Мы – силы - Еловенко Вадим Сергеевич. Страница 76
Пауза… Злоба загорелась в глазах бывших товарищей Романа. У Кира от злости и напряжения даже костяшки рук побелели.
– Бросайте… – простонал Ханин.
Бросить не бросили, но опустили. Ринат даже не подумал терять бдительности, и натренированные пальцы даже не потели, водя стволами за целями.
– Откуда? – спросил Роман у Кира, тоже не опуская оружия.
– Это ты откуда, гаденыш, взялся? – спросил Кирилл зло и жестко. – Мы тебя в герои записали и каждую третью за тебя пили… А ты… – Кажется, Кир всхлипнул.
– А я, к сожалению, выжил… – сказал, никак не в силах отойти от шока, Роман. Склонившись к Ханину, Роман понял, что рана у того наисквернейшая. Пуля из Макарова, войдя в живот, таких дел там наворотит… Он честно сказал:
– Командир… ты не выживешь… Извини…
Как глупо прозвучало последнее «извини», словно он еще не добавил «не признал…».
Ханин что-то неразборчиво выжал сквозь зубы. Роман не понял. Он, может, и переспросил бы, но Ринат…
– Ром, ты решай быстрее, через минуту здесь будут все…
Роман, даже не задумываясь, выпалил замершим поисковикам:
– Сваливайте отсюда! Галопом. Жопу в руки – и вперед.
Кир, кажется, не понимал, как все серьезно. Сзади Романа и Рината была дюжина из отморозков-уголовников. И они не будут цацкаться. Кого в рабы, кого в расход.
– Ты тупой?! – заорал на него Роман. – Вас всех сейчас здесь положат.
Кир очнулся. Он показал ребятам, и подбежавшие Деня и Егор подхватили командира. Остальные взяли на руки Сережку маленького и Витька.
Скрываясь в кустах, Кир последний раз оглянулся и, посмотрев на неподвижных с оружием в руках Рината и особенно Романа, покачал головой. Он, кажется, что-то хотел сказать, но промолчал и исчез в колыхающихся кустах.
Спустя минуту к ним подбежала их огневая поддержка. Мужик, кажется Кондратом зовут, склонился к крови на песке и сказал довольно старику, что был назначен старшим в группе:
– Раненый, далеко они с ним не уйдут. В два счета догоним.
Казалось, Роман их не слышит. Он смотрел в песок, и одинокие слезинки повисли у него на ресницах.
– Бежим. Надо догнать. Здесь же и допросим. Ух, я им печеночку-то вырежу, – плотоядно ухмыльнулся какой-то зэк.
Они поднялись и бросились к кустам, в которых исчезли бывшие друзья Романа.
Никто не добежал даже до первых ветвей. Но и рявканье пистолетов в руках Рината не вывело из тормозов Ромку. Он даже не дернулся. Он стоял и плакал… Он только тогда осознал, что он наделал и кем стал.
Три часа спустя на том же месте Роман все стоял и ждал, может, они вернутся. Может, они поймут, что это были за выстрелы. Он уже не плакал, а только сигареты курил одну за одной, сидя перед трупами и не видя, как Ринат откровенно мается, не понимая чего же они ждут.
– Они не вернутся, – сказал он тихо. – Надо было догонять. Раненые могут не пережить перехода. Наверняка они спешат. Надо было догонять…
– Пристрелили бы… – ответил Роман. – Так же вот, не поняли бы, кто их преследует, и по рожку всадили бы.
– Тоже верно. Но сидеть здесь бесполезно.
Роман кивнул, но не встал. Силы как-то покинули его, и он сидел лишь за счет упора ног. Пистолеты валялись на песке, и про себя он отметил, что по возвращении их придется долго чистить и смазывать. По возвращении куда? К кому? К этим бандитам? Там ему не место. Он в который раз проклинал небеса за такую чехарду с его судьбой. Там не место ему… Там место Рината, Артиста, Улема, покойников вот этих… Но не его…
– Ты в них стрелял…
Ринат понял сразу. Пожал плечами и спокойненько так сказал:
– Они мне никто… Так… быдло стадное с замашками садистов… Тоже мне, печеночку он вырежет…
– Но все равно…
– Ром, – сказал Ринат, стряхивая с рукава песок, – именно все равно… Все равно никто не узнает. Погибли. Часто же бывает. Правильно?
– Нам придется их хоронить… – тусклым голосом сказал Ромка.
– Вот еще… – усмехнулся Ринат.
– Найдут наши, заподозрят нас.
