Сталин. Путь к власти - Емельянов Юрий Васильевич. Страница 27

Помимо художественных произведений, Иосиф жадно поглощал и общеобразовательную нехудожественную литературу, несмотря на запреты начальства. В марте 1897 года в кондуитном журнале семинарии появилась запись: «отобрано у Джугашвили Иосифа книга «Литературное развитие народных рас» Летурно». (При этом было замечено, что «в чтении книг из «Дешевой библиотеки» названный ученик замечается уже в 13-й раз».) Комментируя это событие, Роберт Конквест писал: «Доктор Шарль Жан Мари Летурно (1831 – 1902) был автором целой серии книг, посвященных «эволюции» собственности, брака, политики, религии и так далее… В целом эти книги представляли собой обширные и невероятно скучные энциклопедии разнообразных знаний, составленные тогдашним французским радикалом… «Литературное развитие различных рас человечества» (другой перевод названия той же книги. – Прим. авт.) представляет собой произведение на 574 страницах. То, что Сталин взялся за эту книгу, свидетельствует как о его тяге к самообразованию, так и о скуке семинарской жизни». Очевидно, что Иосиф читал Летурно не от скуки и не из желания убить свободное время, которое было крайне ограниченным у семинаристов. Вероятно, тяжеловесный труд французского автора открыл Иосифу возможность охватить как можно больше предметов, находившихся за пределами семинарского учебного курса.

Конквест не исключает и того, что в те же годы Иосиф Джугашвили читал книгу Дарвина «Происхождение человека» и Чарлза Лейлла «Древность человека», которые «в то время были в ходу среди студентов». Кроме того, по сведениям Конквеста, Иосиф «ознакомился с Фейербахом, Боклем, Спинозой, жизнеописаниями Коперника и Галилея, «Химией» Менделеева».

Одновременно он читал и перечитывал книги грузинских авторов. Среди них называли произведения Ильи Чавчавадзе, Важа Пшавелы. Как свидетельствуют очевидцы, даже во время занятий в семинарии Иосиф тайком читал и перечитывал «Витязя в тигровой шкуре». Повесть о верности любви и дружбе доблестных витязей Востока, побеждавших орды врагов, бравших штурмом неприступные крепости, одолевавших диких зверей и проливавших потоки слез по своим возлюбленным, сохранила свое очарование и через несколько столетий после ее создания. Возможно, впоследствии Сталин, личная жизнь которого была омрачена смертью первой жены и самоубийством второй, не раз вспоминал строки поэмы, в которой так много сказано о страданиях героев, разлученных с любимыми.

Поэма рассказывала о деятельности царей и полководцах, вероломстве врагов, прикрывавших коварные ловушки лживыми заверениями в своей покорности, предательстве целых народов (так ведут себя хатабы по мере продвижения в их земли Автандила и его войска). Автор поэмы предупреждал, что еще большую опасность представлял собой тайный враг. Руставели писал: «Из врагов всего опасней враг, прикинувшийся другом. Мудрый муж ему не верит, воздавая по заслугам». В мире, наполненном обманом и коварством, благородные герои были вынуждены постоянно скрывать свои подлинные чувства и намерения. Автандил, страстно любящий принцессу Тинатин, притворяется влюбленным в Фатьму, чтобы добиться осуществления своих планов. Страстная любовь Тариэла к принцессе Нестан-Дареджан заставила его убить принца Хорезма, но истинная подоплека убийства была скрыта его заявлениями о желании спасти родную Индию от власти иноземца.

Читая поэму, Иосиф осваивал язык древней поэтической символики, в котором слова «луна» и «солнце» использовались для сравнений с прекрасными девами, «роза» могла обозначать даму сердца или румянец ее щек, а «замерзающая роза» или «поникшая фиалка» означали страдавших от любви рыцарей. В поэме «нарцисс» служил для обозначения глаз витязя, «рубин» был символом его губ. У прекрасных дам губы были «кораллами», а зубы – «жемчугами». Поэтическая символика позволяла Руставели сравнивать предмет любви Тариэла с «тигрицей», а покрывавшая витязя тигровая шкура служила ему постоянным напоминанием о прекрасной принцессе.

В своих первых работах, написанных на грузинском языке, Сталин использовал образы из «Витязя в тигровой шкуре». В своей статье «Коротко о партийных разногласиях» он напоминал: «Однажды и ворона обрела розу, но это еще не значит, что ворона – соловей» и цитировал соответствующие строки Руставели: «Коль найдет ворона розу, мнит себя уж соловьем». Есть сведения, что в советское время Сталин лично редактировал перевод «Витязя» на русский язык, но категорически отказался от упоминаний о своем участии в этой работе.

