Кандзявые эссе - Вурдов Александр. Страница 16

[口 - Рот КО:_кути 3 (口 (30) рот)]

В одном из предыдущих эссе уже упоминалось, что японское «кути» [112] - это и рот, и носик у чайника. То есть где-то на уровне японского этнолингвистического подсознания «Рот» ассоциируется не столько с определённой анатомической деталью, сколько является символьным олицетворением входа-выхода. В японском языке можно найти и другие подтверждения этому соображению, например, если поставить вместе иероглиф 入 (входить) и иероглиф 口 (рот), то как раз и получится «вход» (入口) или, говоря «по-нашему», по-японски, «иригути».

[入 - Входить НЮ:_иру, хаиру 2 (入 (11) входить)]

Иероглиф 入 можно воспринимать как изображение человека (人) со склонённой головой. Кланяться при входе в помещение - традиция не только японская. Бывало, сам Пётр Первый из соображений, обусловленных его противоречивыми взаимоотношениями со служителями религиозного культа, пускался на всевозможные ухищрения, чтобы и традициям старым не перечить, но и голову перед церковниками не склонять. При его знатном росте достаточно было сделать при входе в церквушку низкую притолоку и, как говорится, «волки были сыты и овцы целы».

Иероглиф 入 - вообще не самая простая штучка. Им прикрываются два обозначающих одно и то же действие японских глагола «входить»: 入る（иру) и 入る (хаиру). Какой же из них нужно использовать на практике? Для того, чтобы «входить» - лучше всего «хаиру». Что же касается куна «иру», то он напоминает о себе чаще косвенно, чем напрямую, как, например, в существительном 入口 («иригути» - вход) или через глагол 入れる («ирэру» - вкладывать, вставлять) [113]. ОН кандзи «Входить» (НЮ:) также активно применяется в образовании слов, основное значение которых «входить», «вступать», «поступать» и так далее [114].

Понятно, что если есть «вход» (入口, иригути), то должен быть и «выход» (出口, дэгути), который образуется иероглифами «Выходить» и «Рот». Есть ещё и 出入口 (дэиригути) - вход- выход, другими словами, проход.

[出 - Выходить СЮЦУ_дэру 5 (凵 (17) коробка)]

出る (дэру) - выходить.

出す (дасу) - высовывать, вынимать, вытаскивать. [115]

В иероглифе 出 можно увидеть процесс выхода одной «горы» из другой, однако ключ этого кандзи не «гора», а нечто похожее на коробку (凵), причём открытую (отсюда и вынимать, вытаскивать, выходить). Существует мнение, что иероглиф 出 изображает растение. Пожалуй, именно эту трактовку (растущее из кадки растение) и есть смысл закрепить в своей памяти, чтобы в дальнейшем однозначно воспринимать как само изображение, так и закодированные в нём значения.

Несмотря на всю свою внешнюю простоту, кандзи «Выходить» так же непрост, как и его антипод «Входить». Чтобы продемонстрировать это, достаточно только сказать, что за значение «выходить» тоже отвечают два глагола: 出る (дэру) и 出かける (дэкакэру). На первый взгляд оба глагола - абсолютные синонимы, но это только на первый взгляд. Особенно не вдаваясь в подробности, можно сказать, что значение «выходить», свойственное глаголу «дэру», имеет более широкий смысл, в то время как «дэкакэру» работает в основном тогда, когда речь идет о человеке. Например, простая и, казалось бы, невинная фраза «Господин Ямато вышел из офиса» при использовании глагола «дэру» у японца может вызвать довольно неприличные ассоциации.

В каком-то смысле глагол «дэру» больше отвечает за непосредственный акт физического перемещения кого-то или чего-то (выйти, показаться, появиться), в результате чего этот «кто-то» выходит из помещения или, что в предыдущем примере так могло бы смутить японца, «нечто» откуда-то вываливается. А когда речь идёт о том, что некто вышел из офиса (в том смысле, что покинул его, уехал в филиал, отправился домой), лучше использовать «дэкакэру».

