Анализ характера - Райх Вильгельм. Страница 76

В каждом случае присутствует «инстинкт»; в первом — мы имеем дело с голодом и жаждой, а во втором — с прототипом оргастической разрядки, которая характеризует всякое сексуальное напряжение. Простейшие, когда им необходимо принять пищу, должны переместить плазму от центра к периферии, то есть усилить напряжение на периферии, а значит, устранить негативное давление в центре. Иными словами, они должны с помощью механизма влечения дотянуться до внешнего мира, чтобы устранить «отрицательное давление», то есть голод. Рост, копуляция и деление клетки детерминировано либидинальной функцией периферического напряжения с последующей релаксацией, то есть ослаблением поверхностного напряжения. Таким образом, сексуальная энергия всегда расходуется при удовлетворении потребности в голоде, в то время как поглощение пищи вводит субстанцию, которая в итоге путем физиохими-ческих процессов, напротив, приводит к напряжению либидо. Прием пищи является основой существования и функционирования либидо; последнее в свою очередь составляет основу продуктивных достижений, начиная с самого примитивного — локомоции. Эти биофизиологические факты совершенно справедливы и для более высоко организованного психического аппарата: голод не сублимируется, в то время как сексуальная энергия заменима и продуктивна. Это положение основано на том, что в случае голода удовольствие не вырабатывается, а только устраняется негативное состояние; в случае сексуальной потребности имеет место разрядка или простейшая форма выработки удовольствия. Кроме того, релаксация обеспечивает удовольствие, которое согласно с еще не осмысленной нами до конца закономерностью заставляет организм повторить действие. Это повторение, вероятно, представляет собой важный аспект проблемы памяти. Голод является признаком иссякшей энергии; удовлетворение голода не вырабатывает энергию, которая могла бы проявиться через достижение (затрата энергии), оно только представляет собой устранение недостатка. Эмпирический психоаналитический тезис о том, что достижение в работе — это либидинально энергетический процесс, а нарушение способности работать тесно связано со сбоем в либидинальной экономике, скорее всего основан на различии двух базовых биологических потребностей.

Но вернемся к противоположности стремлений. Они не являются исходной частью биопсихического единства, одну из противоположных сторон которого представляет внешний мир. Противоречит ли это фрейдовскому положению о внутренней противопоставленности влечений? Естественно, нет. Вопрос заключается в следующем: является ли внутренняя противопоставленность, внутренний дуализм, биологически данным фактом или он развивается вторично в результате конфликта с внешним миром; и является ли внутренний конфликт личности конфликтом между влечениями или он представляет собой нечто иное? Давайте рассмотрим данную амбивалентность.

Амбивалентность осознания сосуществующих реакций любви и ненависти не является биологической, это лишь социально обусловленный факт. Изначально имеет место лишь способность биопсихического аппарата реагировать на внешний мир тем способом, который может — но не обязательно должен — стать хроническим и который мы именуем «амбивалентностью». Если рассматривать этот феномен поверхностно, можно решить, что он подразумевает колебание между ненавистью и любовью. Но на более глубинном уровне, который соответствует ранней стадии развития, такие признаки амбивалентности, как сомнение и нерешительность, следует понимать как либидинальное влечение, которое стремится вырваться, но снова и снова сдерживается страхом наказания. Очень часто, а при компульсивном характере — всегда импульс любви замещается импульсом ненависти, который глубоко сохраняет влечение к недостижимой цели любви и сдерживается тревогой. Таким образом, амбивалентность может иметь три разных значения в соответствии с генезисом и глубиной, на которой она функционирует:

1. «Я тебя люблю, но боюсь, что меня накажут за это» (любовь — страх).

2. «Я ненавижу тебя, потому что мне не разрешается тебя любить, но боюсь выразить свою ненависть» (ненависть — страх).

3. «Я не знаю, люблю я тебя или ненавижу» (любовь — ненависть).

