Хрущев. Смутьян в Кремле - Емельянов Юрий Васильевич. Страница 34

Эти идеи нашли отражение в Декларации совещания представителей коммунистических и рабочих партий 12 социалистических стран, опубликованной в конце ноября 1957 года. В ней говорилось о наличии широкого спектра антиимпериалистических сил, включавших социалистический лагерь, государства Азии и Африки, занимавшие антиимпериалистическую позицию, мировой рабочий класс и «его авангард – коммунистические партии», массовое движение народов за мир, народы Европы и Латинской Америки, объявившие о своем нейтралитете, народные массы империалистических стран. «Объединение этих могучих сил может предотвратить взрыв войны, а в случае, если империалистические маньяки осмелятся, невзирая ни на что, развязать войну, то империализм обречет себя на гибель, так как народы не станут далее терпеть строй, который несет им столь тяжкие страдания и жертвы».

Несмотря на принятие единой Декларации, на этом совещании возникли острые разногласия с делегацией Союза коммунистов Югославии (СКЮ) во главе с Э. Карделем. Югославы наотрез отказались подписать Декларацию. Было очевидно, что попытки Хрущева, которые он предпринимал летом 1957 года во время встреч с Карделем, Ранковичем и Тито по сглаживанию разногласий между двумя партиями, ни к чему не привели. Более того, на состоявшемся в апреле 1958 года съезде СКЮ была принята его новая программа, которую скоро КПСС, КПК, а вслед за ними и другие компартии мира заклеймили как «ревизионистскую». Весной 1958 года, выступая в Софии, Хрущев назвал СКЮ «троянским конем империализма». Экономическая помощь СССР Югославии была сведена к минимуму. Так плачевно закончится трехлетний период попыток Хрущева добиться вовлечения Югославии в советскую орбиту.

Правда, Союз коммунистов Югославии принял участие в другом, более широком совещании 64 делегаций коммунистических и рабочих партий. На нем был принят «Манифест мира», призывавший народы мира сплотиться в борьбе против агрессивных планов мирового империализма и отстаивать дело мира. В советских СМИ ни слова не говорилось о разногласиях, возникших на Московском совещании компартий. Документы, принятые в Москве, пропагандировались как свидетельства прочности социалистического лагеря и международного коммунистического движения.

Торжества по поводу успехов Советской страны за четыре десятилетия своего существования скрывали хозяйственные неудачи текущего года. Урожай 1957 года был низким. Хрущев видел выход в продолжении укрупнения колхозов. Если в 1955 году колхозов насчитывалось 83 тысячи, в 1957 году их стало 68 тысяч, а в 1960 году – 45 тысяч. Укрупнение нередко сопровождалось преобразованием колхозов в совхозы и переселением людей на центральную усадьбу. В сентябре 1957 году я стал свидетелем переезда последних жителей одного ликвидированного алтайского колхоза имени Чапаева. Их свозили на центральную усадьбу совхоза в село Солонешеное. Покидая живописную долину, отъезжавшие с горечью говорили, что их колхоз был дружным и люди работали «на совесть», но они вынуждены выполнять план по укрупнению хозяйств.

Другие способы поднять сельскохозяйственное производство Хрущев увидел в ликвидации машинно-тракторных станций (МТС) и продаже их государственного оборудования колхозам. Таким образом Хрущев рассчитывал на более хозяйственное отношение колхозников к используемой технике. На практике, как справедливо отмечал историк Н. Верт, «реформа навязала всем колхозам немедленный выкуп парка МТС, что поглотило финансовые ресурсы колхозов, образовавшиеся в 1954—1955 годах благодаря повышению закупочных цен. Если некоторые «колхозы-миллионеры» и извлекли выгоду из этой реформы, то подавляющее большинство попали в критическое положение». Задолженность колхозов стала тяжким бременем для них на последующие десятилетия. «Убыточность» колхозов, о которой постоянно говорили в ходе горбачевской перестройки, была порождена хрущевским решением о продаже МТС колхозам.

Н. Верт справедливо отмечал, что «немедленная и обязательная ликвидация МТС имела и другие отрицательные последствия, в первую очередь отъезд в города большинства технических специалистов, которые боялись потерять свой статус и оказаться приравненными к колхозниками, и вслед за этим быстрый выход из строя оборудования, оставшегося без квалифицированного обслуживания. В 1958—1961 годах впервые с конца 1920-х годов – произошло сокращение парка сельскохозяйственных машин».

