Хрущев. Смутьян в Кремле - Емельянов Юрий Васильевич. Страница 45

В ответ на отказ Эйзенхауэра принять Хрущева в качестве неофициального гостя, тот пригласил президента США в СССР. Он заявил: «Если бы господин президент решил приехать в нашу страну, он был бы встречен с искренним гостеприимством как нашим правительством, так и советским народом. (Продолжительные аплодисменты.) Он может взять с собой кого захочет, все они будут желанными гостями. Пусть господин президент посмотрит карту Советского Союза и выберет районы нашей страны, которые он хотел бы посетить… Такой визит был бы, несомненно, полезным для обеих стран и получил бы одобрение народов США и Советского Союза. И мы такое предложение делаем без условий взаимности. А своими визитами мы докучать не будем. (Оживление в зале. Аплодисменты.)»

Хрущев объявил и о своей готовности помириться с государственным секретарем США Д.Ф. Даллесом, несмотря на его жесткую позицию: «Государственный секретарь Даллес говорит, что Соединенные Штаты Америки не могут пойти на уступки в переговорах с Советским Союзом. На это мы можем сказать г-ну Даллесу… Советский Союз не хочет выигрыша в "холодной войне" ни для себя, ни для США, да и вообще "холодную войну" нельзя выиграть… И если уж, г-н Даллес, вам так хочется, то во имя окончания "холодной войны" мы готовы даже признать «победу» в этой ненужной народам «войне» за вами. Считайте, господа, себя «победителями» в этой «войне», только кончайте ее скорее. (Оживление в зале. Аплодисменты.)»

Продолжая рассуждать о том, что «мешает мирному сосуществованию государств с различным общественным устройством», Хрущев пояснял: «Когда тесный сапог жмет и натирает солдату ногу, мешает ему ходить нужным солдатским шагом, то приходится переобуться, а другой раз сменить сапоги». Такую «смену сапог» Хрущев видел в его предложении о превращении Западного Берлина в вольный город. Он стал говорить о германском вопросе, напомнив о Гитлере, его расистских и геополитических теориях и его разгроме. Потом Хрущев вспомнил, что «трудолюбивый и талантливый немецкий народ дал миру великих мыслителей и выдающихся ученых, поэтов, музыкантов, он создал мощную промышленность и обеспечивает высокий жизненный уровень и достиг этого без захвата чужих территорий, на что его толкали Гитлер и Геббельс». Однако, по словам Хрущева, «канцлер Западной Германии г-н Аденауэр смотрит в другую сторону, он делает ставку на продолжение "холодной войны" и проведение политики "с позиции силы". «Вы, господин канцлер, – говорил Хрущев – сидите на берегу реки с удочкой и ждете, когда клюнет рыба и причем такая рыба, которая и не водится в этой реке. (Смех в зале. Аплодисменты.)» Хрущев посоветовал Аденауэру: «Не подходите к политике, г-н канцлер, как торговец в бакалейной лавке. Нам платить не за что, мы вам не должны».

Покончив с германским вопросом, Хрущев перешел к вопросу о ядерных испытаниях. Затем еще раз обрушился на «югославских ревизионистов», о которых он и так немало сказал в докладе. Затем Хрущев назвал сенатора Хэмфри «бароном Мюнхаузеном» за то, что тот чересчур откровенно сообщил прессе о своей беседе с Хрущевым. Хэмфри же говорил, что в приватной беседе Хрущев высмеивал китайских руководителей за движение «большого скачка». Хрущев отрицал, что он это говорил.

Сумбурная речь Хрущева не позволяла выделить приоритеты в советской внешней политике. Кажется, что Хрущев умышленно запутывал изложение своих целей на международной арене, чтобы избежать обвинений в стремлении к «экспорту революции». В то же время из содержания высказываний Хрущева в докладе и заключительном слове по международным вопросам следовало, что он, как и в своей юности, видел главной целью победу мировой коммунистической революции. Говоря о задачах продвижения страны к коммунизму, Хрущев с явным удовлетворением приводил высказывание газеты «Уолл стрит джорнэл», которая считала, что семилетний план может произвести такое глубокое впечатление на отдельные страны, что они «примут коммунизм», а Соединенные Штаты почти ничего не смогут сделать». «Неплохо сказано!» – комментировал Хрущев.

Лишь в самом конце речи Хрущев вернулся к основной теме съезда и провозгласил: «Пройдут века, но никогда не померкнет слава нашей героической эпохи – эпохи строительства социализма и коммунизма! (Бурные, продолжительные аплодисменты.) Вперед, товарищи, по ленинскому пути, к победе коммунизма! (Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают.)»

