно ею пользовался Алексанян, но случалось, брали и другие. Мы еще вчера посмеялись, кому она могла понадобиться. Вот и понадобилась, – вздохнула женщина.

– У вас есть еще один такой экземпляр?

– Есть еще один. Их сделали нам на заказ в прошлом году.

– Вы можете нам ее принести?

– Конечно. Она сейчас в техотделе. Мне нужно только взять ключи от лаборатории. Обычно они у Зинкова или у Григорьева, его заместителя.

– Как позвонить на проходную по внутреннему телефону? – быстро спросил Климов.

– Шесть двадцать три.

Он подошел к телефону, набрал номер, попросил позвать кого-то из сотрудников прокуратуры, стоявшего у проходной. Дождавшись, когда его сотрудник снимет трубку, он попросил взять у Зинкова ключи от лаборатории для Елены Витальевны. Затем положил трубку.

– Спасибо, – сказал он, – вы нам очень помогли.

– Она... как вы считаете, она мучилась?

– Не знаю. Но боль чувствовала. Однако наш эксперт считает, что она сразу умерла. Слишком тяжелые ранения.

– Какое несчастье, – пробормотала Моисеева, – вы знаете, ее не очень любили в институте. Красивая, длинноногая, вызывающе одевалась...

– И вы не любили? – спросил Климов.

– И я не любила, – согласилась профессор, – но такого... Мне казалось, что случившееся с Хохловой, этот тяжелый кошмар, этот ужас никогда не повторится. И вот сейчас опять. Не знаю, не знаю, что думать. Просто не знаю...

Она потушила вторую недокуренную сигарету. Жест был почти неврастенический. Убийство на нее сильно подействовало.

– Извините меня, – вдруг сказала она, – я иногда срываюсь.

– Ничего, – Климов понял ее состояние, – ничего страшного.

Он повернулся и вышел из комнаты. Дронго подошел к Моисеевой.

– Поезжайте домой, Елена Витальевна, – предложил он, – если хотите, я подвезу вас. Уже поздно.

– Нет, – слабо улыбнулась она, – у меня есть служебная машина. Спасибо вам.

Дронго кивнул на прощание профессору и вышел из приемной. Все вызванные на допрос расселись на стульях, стоявших в кабинете у стены. Носова пока не было. Но остальные четверо сидели, ожидая вопросов. Климов прошел к своему стулу. На место Сыркина, где сидел Левитин, он принципиально не стал садиться. Дронго устроился в углу, на своем обычном месте. Сыркин сел рядом с ним.

– Вы все знаете, что случилось, – сказал Климов. – Не стану скрывать, что положение очень сложное. Не буду также утаивать, что главные подозреваемые – сотрудники технического отдела, двух сотрудниц которого убили с такой жестокостью. Поэтому я прошу вас всех сосредоточиться и вспомнить все детали сегодняшнего дня. Может быть, есть нечто такое, что указывало бы на убийцу. Все, что вы слышали или видели. Убийца убивает. Убивает и безнаказанно ходит на свободе. У нас один выход – найти убийцу и пресечь страшную цепь преступлений.

Все подавленно молчали.

– Что с вашей рукой? – спросил вдруг Климов у Шенько, увидев повязку на его руке. – Что случилось?

– Порезался, – объяснил тот, – еще днем. Оля и мне сделала перевязку. Вот ваш коллега сидит, он может подтвердить.

Климов посмотрел на Дронго, и тот кивнул, подтверждая сказанное.

– Где вы были, когда узнали об убийстве? – спросил следователь у Шенько.

– Пришел в главное здание, чтобы увидеть Елену Витальевну. Днем я приносил ей наши данные, и она осталась недовольна.

– Увидели?

– Нет. Я только поднялся на этаж, когда раздались крики и все побежали в сторону душевой. Я побежал вместе со всеми, а уж потом вернулся в технический отдел, где застал вашего коллегу и Алексаняна.

– Да, – подтвердил Алексанян, – все так и было.

– Ключи от лаборатории хранятся только у Зинкова и Григорьева?

– Нет, – удивился Алексанян, – у меня есть третья пара. На всякий случай, когда их не бывает, мы сами открываем дверь.

– Вы все время были в лаборатории?

– Да, все время. Я никуда не выходил. Иначе меня бы увидели во дворе. Я примерно с пяти часов вечера находился там.

– А вы? – обратился к Кореневу следователь.

