Квантовая психология - Уилсон Роберт Антон. Страница 20

Самая остроумная из последних попыток оживить классический аристотелизм содержится в книге Энтони Стивенса «Архетипы». Там утверждается, что эволюция обязательно должна была произвести органы чувств, различающие «истину», или «реальность», или что-то в этом роде — иначе, дескать, мы бы давно уже вымерли. Этот аргумент не согласуется с некоторыми фактами, например:

Вымерло больше видов жизни, чем существует сегодня.

Большинство исчезнувших видов вымерли из-за своей собственной ограниченности еще до появления человека, и их вымирание не являлось результатом «человеческой алчности».

Вымерли также многие племена людей.

Целые цивилизации уничтожали сами себя, причем некоторые из них — явно благодаря следованию безумным выводам из неадекватных восприятий.

Если рассматривать эволюцию с учетом этих фактов, мы увидим, что большинство животных воспринимает такой туннель реальности их среды обитания, какой статистически позволяет большей части особей данного вида жить достаточно долго для продолжения рода. Никакому животному, включая одомашненного примата, не позволено самонадеянно утверждать, что мир, распознаваемый (создаваемый) его органами чувств и мозгом, во всех отношениях равен реальному миру, или «единственному реальному миру». Не во всех! Лишь в некоторых.

2. Импринты. Кажется, у животных бывают краткие периоды «импринтной уязвимости», когда нервная система может неожиданно создать некий личный туннель реальности для самой себя. Импринты связывают нейроны в рефлексные сети — связывают, похоже, на всю жизнь. Фундаментальные исследования импринтирования (например, исследование, за которое Лоренц и Тинберген разделили Нобелевскую премию в 1973 году) показали, что статистически нормальный гусь импринтирует свою мать — то есть начинает отличать ее от других гусей — вскоре после рождения. Этот импринт создает нейронную «связь», благодаря чему и сам гусенок привязывается к матери. Такая привязанность может проявляться самыми разными способами.

В моменты уязвимости импринтироваться может буквально что угодно. Лоренц, например, описал случай, когда гусенок в отсутствие матери импринтировал шарик для пинг-понга. Он повсюду следовал за шариком, устраивался к нему поближе, а когда достиг половозрелого возраста, попытался вовлечь шарик в половые отношения. Другой гусенок импринтировал самого доктора Лоренца — с теми же роковыми последствиями.

В каждом помете щенков легко можно наблюдать, с какой быстротой импринтируются Высший Щенок и Низший Щенок. Высший ест больше, вырастает крупнее и остается Высшим Щенком на всю жизнь; Низший же всегда остается покорным и «робким».

Даже самое беглое знакомство с любым человеческим обществом заставляет подумать, что прав был доктор Тимоти Лири, предположивший, что роли Высшего и Низшего Щенков импринтируются у большинства людей столь же механически, как и у собак. (У некневсех млекопитающих, конечно же, импринтируются и промежуточные роли — так возникает иерархия…)

От того, как и когда мы импринтируем язык, похоже, зависит наша пожизненная запрограммированность на «ум» (словесную ловкость) или «тупость» (словесную неуклюжесть). Поскольку мышление в значительной степени представляет собой жонглирование полуоформленными словами, от уровня овладения речью зависит наша способность обрабатывать понятия, разрешать проблемы и т. д.

То, как и когда мы импринтируем взрослую сексуальность, похоже, определяет нашу пожизненную запрограммированность на гетеро- или гомосексуальность, склонность к промискуитету или приверженность моногамии и т. п. Как в этих самых распространенных сексуальных импринтах, так и в более эксцентричных (целибат, фетишизм, садомазохизм и т. д.), в мозгу, кажется, образуются столь же устойчивые нейронные цепи, как и в случае импринта, привязавшего гусенка к шарику для пинг-понга. (Если вы в этом сомневаетесь, попробуйте начать сексуально реагировать на то, что вас раньше никогда не возбуждало, или полностью игнорировать то, что обычно вызывает ваш сексуальный интерес.)

