Сотворение мира или эволюция? - Елизаров Евгений Дмитриевич. Страница 23

Точно так же общий смысл любой концепции не складывается из суммы смыслов тех слов и предложений, которыми она описывается. Можно понимать каждое слово в отдельности, можно понимать в отдельности каждую фразу, но для того, чтобы усвоить смысл неизвестной до того концепции (какой-то новой теоретической идеи или впервые изучаемой научной дисциплины) требуется затратить огромный объем интеллектуальной энергии. Но и эти затраты способны увенчаться успехом только там, где уже наличествует определенный фундамент образования, культуры.

Уже упомянутые здесь российские ученые Е. Седов и Д. Кузнецов ставят не просто корректный, но и закономерно вытекающий из всего этого вопрос о поиске разума [30], обязанного стоять за любым явлением, которое обнаруживает себя как элемент какого-то незнакомого нам языка. Они ссылаются на, как кажется, до сих пор неоспоренное никем мнение известного астронома и популяризатора науки, писателя, Карла Сагана (1934—1996), который еще тридцать лет тому назад сформулировал критерий поиска внеземных цивилизаций; этот критерий сводится к упорядоченной последовательности посылаемых нам (воспринимаемых нами) сигналов. Везде, где обнаруживается упорядоченность, которая в принципе не может быть объяснена действием случайности, не просто может, но и обязан скрываться чужой разум.

Словом, если вдруг мы воспримем из космоса некую последовательность сигналов, доказывающих, скажем, простенькую геометрическую теорему, мы вправе утверждать об установлении контакта с чужим миром, который обладает далеко не одним только этим знанием.

Но ведь в биологическом коде обнаруживается не только упорядоченность, им обозначаются отнюдь не простенькие подобия школьных теорем; мы знаем, что за письменами биологического языка стоит и все множество организмов, и целостная концепция жизни, включающая в себя и общую архитектуру живого тела (начиная с одноклеточного и кончая разумным существом), и строение всех структурных его составляющих, и способ самовоспроизводства жизни, и способ связи организма со средой и себе подобными и многое другое. А значит, за обнаруженным нами языком биосинтеза должен стоять Субъект, способный к созданию не только этой системы биологической «письменности», но и самой жизни. Больше того, мы обязаны предположить, что этот Субъект обладает не только этими способностями.

Заметим еще одну особенность всех языков. Любая последовательность знаков отображает собой какой-то элемент реальной действительности (при этом неважно, какой: физической или духовной). Поскольку это элемент реальности, он всегда уникален (даже там, где фигурирует некоторое обобщающее понятие, которое объединяет в себе большое множество одинаковых сущностей или явлений, как, например, понятие «человек»). Но даже при всей своей уникальности он всегда может быть выражен несколькими разными последовательностями знаков. В одном и том же языке это известно как синонимия. С другой стороны, каждое слово имеет далеко не одно значение.

Далее: любое слово может быть выражено с помощью разных систем письма. Простейший пример: эти строки набираются на компьютере, между тем компьютер все знаки, обозначенные на клавиатуре, переводит в двоичную систему. Наконец, мы знаем, что существует большое множество языков, и даже в пределах одного языка – большое множество диалектов.

Словом, в природе не существует языков, где для отображения какой-то концепции может использоваться только один алфавит, один лексикон (иначе говоря, отсутствует как многозначность слов, так и синонимия), только один способ построения фраз. Наконец, только один способ описания явлений. Ведь если бы существовал такой язык, он уже «по определению» не был бы способен породить литературу. А это еще вопрос, смогла бы в таких условиях вообще сформироваться цивилизация?

Если биологический код – это тоже язык, на него должны распространяться все эти законы. Поэтому общая концепция земной жизни может быть выражена с помощью разных «алфавитов», многовариантной «лексики», поддающимся инверсии способом построения «фраз», наконец, с помощью разных способов изложения одних и тех же «сюжетов» (целостных геномов).

Правда, слова «может быть» означают здесь только существование некоторого спектра возможностей, каждая из которых могла бы реализоваться при определенных условиях. Но из всего этого спектра остаться может только одна их них. Поэтому вовсе не исключено, что восторжествовать и утвердиться в качестве единственной она может только в результате первичного, в сущности предэволюционного, отбора, в результате определенной конкурентной борьбы. Словом, видеть в тех формах жизни, которые сегодня существуют на нашей планете, вообще единственно допустимое – неправильно.

Можно иронизировать над описанной выше математической моделью, которая позволяет создавать строго упорядоченные последовательности элементов. Для этого есть вполне достаточные основания, ибо приведенные нами доводы показывают абсолютную невозможность возникновения жизни за счет простых комбинаций каких-то исходных неорганических элементов. Но мы не будем иронизировать над ней. Дело в том, что обращение к подобным моделям на самом деле обнаруживает в себе не только явную, лежащую, что говорится, на поверхности, но и какую-то другую, может быть, несколько неожиданную логику.

Существо этой скрытой логики, если обнажить ее до голой схемы, сводится к следующему. Существует возможность создания такого механизма, который способен формировать исходную последовательность нуклеотидов в соответствии с каким-то заранее заданным эталоном. Эталоном, который в конечном счете обнаруживает себя определенной концепцией жизни вообще и концепцией конкретного организма в частности. Другими словами, существует механизм, который может вносить определенные коррективы в чисто случайные комбинации органических соединений путем непрерывного сравнения с какой-то моделью живого тела. Но если возможны такие коррективы, комбинации исходных элементов перестают быть случайными, они становятся вполне направленными и закономерными.

Между тем, согласно эволюционному взгляду на вещи, конкретная структура любого биологического организма – это только следствие, только конечный результат реализации тех биохимических свойств, которые формируются в нуклеатидной цепи. Ведь там, где она еще только зарождается, нет вообще никаких организмов. В равной мере это касается не только отдельно взятых организмов, но и общих принципов организации жизни, некоторой единой ее «концепции» в условиях Земли. Другими словами, здесь обнаруживается возможность материального, формообразующего воздействия результата на те начальные элементы, из которых ему еще только предстоит сложиться, возможность влияния следствия на свои причины. Заметим попутно и другое: всякий результат обязан следовать за своими причинами во времени, он не может ни в какой форме предшествовать им.

Таким образом, эта неявная, скрытая логика содержит в себе две основные возможности. Первая из них сравнительно проста и привычна для нашего сознания; она заключается в том, что изначально, то есть еще задолго до формирования каких-то упорядоченных структур существует некоторая сила, направляющая этот процесс. Другими словами, существует некоторый надмировой разум. Его существование снимает всю необычность возникающей здесь логической ситуации. Больше того, мы попросту не замечаем здесь никакой странности. Но стоит нам усомниться в возможности некоего всесозидающего Начала, как мы сталкиваемся с необходимостью остропарадоксального вывода, противоречащего всему тому, к чему привык наш разум за тысячелетия его становления. Он сводится к тому, что здесь предполагается возможность материального взаимодействия, направленного против временного градиента, возможность обратного воздействия следствия на весь ряд предшествующих ему причин. А уже этот вывод – слишком серьезная вещь, чтобы быть предметом для иронии.

вернуться

30

Седов Е., Кузнецов Д. В начале было слово… СПб, 1994.