– Это, интересно, почему?
– Пистолетные пули…
– М-да? Ну-ка скажи мне, когда ты последний раз видел живого баллистика?
Горько усмехнувшись, Роман ответил:
– Веришь – нет, я никогда их не видел. Ни живых, ни мертвых.
– Значит, никто никогда не сможет сравнить пули моего ствола с этими. Ну, если ты хочешь, я могу эти пушки утопить, себе другие взять. Только и делов. Хотя стволы у меня всяко лучше твоих…
Роман пожал плечами и еще раз взглянул поверх кустов. В который раз ему показалось, что на него смотрят…
– Кто они тебе? – спросил запоздало Ринат.
Роман ответил не сразу. А когда ответил, то в голосе его было столько горечи:
– Друзья. Товарищи. Боевые товарищи. И мой самый первый командир. Он меня разве что стирать не учил… Он меня из такого говна вытаскивал в училище… да и потом…
– Стоили они жизни этих уродов? – Ринат кивнул на трупы, лежащие на окровавленном песке.
Сказать, что да, – язык не повернулся. Он просто кивнул.
– Ну и прекрасно. Ты подарил им жизнь, они этого не забудут.
– Я убил их командира. Одного из лучших людей, кого я знаю. Они этого тоже не забудут.
– Однако своя жизнь как-то ближе к телу, – не сомневаясь, заявил Ринат.
– Не всегда…
Ринат посчитал это шуткой…
8
Кондрат выполз из-под Старого и стал разминать основательно затекшую руку. Он даже спустя такое долгое время не смог прийти в себя от шока. Всех положили за минуту. Да какое там! Меньше. За полминуты, за четвертинку… Не фигово девки пляшут по четыре штуки в ряд… никто даже подумать не успел, а уже на Кондрата навалился Старый и в агонии сгреб того и придавил к песку. Хорошо, эти мальчики-колокольчики вместо контрольных выстрелов занялись самокопанием. А если бы Ринат решил довести дело до конца? Где бы сейчас Кондрат был? В аду Кондрат был бы сейчас.
Он поднялся и, щурясь на садящееся солнце, пытался сообразить, что же делать дальше. Идти обратно нельзя. Даже если он успеет рассказать все Улему, тот, во-первых, поверит больше Ринату, который для него уже до хрена что сделал и, говорят, жизнь даже спас. И Ромке, которого Улем отчего-то своим талисманом считает. А во-вторых, при такой скорости стрельбы не успеет Кондрат ничего рассказать… Есть, конечно, и третье, и четвертое, но второго вполне достаточно даже без первого. Значит, обратно я не иду, решил он для себя.
«А так как одному тут не прожить, – продолжал он размышлять, разминая адски ноющую руку, – то пойду-ка я за этими… у них раненый, а может, и не один. Не отстану, надеюсь…»
9
Чувства Михаила было не передать словами. И ладно бы он просто плакал… В конце концов, вон, Деня, тоже ревет навзрыд. Но он полностью взял вину на себя. Это пуля Ромки, а он его «крестник». И не было бы той дурацкой ночи. Не потащил бы в побег он Ромку, и не бежала бы группа галопом с двумя носилками к городу. Не заливались бы они на пару с Деней слезами…
Витька похоронили. Возле болота, недалеко от того места, где они делали последний привал, за полчаса вырыли могилу и похоронили. Плакал даже Кир. Он стал за старшего. Отчего-то его сразу признали старшим после беспомощного командира. Именно он дрожащей рукой вывел крест на карте. Могила Витька. Он не дотянул. Даже уже кровь остановилась, но, видно, внутреннее кровотечение еще было. Кир сам перевязывал раненых. Только у него был опыт. Он часто при матери в больнице ошивался, видел, как и что делают, да и крови не боялся. Михаил посматривал на него с опаской и надеждой. Если кто и мог из группы четко довести ее до города и спасти раненых, так это он. И плевать, что тот наверняка решит, как и сам Михаил, что в ранении командира и смерти Витька виноваты обстоятельства, начатые им, Михаилом. Пусть. Пусть даже сдержит обещание и пустит ему пулю в лоб. Лишь бы группа дошла. Только бы спасли Ханина.
Командир бледной куклой мотался на носилках, сделанных из брезента и срубленных деревьев. Сережку несли сзади на таких же. Но тот мог не то что говорить, а, в принципе, и ходить, и если бы только они не спешили, он шел бы сам. А так его погрузили и потащили. Хорошо хоть рук хватило. Ввосьмером несли двоих.