Во время учебы в семинарии Иосиф читал много стихов и русских авторов, в том числе Александра Пушкина. Возможно, что в сказке Пушкина про царевича Елисея, ищущего свою заснувшую невесту, он обнаружил сходство с историей Тариэла, путешествующего по свету в поисках похищенной невесты. Позже, читая письмо Татьяны, Иосиф мог заметить, что за несколько веков до рождения Пушкина грузинский поэт рассказал, как принцесса Нестан-Дареджан первой обратилась к витязю с письмом, в котором признавалась в своей любви к нему. Семинария, в которой учился Иосиф, находилась на Пушкинской улице. Здесь стоял бюст поэту. Е. Громов пишет, что творчество А. Пушкина почиталось в семинарии, при этом «в преподавании подчеркивались патриотические, державно-государственные тенденции в его творчестве. Внимание учащихся концентрировалось на таких пушкинских произведениях, как «Клеветникам России», «Бородинская годовщина».

По воспоминаниям А.С. Аллилуевой, когда Сталин жил в квартире ее отца в Петрограде в 1917 году, он часто декламировал стихи А.С. Пушкина. Возможно, любовь Сталина к Пушкину во многом повлияла на

организацию грандиозных юбилеев Пушкина – 100-летия его смерти в 1937 году и 150-летия его рождения в 1949 году. В фильме же «Падение Берлина» Михаил Геловани, игравший Сталина, прочитал с выражением строки из пушкинского стихотворения: «Кавказ подо мною. Один в вышине стою над снегами у края стремнины; орел, с отдаленной поднявшись вершины, парит неподвижно со мной наравне».

Познакомился Иосиф Джугашвили и с творчеством другого русского поэта – Михаила Лермонтова, который особенно много своих произведений посвятил Кавказу. Возможно, что романтическая поэма Лермонтова «Мцыри» – про мальчика, сбежавшего из грузинского православного монастыря, нашла живой отклик в душе юного семинариста.

Иосиф не только увлеченно читал грузинских и русских поэтов, но и сам пробовал писать. Очевидцы сообщали, что Иосиф начал сочинять стихи еще в Гори. По словам Г. Елисабедашвили, он «писал экспромтом и товарищам часто отвечал стихами». В Тифлисе это детское увлечение стало серьезным. В стихотворениях этого периода близкие Иосифу образы – горы и цветущий сад, лунная ночь. Казалось, что Иосиф вспоминает о раннем детстве, когда ему «по обычаю страны» показали «лик луны». Луна, в воображении юного поэта, поет «колыбельную Казбеку», а его «льды… стремятся ввысь» к ночному светилу. Словно подчиняясь мощному лунному притяжению, Иосиф писал: «Я грудь свою тебе раскрою, навстречу руку протяну и снова с трепетом душевным увижу светлую луну». «Сияй на темном небосводе, лучами бледными играй, и, как бывало, ровным светом ты озари мне отчий край».

Многие из образов, к которым прибегал Иосиф в своих стихах, были традиционными для поэтов Грузии: роза и соловей, жаворонок, ландыш и фиалка. Здесь фигурировали и обычные для романтической поэзии XIX века луна и ночной туман («Плыви, как прежде, неустанно, над скрытой тучами землей, своим серебряным сияньем развей тумана мрак густой»), ручьи, текущие с гор («Когда, утихнув на мгновенье, вновь зазвенят в горах ключи…»), ночной ветерок («…И ветра нежным дуновеньем разбужен темный лес в ночи»). Схожие образы использовал почти в таком же возрасте и юный Пушкин.

Сходство между поэтическими опытами Иосифа Джугашвили и юношескими стихами Пушкина не ограничивается использованием одних и тех же образов и наличием в них одинаковых настроений. И первые стихи юного Пушкина, и первые стихи Иосифа Джугашвили удостоились высоких оценок выдающихся поэтов, их современников. Как известно, прочитав свои «Воспоминания в Царском Селе», 15-летний Пушкин заслужил похвалу Державина. А стихотворение «Утро» юного Иосифа Джугашвили было опубликовано 14 июня 1895 года на первой странице газеты «Иверия», которую редактировал известный грузинский писатель Илья Чавчавадзе. Впоследствии это небольшое стихотворение видный грузинский педагог Я. Гогебашвили поместил в учебник для начальных школ «Деда Эна» («Родное слово»).