Итак, когда человек входит в комнату, то, что он там воспримет, никогда не будет зависеть только от его генетической приматной нейрологии. В зависимости от импринтов он может «видеть» вещи с точки зрения умного гетеросексуального Высшего Щенка, с точки зрения тупого гомосексуального Высшего Щенка, с точки зрения тупого гетеросексуального Низшего Щенка, с точки зрения умного целомудренного Низшего Щенка и т. д., и т. д. Вариантов сочетаний может быть очень много, хотя и не до бесконечности.

Но генетика и импринты — это еще не все «программное обеспечение» для наших «я» и наших воспринимаемых вселенных. Следует также упомянуть:

3. Кондиционирование. В отличие от импринтирования, при котором единственного переживания достаточно для установления постоянных нейронных связей, кондиционирование требует многократных повторений одного и того же переживания и при этом не устанавливается навсегда. Любой бихевиорист знает, как можно снимать кондиционирование при помощи контркондиционирования, но один лишь доктор Тимоти Лири утверждал, что он знает, как снимать импринты. (Интересно отметить, что нынешние законы запрещают ученым повторять и подвергать проверке эксперименты доктора Лири. Застигнутым при попытке повторить его исследования угрожает тюрьма. Похоже, что инквизиция вовсе не умерла 170 лет назад — это такой же миф, как и то, что церковь сейчас отделена от государства, миф, никак не связанный с действительными методами «нашего» правительства.)

4. Обучение. Как и кондиционирование, обучение требует многократного повторения. Но, кроме этого, оно требует еще и мотивации. Вот почему обучение, похоже, играет менее важную роль в человеческом восприятии и формировании убеждений, чем генетика и импринтирование, и гораздо менее важную, чем кондиционирование.

Сейчас, в 1990 году, похоже, все змеи воспринимают практически один и тот же туннель реальности — с весьма незначительными импринтированными различиями. Млекопитающие демонстрируют больше различий в своих туннелях реальности, в том числе больше различий, связанных с кондиционированием и обучением. (Истории об «умных собаках», которые можно найти в газетах, свидетельствуют как раз о том, что данный конкретный пес импринтировал модель мира, непохожую на модель любой другой собаки.)

Похоже на то, что мы, люди, сильнее отличаемся друг от друга, чем представители любого другого вида млекопитающих, благодаря развитым коре и лобным долям нашего головного мозга, а также благодаря тому, что у нас детство длится очень долго (это, по-видимому, позволяет нам получать больше импринтов, причем импринтов более необычных).

Действительно, ирландская, афганская, русская и т. д. собаки обычно хорошо понимают друг друга. У индивидуальных собачьих туннелей реальности больше сходств, чем различий. А вот человеку-ирландцу, находящемуся в католическом туннеле реальности и имеющему личностный склад Высшего Щенка, может быть нелегко понять афганца, живущего в мусульманском туннеле и обладающего личностью Низшего Щенка. И оба они могут счесть для себя совершенно невозможным общаться с русским коммунистом-гомосексуалом-Высшим Щенком.

Такое разнообразие людей может быть для нашего рода человеческого огромной эволюционной силой — ведь мы можем учиться у личностей, импринты и обучение которых позволяют им видеть, слышать и чувствовать такие вещи, которые мы раньте были приучены не видеть, не слышать и не чувствовать.

Но из-за нашей привычной преждевременной уверенности мы довольно редко пользуемся этой замечательной эволюционной возможностью. Вместо этого, встречая человека с другой фразеологией или с другим umwelt, мы просто навешиваем на него ярлык «сумасшедшего» или «злого» (а то и оба ярлыка сразу).

Не этим ли объясняется большая часть враждебности и войн на нашей планете?

Апологеты различных авторитарно-догматических групп (будь то Ватикан, Госдепартамент США или Политбюро ЦК КПСС) большую часть своего времени уделяют сбору «доказательств» того, что каждый, кто не разделяет их туннелей реальности, имеет серьезные ментальные или моральные пороки или «является» проклятым лжецом.