Pasternak - Елизаров Михаил Юрьевич. Страница 19

— Да, извините, забыл представиться, — спохватился тип, — Николай Аристархович. — Он протянул руку. — Честное слово, очень, очень приятно познакомиться.

— Взаимно…

Обменявшись рыхлым пожатием, Льнов переложил портфель на заднее сиденье, улыбнулся:

— Едем?

— Да, — Николай Аристархович взялся за переключатель скорости. Его ступни, обутые в рыжие кожаные туфли, нажали на педали сцепления и газа…

9

— Я, признаться, — начал Николай Аристархович, — вас совершенно другим представлял, — он с симпатией поглядывал на Льнова. — Думал, вы весь в черном придете, Василий Буслаев в плаще, волчьими хвостами подбитом, с какой-нибудь серебряной руной на шее. Такой «скажи мне кудесник, любимец богов, что сбудется в жизни со мною?» — это я вас как бы спрашиваю.

— А я вам как бы отвечаю, что вы примете смерть от вашей «восьмерки», — в тон ему произнес Льнов, понимая, что не ошибся с маскарадом. — Но вы, любезный, между прочим, тоже не в сутане с капюшоном, и знака Бафомета я на вас опять-таки не заметил!

Оба засмеялись.

Льнов продолжал:

— Я, Николай Аристархович, вообще к символике, культовой одежде и ритуалам отношусь с долей скепсиса.

— И, скорее всего, напрасно, — мягко сказал Николай Аристархович, — ибо массовый зрелищный ритуал среди людей, преданных общей философии, подчеркиваю, философии, а не религии, — очень стимулирует. У вас будет возможность в этом убедиться. Зрелищность и философия — два наших кита…

— Но действительно забавно, если вы ждали гибрид новгородского берсерка и волхва, отчего же вы один отважились приехать?

— Это мы в машине одни, а так, оглянитесь, — видите, какой нас эскорт сопровождает…

Льнов выразительно напялил очки, повернулся. Разорванная вереница мотоциклов следовала на некотором расстоянии от машины.

— Ну, тогда понятно, — Льнов значительно покивал, возвращая очки в карман.

— А я с вами приватно хотел пообщаться. В нашей конторе я вроде начальника отдела кадров.

— Причем с моей трудовой книжкой вы уже, как я понял, успели ознакомиться.

Николай Аристархович приятельски хлопнул Льнова по плечу:

— Скорее, с характеристикой. Это покойного Якова Юрьевича благодарите, высокого был о вас мнения, откровенно считал единомышленником, в дневниках так прямо и писал: «Льнов — он наш!»

— Проблема Якова Юрьевича и иже с ним, я говорю сейчас и о «Звезде Люцифера» Мастырова, и о «Пути Истины» Кагановской — из грязных кухонь они перенесли свои подпортвейные откровения в офисы, но как были, так и остались теми коммунальными, дворовыми мистиками шестидесятых. Вы уж извините…

— Вы безжалостны и категоричны в своем приговоре… — укоризненно сказал Николай Аристархович.

— И буду с вами так же откровенен, как и вы со мной. Мое неприятие распространяется на все ныне здравствующие концепции бога. Я равно удален от всех религий и культов. Я не фанатик, не адепт, я вечно сомневающийся иронизирующий атеист-философ, которому иногда приходилось быть жестоким. И, как ни прискорбно в этом сознаваться, мной чаще двигали коммерческие, а отнюдь не космические интересы. А Якову Юрьевичу, по-видимому, было приятнее думать, что я работал для него из идеологических побуждений.

Николай Аристархович на секунду оторвался от дороги, его зрачки острыми буравчиками посверлили собеседника, не почувствовали лжи и отпустили.

Льнов расстегнул пуговицу под воротником, поворочал шеей:

— Душно… Остановитесь, пожалуйста, где-нибудь возле первой торговой точки, я себе выпить чего-нибудь возьму, сделайте одолжение.

— Конечно, Василий Михайлович, о чем речь… — машина притормозила.

— Я быстро. Буквально пару минут…

Тяжелой бабьей трусцой Льнов сбегал к ларьку, растопырив локти, стал возле окошка, считая в отражении стекла подтягивающихся к стоящей машине людей на мотоциклах.