Складывается следующая картина генезиса психических противоречий. Во-первых, мы имеем дело с противопоставленностью эго внешнему миру, что позже обнаруживаем в противопоставлении нарциссизма объектному либидо. Это основа первой внутриличностной противопоставленности, проявляющейся в форме антитезы либидо (движение, направленное во внешний мир) и тревоги, представленной первым и основным бегством в нарциссизм от неудовольствия внешнего мира обратно в эго. Выбрасывание и втягивание ложноножек у простейших представляет собой гораздо больше, чем чистую аналогию с выпусканием и впусканием либидо. Неудовольствие, создаваемое внешним миром, приводит к оттягиванию либидо назад или тревожному уходу в себя (уход в нарциссизм). Напряжение, вызывающее неудовольствие, возникает из-за неудовлетворенных потребностей, что, наоборот, заставляет обратиться во внешний мир. Если внешний мир обеспечивает лишь удовольствие и удовлетворяет, тревоги не возникает. Если же он вызывает неудовольствие и грозит опасностью, влечение к объектному либидо дополняется его противоположностью — стремлением к нарциссическому уходу, наиболее примитивное выражение такого ухода — тревога. Либидинальная тяга к миру и нарциссическое бегство от него — это только выражение примитивного функционирования, которое присуще каждому без исключения живому организму. У простейших оно представлено в форме двух противоположных направлений течения плазмы: одно — от центра к периферии, а другое — от периферии к центру. [54] Бледность при испуге, дрожь при тревоге соответствуют прохождению катексиса от периферии тела к центру, что обусловлено сокращением периферических сосудов и расширением центральных (застой тревоги). Тургор, цвет и теплота периферических тканей, кожи при сексуальном возбуждении противоположны состоянию тревоги и соответствуют как психически, так и физиологически движению энергии по направлению от центра к периферии, а следовательно, к внешнему миру. Эрекция пениса и увлажнение вагины представляют собой выражение такого течения энергии в состоянии сексуального возбуждения; съеженный пенис и сухая вагина, наоборот, выражают противоположное направление катексиса и телесной жидкости от периферии к центру.

Первая антитеза между сексуальным возбуждением и тревогой является только интрапсихическим отражением базовой антитезы между индивидом и внешним миром, которая затем становится психической реальностью внутреннего конфликта «я хочу — я боюсь». Тревога всегда представляет собой первый признак внутреннего напряжения, независимо от того, обусловлена ли она фрустрацией удовлетворения, пришедшей извне, или течением энергии, катектируемой к центру организма. В первом случае мы имеем дело с застоем тревоги («актуальной тревогой»), а в последнем — с «реальной тревогой», которая также ведет к застою, а следовательно, к тревожности. Таким образом, обе формы тревоги (застой тревоги и реальная тревога) основаны на одном и том же феномене: центральном застое энергии. Различие состоит в том, что застой тревоги является непосредственным выражением застоя, в то время как реальная тревога с самого начала есть только ожидание опасности. Она становится аффективной тревогой во вторую очередь, когда течение катексиса к центру вызывает застой в центральном вегетативном аппарате. Исходная реакция «бегство-обратно-в-себя» позже принимает более раннюю филогенетическую форму бегства, которая состоит в увеличении расстояния до источника опасности. Это зависит от развития двигательной системы (мышечное бегство).

Помимо бегства в форме прикрытия собственным телом и мышечного бегства высшие организмы обладают другой важной реакцией: устранение источника опасности. Она не может принимать никакую иную форму, кроме деструктивного импульса. [55] Избегание застоя или тревоги, которое возникает при нарциссическом бегстве, это, по сути дела, не что иное, как особый способ миновать напряжение или устранить его. На этом уровне развития стремление к миру может быть только двух видов: либо для удовлетворения потребности (либидо), либо для того, чтобы избежать состояния тревоги, устранив источник опасности (деструкция). На основе первой антитезы либидо и тревоги возникает другая, а именно, антитеза либидо («любви») и деструкции («ненависти»). Каждая фрустрация удовлетворения инстинкта оборачивается игрой, будь то первый «собрат» либидо, тревога или деструктивный импульс, генетически более ранний и нацеленный на избегание тревоги. Есть две формы характера, которые соответствуют этим способам реагирования: истерический характер, который избегает опасности, и компульсивный характер, который стремится разрушить источник опасности. Мазохистский характер не имеет генитального объектного либидо так же, как и прямого деструктивного импульса, нацеленного на устранение источника опасности. По этой причине он вынужден возрождать внутреннее напряжение с помощью обходных маневров, скрытого требования, направленного к объекту любви, для того, чтобы каким-то образом сбросить либидинальное напряжение. Совершенно ясно, что эти попытки всегда обречены на провал.