Не очень хорошо шли дела и в промышленности. Промышленное производство, вынужденное перестраиваться в соответствии с новыми требованиями совнархозов, не справлялось с выполнением плана 1957 года. Хрущев винил во всем «консерваторов», якобы цеплявшихся за старые методы работы. В феврале 1958 года в Кремле состоялось совещание руководителей совнархозов и Госпланов республик. С докладом выступил председатель Госплана СССР И. Кузьмин, который критиковал председателя Госплана РСФСР Н. Байбакова и других за приверженность с отраслевому принципу планирования. Когда Байбаков стал выступать, то, по его словам, «Хрущев, вдруг побагровев, яростно обрушился на меня за неправильные… действия Госплана РСФСР, тормозящие работу совнархозов». Однако Байбакова поддержал Микоян. В заключительном слове Хрущев вновь обрушился на Байбакова, а заодно и на Микояна.

Вскоре Байбаков был снят с поста председателя Госплана и назначен председателем Краснодарского совнархоза. В отношении же Микояна была затеяна целая интрига. По словам Микояна, в 1958 году Хрущев «создал комиссию во главе с новоиспеченным секретарем ЦК Игнатовым для проверки работы Министерства внешней торговли, то есть проверки моей работы, ибо я в Совете министров курировал это министерство. Никто из комиссии Игнатова ни черта не смыслил во внешней торговле». Цель комиссии, по словам Микояна, состояла в том, чтобы снять его с поста заместителя Председателя Совета Министров. Микоян подчеркивал: «А ведь эта затея поощрялась Хрущевым спустя всего лишь год после того, как я его спас на июньском пленуме (1957 г.) ЦК от смещения с должности». Скорее всего, «затея Хрущева» возникла именно потому, что Микоян спас Хрущева и тем самым показал ему, что он обязан своему положению Микояну. Этого Хрущев не прощал.

На заседании 13 мая 1958 года был поставлен вопрос о плохой работе Микояна. Хрущев говорил о нем: «Не ведет вопросов, отбивается (от них)». Правда, Микояну удалось каким-то образом перехитрить Хрущева. Он поблагодарил за критику, но выразил несогласие с тем, что он ничем не занимается. В итоге он остался на своем посту.

Сложные и многоходовые комбинации, которые осуществлял Хрущев, подчинялись его главной цели – укреплению своего главенствующего положения. «Главной пружиной действий Хрущева, – подчеркивал Бенедиктов, – была борьба за власть, за монопольное положение в партийном и государственном аппарате, чего он в конце концов и добился, совместив два высших поста – Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР».

25 марта 1958 года на заседании Президиума ЦК обсуждалась повестка дня первой сессии вновь избранного Верховного Совета СССР, которая должна была состояться через два дня. На сессии предстояло обсудить новый состав Совета Министров. Хрущев выступил решительно против продления полномочий Н.А. Булганина. Хрущев вспомнил его поведение в июне 1957 года, заявив: «Наиболее вероломное поведение Булганина было равносильно предательству, гнусная роль была; с деловой стороны не цепкий, может быть, вернуть в Госбанк». До войны Булганин некоторое время возглавлял Госбанк. Это предложение всеми было поддержано. Затем Аристов внес предложение назначить Хрущева Председателем Совета Министров. Его поддержали Брежнев, Игнатов, Козлов. Хрущев возражал: «Мне лучше бы остаться секретарем ЦК». Но с ним не согласились Мухитдинов и Кириченко. Уточняя, Беляев сказал: «Чтобы т. Хрущев был Первым секретарем ЦК и Предсовмина».

Это предложение все стали энергично поддерживать. Брежнев заявил: «Другого предложения не может предложить. Приход т. Хрущева на пост Предсовмина неизмеримо повысит авторитет Совмина. Во внешнюю политику вносит свою гениальность». «За» выступил Суслов. Коротченко поддержал совмещение двух постов. Также высказались Кириченко, Косыгин, Мазуров, Булганин, Игнатов, Поспелов, Шверник, Мжаванадзе, Куусинен, Калнберзин. «Аналогию со Сталиным надо разбивать», – заметила Фурцева. Микоян и Ворошилов сказали, что они сначала сомневались, но теперь у них нет сомнений. При этом Ворошилов заметил: «Товарищи убедительно говорят. Авторитет партии поднят на огромную высоту. Т. Хрущев много отдал этому. Спасибо ему».