Хрущев. Смутьян в Кремле - Емельянов Юрий Васильевич. Страница 113

Успех Брежнева объяснялся его «бережным отношением к кадрам». В еще большей степени, чем Хрущев, он подчеркивал, что опирается на партийных руководителей всех рангов. Постоянные управленческие перестройки и кадровая чехарда времен Хрущева сменилась неизменностью систем управления и состава руководящих кадров. Портреты министров СССР, которые «Известия» публиковала после первой сессии вновь избранного Верховного Совета, помещались через 4 года на тех же местах. Лишь лица министров старели, да их волосы становились реже и седели. Люди, занявшие посты первых секретарей ЦК союзных республик, обкомов, райкомов, министров СССР и союзных республик в середине 1960-х годов, оставались, как правило, на своих местах до самой смерти. Принцип «ненаказуемости», фактически утвержденный Хрущевым на XX съезде, был дополнен принципом «несменяемости». Для многих советских руководители их должности стали пожизненными. Также пожизненными становились и те блага, которым пользовались они и их родственники.

В этих условиях неизбежно консервировались методы управления, организация и техника производства. Хотя экономические показатели страны продолжали расти, в целом ряде отраслей производства, науки и техники проявлялись черты «застоя», характерного для брежневского времени. Возникновение «застойных» явлений в политике страны вместо непоследовательных метаний хрущевского времени лишь означало изменение формы той болезни, которая поразила советское общество. Преодоление ряда негативных черт правления Хрущева не привело к ликвидации тех условий, которые породили хрущевский авантюризм, замешанный на демагогии, невежестве, непрофессионализме.

Правда, казалось, что появление руководителя, способного наделать столь много ошибок, стало невозможным по мере роста образованности, особенно среди высшего руководства страны. Казалось, что такой тип государственного руководителя ушел в прошлое вместе с наследием Гражданской войны и социальными потрясениями тех лет. С точки зрения, например, известного американского советолога Джерри Хафа появление в составе секретариата ЦК КПСС в 1978 году М.С. Горбачева, первого представителя нового поколения советских руководителей, получивших высшее образование после войны, свидетельствовало о повышении уровня управления в СССР. Однако чисто формальный учет числа лет, проведенных в высшем учебном заведении, не всегда означал реальный рост интеллектуального потенциала людей. Поскольку вместе с партбилетом диплом о высшем образовании стал обязательным условием для движения вверх, амбициозные молодые люди стремились приобрести эти два документа, даже если они не были глубоко привержены идеям марксизма-ленинизма и не очень уж стремились овладеть специализированными знаниями и высокой культурой.

Еще в сталинское время руководителем страны мог стать такой человек, как Хрущев, постоянно ощущавший свою отчужденность от идей правящей партии (а отсюда постоянное сравнение себя с Пиней), предпочитавший не учебой, а участием в партийных интригах улучшить свое положение в обществе. В брежневское же время, когда человека нельзя было проверить в острых ситуациях напряженного строительства 1930-х годов и Великой Отечественной войны, возрастала вероятность прихода к власти энергичных и небесталанных людей, но глубоко чуждых принципам господствовавшей идеологии, лишенных тяги к образованию и культуре и стремившихся достичь вершин власти с помощью овладения политиканскими навыками. Все легче к высшей государственной власти могли прийти карьеристы, озабоченные лишь мыслями о собственном благополучии и глубоко чуждые идеям патриотизма.

Можно предположить, что трудности, которые приходилось преодолевать амбициозным и энергичным молодым людям в ходе обретения необходимых документов для движения вперед, лишь усугубляли их глубокую внутреннюю неприязнь и к коммунистическим идеям, и к образованности, и к общей культуре, и к патриотизму. Ярким примером в этом отношении был сам М.С. Горбачев. Его приверженность идеям коммунизма оказалась мнимой. Об этом свидетельствуют и дневниковые записи его секретаря Черняева, и та поспешность, с которой он вышел из коммунистической партии, как только советская власть стала рушиться. Не менее сомнительной была его образованность. Как-то в разгар заседания Съезда народных депутатов он откровенно признался: «Юрист-то я, по правде, никакой» – и это не было выражением его скромности, а честным признанием. Его же умение сделать несколько ошибок в слове «Азербайджан», привычка говорить «лОжить», «нАчать» и делать многие другие ошибки в произношении заставляли усомниться и в его грамотности.