Льнов выразительно порылся в карманах, достал кошелек и громко сказал:

— «Пшеничную», два «Жигулевских», любую минералку и пластиковые стаканчики, пожалуйста…

Он развернулся и пошел к машине, прижимая к груди четыре бутылки.

— Однако, вы закупились, — удивленно глянул Николай Аристархович. — А пиво зачем?

— Водочка хорошо им полируется. Не желаете?

— Помилуйте, Василий Михайлович, я же за рулем.

— Совсем из головы вылетело, — благодушно засмеялся Льнов. — Но водички минеральной-то выпьете?

— Не откажусь.

— Держите. Сами откроете? А я себе водки налью, — Льнов с хрустом свернул крышку.

10

— Подозреваю, я несколько вас разочаровал моей философией… — Льнов чуть отпил и погонял во рту алкоголь.

— Скорее наоборот, очаровали, — сказал после недолгого молчания Николай Аристархович, — будто с собой побеседовал. Довольно странное ощущение… Спасибо вам, Василий Михайлович.

— А себя, как говорится, не обманешь, — с раскаянием вздохнул Льнов, — приходится сознаваться.

— Интересно знать, в чем? — цепко насторожился Николай Аристархович.

— Я оружие прихватил с собой, там, в портфеле. Два пистолета и топор.

— В последнем кто бы сомневался, — Николай Аристархович сразу посерьезнел. — Я же так просил вас ничего не брать!

— Но, согласитесь, было бы еще страннее, если бы я вообще не взял с собой оружия, не так ли? Мы же раньше знакомы не были, — извиняющимся тоном пояснял Льнов. — Я в неизвестность шел…

— И жизнь собирались подороже продавать?

— Именно. Вы же сами понимаете…

— Как же вы подводите меня! — Николай Аристархович в раздражении хлопнул ладонями по рулю. — И что теперь? Назад возвращаться? — он глянул на часы, — так не успеем.

— Но я обязан был вам рассказать, — повинно вздохнул Льнов. — Поверьте, мне сейчас очень неловко…

— Я, конечно, очень ценю вашу откровенность, — с досадой продолжал Николай Аристархович. — Я-то извиняю вас. Но все дело в том, что этим поступком вы поставили свою жизнь под угрозу. Вы это понимаете? Куда прикажете портфель девать?

— В машине оставить? — неуверенно предложил Льнов.

— Исключено! Вы что думали, в моей персональной «Ауди» сидите? Это собственность организации. Как приедем, охранник отгонит машину в гараж, а потом есть шанс, что на ней же повезут домой княгиню. В любом случае машину проверят!

— Допустим, такой вариант: пока все мероприятие не кончится, подержите у себя. После отдадите.

Николай Аристархович задумался.

— Василий Михайлович, это, конечно, нечто неслыханное, но я соглашусь исключительно ради вас. Договорились. Теперь вы мой должник, помните, ибо этим поступком я, можно сказать, спасаю вам жизнь.

Машина, выехав за город, неслась по окружной, золотя фарами дорогу. Мотоциклетный эскорт заметно подтянулся. Льнов задумчиво крутил в пальцах пустой стаканчик:

— Уверяю, я действительно не имел к убийству священника ни малейшего отношения. Нельзя же из-за одной привязки к топору слишком хорошо думать о человеке! Так можно и до Раскольникова добраться!

Николай Аристархович засмеялся.

— А содержание записки чем объяснить прикажете?

— Тем, что Яков Юрьевич просто благодарил. После одного нашего спора он подверг критике часть своих взглядов на природу русского ведизма.

— Отчего же тогда «Меня» с заглавной буквы?

— Вы должны помнить, в последние свои годы Яков Юрьевич, одержимый идеей собственной значимости, писал о себе только с заглавной. Весь вопрос в ударении.

Николай Аристархович проницательно улыбнулся, погрозил пальцем.

— Я склонен думать, вы лукавите, но списываю это на ваше профессиональное стремление к конспирации. Впрочем, извольте, — не убивали так не убивали.

— Посмотрим, чем я смогу быть вам полезным, — Льнов подлил себе водки. — Расскажите мне вкратце суть. Я, конечно, в последние годы отошел от личного исполнения. У меня скорее агентство, я подбираю людей для определенных заданий…