Зачитав затем несколько поправок к «Контрольным цифрам» и поставив на голосование резолюцию о созыве очередного XXII съезда КПСС в 1961 году, Хрущев объявил: «Повестка дня нашего съезда исчерпана, решения приняты. Разрешите внеочередной XXI съезд Коммунистической партии Советского Союза, который партией и народом назван съездом строителей коммунизма, объявить закрытым. (Бурные, продолжительные аплодисменты. Все встают. Делегаты и все присутствующие с большим подъемом поют партийный гимн «Интернационал». Раздаются возгласы: "Да здравствует Центральный Комитет партии! Ура! Да здравствует Коммунистическая партия Советского Союза! Ура! Никите Сергеевичу Хрущеву – ура!")» Хрущев: «Да здравствует нерушимое единство всех марксистско-ленинских партий и братская дружба народов социалистических стран! Ура, товарищи! Да здравствует мир во всем мире! Ура, товарищи! Да здравствует коммунизм! Ура! (В ответ на эти возгласы раздаются бурные, продолжительные аплодисменты, возгласы: "Ура!")»

Съезд еще не завершился, а уже по всей стране шли собрания и митинги, на которых принимались резолюции в поддержку доклада Хрущева. Советские люди верили в исполнимость целей, намеченных XXI съездом. Еще в марте 1939 года с трибуны XVIII съезда Сталин говорил о построении коммунизма как практической задаче, а в начале 1950-х годов ряд строек гидроэлектростанций, каналов и лесозащитных полос были объявлены «великими стройками коммунизма». Планы быстрого экономического прогресса, улучшения социального положения советских людей опирались на многолетнюю практику развития советского общества. Новые успехи советской науки и техники, продемонстрированные в освоении космоса, также убеждали советских людей в больших возможностях советского производства. Даже на Западе показатели семилетнего плана по промышленному производству не вызвали недоверия. Хрущев имел основание ссылаться на различные отклики западной печати, признававшей реалистичность заданий семилетки. Он цитировал журнал «Бизнес уик», который считал, что «СССР имеет хорошие шансы достигнуть поставленной цели в области промышленности… В прошлом Советы в основном выполняли свои планы».

Однако выполнение семилетки не привело к качественным переменам в соревновании СССР с капиталистическими странами. Хрущев исходил из того, что выполнение семилетнего плана будет осуществляться на фоне замедленных темпов развития, а может быть, и спада в США и других капиталистических странах. Поэтому он полагал, что догнать эти страны будет довольно легко. Между тем спады и замедления темпов в экономическом развитии стран Запада сочетались и с быстрыми подъемами. К тому же в этот период в этих странах стала развиваться и углубляться научно-техническая революция, которая существенно повлияла на структуру экономики и способствовала качественному укреплению хозяйственного потенциала Запада. Кроме того, Хрущев исходил из того, что самая многочисленная держава социалистического лагеря – КНР выполнит свои амбициозные планы в ходе «великого скачка». Однако «великий скачок» в Китае, сопровождавшийся распространением перенапряжения людских сил, сменился резким спадом производства. Программа, намеченная КПК, не была выполнена. План Хрущева победы стран социалистической системы над странами капитализма по промышленному производству оказался под угрозой срыва.

Глава 3

ОТКРЫТИЕ АМЕРИКИ

О том, что движение «великого скачка» провалилось и рассчитывать на успехи китайского промышленного производства не придется, Хрущев узнал во время визита в Албанию (29 мая – 4 июня 1959 года). Там он встретился с главой китайской делегации министром обороны КНР маршалом Пын Дэхуэем. Маршал был противником «великого скачка» и создания «народных коммун». Он передал Хрущеву меморандум, в котором писал о несостоятельности планов добиться быстрого построения социализма в Китае. Вскоре после своего прибытия из Тираны в Пекин маршал Пын Дэхуэй был арестован. Это означало, что сопротивление движению «великого скачка» и созданию «народных коммун» было подавлено. Вместе с тем встреча Хрущева с Пын Дэхуэем незадолго до ареста последнего усилила подозрительность руководителей Китая в отношении СССР. Напряженность в отношениях двух стран усиливались по мере того, как советские руководители упорно отказывались помочь Китаю в разработке атомного оружия. Не вызывала доверия у руководителей Китая и активизация переговоров СССР со странами Запада с целью решить спорные международные вопросы.