Эти ошибки не были следствием умственной ущербности Горбачева. Нет сомнения в том, что человек, сумевший так долго обманывать советских людей, обладал недюжинным интеллектом. Однако его внутреннее, возможно подсознательное, сопротивление знаниям и культуре проявлялось в его нежелании говорить грамотно. В присутствии же близких людей этот человек, который казался многим олицетворением интеллигентности, постоянно прибегал к нецензурным выражениям. Даже Хрущев, любивший вспоминать в речах «сортир» и склонный к раблезианской лексике, не позволял себе подобных выражений.

Столь же ярким примером использования партбилета и диплома о высшем образовании для прикрытия своего антикоммунизма и антикультурности стал и свергнувший Горбачева Ельцин. Если Хрущев ограничивался тем, что возил членов своей семьи с собой в составе официальных делегаций и забирал подарки иностранных правителей себе, а не отдавал государству, то при Ельцине его семья стала высшей правящей группировкой в стране. Ельцин с очевидным наслаждением сбросил ненавистную ему маску борца за социальную справедливость и постарался превратить членов своей семьи в богатейших граждан постсоветской России. Бывший борец за демократию быстро превратился в авторитарного правителя, бравируя своей неограниченной властью и презрением к общественному приличию. Повадки распоясавшегося купчины, к которым порой прибегал Хрущев, стали нормой поведения для «всенародно избранного президента» Ельцина. Если главным примером скандального поведения Хрущева стало то, что он постучал башмаком по пюпитру в стенах ООН, то список подобных деяний Ельцина огромен и это объяснялось тем, что президент России большую часть времени пребывания у власти был пьян. Можно вспомнить и попытку Ельцина исполнить «Калинку» вместе с германским военным оркестром в Берлине, и избиение стюардессы на борту правительственного лайнера, и отказ выйти из самолета в Дублине на официальную встречу, и сбрасывание своего пресс-секретаря Костикова с борта теплохода в воды Енисея, и многое другое.

Как и для Хрущева, чисто формально проучившегося на рабфаке и в Промышленной академии, для Ельцина, Горбачева и других высшие учебные заведения, в которых они побывали, стали прежде всего лестницами для быстрого подъема по ступеням партийной иерархии. Эти люди не были единичными аномальными явлениями в партийной номенклатуре.

Нежелание Брежнева и его соратников глубоко проанализировать советскую историю, и в частности уроки пребывания Хрущева у власти, привели к тому, что у советского общества не было выработано иммунитета против появления у руля правления людей, опасных для великой страны. Так были созданы условия для появление демагога, подобного Хрущеву, но в несколько ином виде, умеющего сулить златые горы, но на деле глубоко безразличного к нуждам народа и неспособного к решению государственных задач. Казалось, что Хрущев, исчезнув в иллюзионистской конструкции Эрнста Неизвестного, показал нам фокус, появившись вновь в ином времени и в иных обличиях.

Превращаясь в руководителей СССР, эти люди невольно шли по стопам Хрущева. На первых порах они, подобно Хрущеву, объявляли о своем стремлении улучшить положение большинства людей. Они подчеркивали свой демократизм, появляясь на людях, вступая с ними в доверительные беседы и произнося длинные речи. Как и хрущевские выступления, эти речи занимали много газетных полос и много часов эфирного времени. В них выдвигались захватывающие программы ускорения общественного производства и перестройки общественного устройства в кратчайшие сроки. В 1985 году Горбачев объявил о перестройке общества в два-три года. В 1990 году Ельцин поддержал программу преобразования страны за пятьсот дней. Будучи людьми яркими, способными и умеющими выступать на публике, они, как и Хрущев, умели создать впечатление искренности, простоты, демократичности, доступности.