Рассудок маньяка - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 9

– Да, но она позвонила мне где-то часов в пять. Вообще-то никто не знал, что она не придет. Только я и мой помощник Сережа Носов. Мы подумали, что ничего не случится, если она один день и не выйдет. Я даже Архипову ничего не сказал.

– Понятно. Значит, восемь женщин. А кто были остальные девятнадцать мужчин? Один из них Мастуков, это я уже понял. А остальные восемнадцать человек?

– Кого только в списке не было, – вздохнул Сыркин, протягивая бумагу. – Вы чай пейте, а то остынет.

– Ничего, – усмехнулся Дронго, – я люблю не очень горячий. У вас в списке указаны все мужчины, начиная с Архипова и вас.

– Да, верно. Я тоже в тот вечер задержался на работе, – подтвердил Михаил Михайлович, – мы с помощником оставались примерно до семи вечера в моем кабинете. Как подумаю, что я мог увидеть убийцу, даже не по себе становится.

– С тем самым Носовым, который знал про Сойкину?

– Да, с ним. Но про Сойкину знал и я.

– Носов никуда не отлучался из вашего кабинета с шести до семи вечера?

– Вы его тоже подозреваете? Кажется, один раз он пошел за документами в свой кабинет, на второй этаж. Но быстро вернулся. Его тоже проверяли.

– Значит, троих я уже знаю, если считать вместе с Архиповым.

– Надеюсь, его вы не подозреваете? – усмехнулся Михаил Михайлович.

– Его пока нет. Впрочем, я не подозреваю и остальных. Просто нет никаких оснований. Кто остальные пятнадцать?

– В основном наши сотрудники. Несколько человек из технического отдела, где работала убитая.

– Давайте пока остановимся на них. Кто именно из технического отдела задержался в тот вечер на работе?

– Коренев, Алексанян, Шунько и руководитель отдела Зинков. Они работали практически в одном помещении. Примерно до половины седьмого. И ушли все вместе. У них сейчас много работы, они часто уходят позже обычного. Вообще у нас люди просто золотые. Им деньги месяцами не платят, а они трудятся на одном энтузиазме. Все очень тяжело переживали смерть Хохловой.

– Они работали вместе с Хохловой?

– Нет, они находились в другом конце коридора. Но никто не слышал ни криков, ни мольбы о помощи. Ничего не слышали. Впрочем, это и неудивительно. У них стоял такой шум. А лаборатория находится за первой комнатой. Сотрудники ФСБ проверяли, оттуда ничего невозможно услышать, даже если в комнате, где убили Хохлову, кричали бы изо всех сил.

В этот момент зазвонил телефон. Сыркин поднял трубку и, выслушав сообщение, нахмурился и сказал:

– Пусть зайдет ко мне.

– Что случилось? – спросил Дронго.

– Мастуков приехал. Раньше времени. Хочет со мной поговорить.

– Интересно. Вы разрешите мне присутствовать при вашем разговоре?

– Да, конечно. Он сейчас придет. Ваш чай совсем остыл.

Они успели выпить свой чай, когда в кабинет вошел высокий молодой человек лет тридцати. У него были длинные волосы, закрывавшие уши. Чуть вытянутый нос, небольшие глаза, одутловатые щеки.

– Здравствуйте, Михаил Михайлович, – вежливо поздоровался вошедший.

– Садись, Мастуков. – Сыркин показал на стул. – Ты чего так рано прикатил? Или дело есть?

– Хотел с вами поговорить, – нерешительно начал охранник, взглянув на Дронго.

– Можешь говорить, – понял его взгляд Сыркин, – при нем можно все говорить.

– Я хотел наедине, – упрямо сказал Мастуков.

– А я тебе говорю, что при нем можно, – повысил голос хозяин кабинета, – и кончай темнить. Секреты у него, понимаешь. Говори, зачем пришел?

– У меня к вам личное дело.

– Ну вот и говори про свое личное дело.

– Хотел вам показать вот эту картинку. – Мастуков достал из кармана фотографию и передал ее Сыркину. Тот посмотрел на фотографию, огорченно крякнул и передал ее Дронго. Это была фотография из обычного «Плейбоя». Обнаженная женщина.

– Откуда? – коротко спросил Михаил Михайлович.

– Из мужского туалета. Кто-то «забыл» на подоконнике.

– Когда нашел?

– Два дня назад. Ночью.

– Вот видите, какая гадость, – раздраженно фыркнул Сыркин.