Да, таков японский язык, но ведь и русский не легче. Поэтому надо не отчаиваться, а «учиться, учиться и ещё раз учиться», следуя небезызвестному завету вождя всего революционного пролетариата, к составу которого мы смело можем причислить и себя - в том смысле, что все мы являемся интеллектуальными тружениками, которым по сути дела нечего терять кроме мятежного духа, беснующегося в жёстких рамках искалеченного сознания.

А зачем, спросите, надо так много учиться? Да чтобы не быть вечным 山出し (ямадаси) - провинциалом, деревенщиной.

5.3. КРУГЛЫЕ КВАДРАТЫ или КВАДРАТНЫЕ РТЫ

Все, кто в первый раз сталкивается с японскими (китайскими) иероглифами, обозначающими нечто круглое (солнце, рот) [116], обычно задают один и тот же вопрос: почему, мол, эти иероглифы такие квадратные? А в самом деле, так ли уж было трудно нарисовать их округлыми? Квадратный рот - это всё-таки анатомическая редкость, а квадратное солнце - вообще полный абсурд. Здесь, правда, можно было бы завести разговор о якобы присущей японцам удивительной проницательности, позволяющей им замечать суть вещей и видеть квадратное в круглом, а круглое в квадратном. Всё это, может быть, и так, но какое бы мы ни испытывали уважение к японской культуре, никогда не надо забывать, что иероглифы пришли в Японию из Китая в сформировавшемся квадратно-угловатом виде, поэтому не стоит путать причину со следствием, в том смысле, что если японцы и обладают высоким уровнем абстрактно-образного мышления, то это не значит, что именно они создали то письмо, которым сейчас пользуются. Вполне возможно и даже, наверное, так оно и было, что японцам потому и пришлись по душе квадратные записываемые по вертикали закорючки, что эта форма символьного кодирования информации об окружающем мире изначально наиболее полно соответствовала их мировосприятию.

Здесь к месту будет сказано, что в древнем Китае первые иероглифы, действительно, были именно такими, какими их и следовало бы ожидать увидеть: солнце изображалось в виде окружности с точкой посередине, а не прямоугольником с проведенной внутри чертой, а рот тогда был именно такой, каким ему и надлежит быть, - округлым.

Долгое время китайцы записывали свои знаки на деревянных дощечках специальным инструментом, представляющим собой полую бамбуковую трубочку, на верхнем конце которой размещался небольшой резервуарчик, наполненный красящей жидкостью. Внутри трубочки размещался «фитилёк», по которому жидкость стекала вниз. Этот прообраз автоматических чернильных ручек позволял довольно свободно обращаться с собой, и писец мог создавать графику практически любого уровня сложности: округлую, прямолинейную, пунктирную, угловатую, волнистую и прочей конфигурации.

Однако где-то в третьем веке до нашей эры произошло событие, по масштабности и значимости сравнимое разве что с возведением Великой Китайской Стены [117]. Речь идёт об изобретении кисточки [118], которая продемонстрировала новое, доселе неизвестное выразительное средство - возможность изменять нажим на кисть, а значит, менять толщину рисуемых линий. Применение кисточки привело к внедрению определённой условности при написании знаков, которая наиболее ярко проявила себя при росписи по шёлку, к особенностям которого можно отнести «кошачье» неприятие «поглаживания против шёрстки». Это свойство шёлка наложило некоторые ограничения на свободу движения кисточки, волей-неволей письмо стало угловатым и, как это ни странно, более выразительным.

Три века спустя после изобретения кисточки китайцы придумали бумагу [119]. Кисть легко заскользила по гладкой впитывающей влагу поверхности, писать стало значительно проще, в результате чего начал формироваться скорописный стиль письма, а знаки становились всё изящнее и изящнее.