– Я был в основном здании, – покраснел молодой человек, – примерно в шесть часов.

– Где вы были?

– Я? – Он оглянулся по сторонам, словно искал поддержки. Сглотнув слюну, он тихо произнес: – Я был в душевой...

– Где?! – подскочил следователь.

– Что ты сказал?! – не поверил себе Сыркин.

– Да, – вздохнул Коренев, – я был в душевой...

Глава 14

В комнате наступило тяжелое молчание. Все изумленно смотрели на Коренева. Климов, справившись с волнением, спросил:

– Значит, в шесть часов вечера вы были в душевой?

– Да, – почти неслышно ответил Коренев.

– Так, – тяжело задышал Климов. – И в какой именно душевой вы были? В женской или в мужской? А может, вы заходили в обе сразу? Нет? Тогда объясните, где именно вы были?

– В мужской душевой, – испуганно сказал Коренев, – только в мужской. Я быстро помыл лицо и вышел.

– Когда это было?

– Около шести часов.

– И вы ничего не слышали?

– Нет.

– И никого не видели?

– Видел, – выдохнул Коренев, – видел, как недалеко от душевой стояла Оля. Она стояла и курила, словно кого-то ждала. Но вид у нее был расстроенный.

– Что было дальше?

– Ничего. Я подошел к ней, поздоровался и пошел дальше. Она ничего мне не сказала.

– Она кого-то ждала? – уточнил Климов. – Почему вы так решили?

– Она несколько раз посмотрела на часы. Ну, а когда я выходил, она обернулась в мою сторону.

– А вы не видели кого-нибудь около душевых?

– Когда я шел к мужской душевой, я увидел, как закрылась ручка в женскую, – вспомнил Коренев, – как будто кто-то туда вошел. Но потом оттуда никто не выходил. Я не купался, только лицо помыл и дверь не закрывал. Никто оттуда не выходил, – повторил он.

– А почему вы моете лицо именно в душевой?

– Там есть теплая вода, – объяснил Коренев, – а у меня кожа плохая, все время раздражение на лице. Говорят, если сухая кожа, нужно хотя бы несколько раз в день умываться теплой водой с мылом.

– Куда вы пошли после того, как увидели Ольгу Финкель?

– В буфет. Я пил чай в буфете, и меня там все видели, когда прибежали и сказали, что убита Оля.

– Получается, что вы последний, кто ее видел?

– Наверно, – уныло вздохнул Коренев.

– Больше ничего не помните?

– Нет, ничего. Я сидел в буфете, когда сказали про убийство. Тогда я побежал в душевую, но никому не сказал, что видел Олю.

– А где были вы? – спросил у Фортакова следователь.

– В этом кабинете, – спокойно ответил тот, – мы как раз разговаривали с вашим экспертом, – он показал на Дронго, – когда узнали, что она убита. Меня пригласил Михаил Михайлович. Мы говорили примерно минут двадцать и потом узнали об убийстве. У меня абсолютное алиби.

– Это не алиби, – разозлился Климов, – вы могли убить женщину, а потом подняться наверх и для обеспечения собственного алиби сознательно тянуть время, сидя в этом кабинете.

– Я его не тянул, – усмехнулся Фортаков, – мне задавали вопросы, а я отвечал.

Поняв, что от Фортакова больше ничего не добьешься, следователь обратился к Шенько:

– Скажите, Олег Сергеевич, у вас несколько месяцев назад пропал халат?

– Да, – удивился Шенько, – пропал, и об этом все знают. Мне даже выдали новый.

– Когда это было?

– Несколько месяцев назад. Можно точно посмотреть, когда мне выдали новый халат.

– До убийства Хохловой?

– По-моему, да. За неделю до убийства. Или за две, я точно не помню.

– Я хочу предупредить всех четверых, – сообщил Климов, глядя на сидевших в кабинете мужчин, – мы будем проверять каждое слово, которое вы мне сказали, каждый шаг, который вы сделали с пяти до половины седьмого вечера. Мы будем проверять все по минутам, если хотите – по секундам. Сейчас вы подождете в приемной. Когда вернутся наши работники, они осмотрят вашу одежду и только после этого вас отпустят. Надеюсь, господин Шенько, что вы порезались не очень сильно и на вашей одежде не найдут крови. Даже одного пятнышка будет достаточно, чтобы мы попросили вас задержаться. И если у кого-нибудь есть это пятнышко, то я прошу заявить об этом сейчас.