– Держите осторожнее, – предложил Дронго, – там могут быть отпечатки пальцев.

– Не могут, – сокрушенно заметил Михаил Михайлович, – мы проверяли все журналы, которые находили до сих пор. Никаких отпечатков ни разу не нашли. Я даже, используя свои связи, просил проверить в лаборатории на Петровке. Никаких отпечатков.

– Странный маньяк, – задумчиво покачал головой Дронго, – нигде не оставляет отпечатков, словно сознательно вас провоцирует.

– Почему не сказал сразу? – спросил Сыркин у Мастукова.

– Боялся. Думал, опять за меня возьмутся. Два дня мучился. Но потом вспомнил про Пашу. Он ведь тоже боялся и потому сбежал. А его арестовали и до сих пор держат. Вот поэтому и принес это... эти... в общем, эту фотографию.

– А почему вы считаете, что Павел Мовчан ни в чем не виноват? – спросил Дронго.

– Да не убивал он, – упрямо сказал Мастуков. – Я с ним в паре столько ночей вместе провел. Он вообще жену свою очень любил. Не убивал он никого. Напрасно они на него все вешают.

– Раньше журналы были, и к ним цветные картинки. А это какая-то блеклая фотография. Наверно, у подонка просто деньги кончились, – решил Михаил Михайлович.

Дронго посмотрел на фотографию.

– Не думаю, – задумчиво заметил он, – здесь что-то не стыкуется.

– Если опять случится что-нибудь в нашем институте, – вздохнул Сыркин, – даже трудно представить, что будет. У нас и так слухи до сих пор будоражат институт. Все женщины боятся по вечерам оставаться в своих кабинетах. Рассказывают всякие ужасы. Выкопали старую историю, что на месте института раньше был монастырь, который снесли. Вот многие и верят, что здесь срабатывает старое проклятие. Мистика какая-то, но многие верят.

– Можно мне задать несколько вопросов? – спросил Дронго.

– Да, конечно.

– Вы были первым, кто нашел убитую, – уточнил Дронго.

– Вторым, – поправил его Мастуков, – первым был Паша.

– Ну да, конечно. Но он сбежал. Когда он выходил с территории, он прошел мимо вас?

– Да.

– И в каком он был состоянии?

– Словно не в себе. Он выходил на улицу, а я ему крикнул, спросил, куда он идет. Он только рукой махнул. Лица его я не видел.

– И вы ждали несколько часов, пока он вернется?

– Ждал. Минут сорок. А потом понял, что у него случилось что-то. Думал, может, дома что-то. Вообще-то у нас иногда такое бывает. А тут еще я свет увидел включенный. Но мы же вдвоем дежурим, вот я и решил двери запереть и пойти свет выключить в техотделе. У нас ведь три здания. Два прямо у ворот, и одно в глубине двора. Но туда нас не пускают. Там обычно включают сигнализацию.

– Расскажите подробно, что вы увидели. Что вы помните.

– Да я все помню. Меня столько раз спрашивали. Я вошел в наше здание, осмотрел коридор. Я еще с улицы увидел, что в одном из кабинетов забыли выключить свет, – повторил Мастуков. – Дошел до конца коридора, толкнул дверь, вижу, она открыта. Вошел внутрь и увидел убитую. Она на полу лежала, вся в крови. Очень страшно стало. Я даже крикнуть хотел, но потом решил, что кричать нельзя. Убийца может быть где-нибудь рядом. Я выскочил из кабинета, побежал по коридору, потом через двор к проходной. Сразу позвонил. А потом все приехали. И Михаил Михайлович тоже приехал.

– Когда вы вошли в кабинет, свет был включен? – еще раз уточнил Дронго.

– Да, – подтвердил Мастуков, – но я ничего не трогал. Как только увидел убитую, сразу побежал звонить. Уже потом я про Пашу вспомнил.

– Вы можете вспомнить, как она лежала на полу. С поднятыми руками или с опущенными?

– Одна рука была вдоль тела, а другая была откинута в сторону. Лицо убитой я не видел. Она в другую сторону смотрела, а я сразу выскочил. Испугался очень.

– А в коридоре был свет?

– Его обычно не выключают всю ночь, – ответил Мастуков.

– В чем вы были одеты?

– Я был в обычной одежде, в своем костюме. А Павел был в джемпере и в джинсах. Он всегда ходил на работу в таком виде. Тогда было достаточно тепло.