Троцкий. Мифы и личность - Емельянов Юрий Васильевич. Страница 5

Однако этим не исчерпывалась роль Священного Писания для евреев. Говоря о значении этой книги для евреев, Лион Фейхтвангер писал в романе «Еврей Зюсс»: «У них не было ни государства, объединяющего их, ни страны, ни земли, ни короля, ни общего жизненного уклада. И если они все же были слиты воедино, крепче слиты, чем все другие народы мира, то спаяла их Книга. Евреи, темные, светлые, черные, смуглые, большие и малые, блистательные и убогие, нечестивые и набожные, безразлично просидевшие всю жизнь взаперти или пестрым, золотым вихрем гордо проносящиеся над миром: все глубоко в душе таили речения Книги. Многолик мир, но все в нем суета и томление духа, един же велик бог Израиля, предвечный, всевидящий Иегова…С бледной, затаенной улыбкой созерцали они власть Эдома, неистовство его и нищету его суетных стремлений («Эдом», или «эдомиты», – название враждебного евреям племени, которое часто использовалось в еврейской литературе для обозначения христиан. – Прим. авт.). Все было преходяще; единым сущим оставалось Слово. Сквозь два тысячелетия пронесли они с собой Книгу. Она была им народом, государством, родиной, наследием и владением. Они передали ее всем народам, и все народы склонились перед ней. Но лишь им, им одним, дано было по праву владеть ею; исповедовать и хранить ее. Шестьсот сорок семь тысяч триста девятнадцать букв насчитывала Книга. И каждая буква была исчислена и изучена, проверена и взвешена».

Священное Писание и комментарии к нему служили главными источниками мудрости и на многие века являлись единственным источником моральных оценок и правовых решений, на основе которых определялось поведение евреев в любой точке земного шара. В романе Л. Фейхтвангера «Иудейская война» священник Иоаханан бен Заккаи заявлял: «Иудейское царство погибло, …но не царство объединяет нас… Смысл нашей общности – закон. Пока существует закон и учение, наша связь нерушима, – она крепче, чем если бы шла от государства». Оценивая роль «Священного Писания» после разрушения римлянами иудейского храма, Иоаханан изрекал: «Храма больше нет. Единственное царство, которым мы владеем, – это Писание. Его книги – наши провинции, его изречения – наши города и села».

Приобщая Лейбу Бронштейна вместе с миллионами других детей к библейским текстам, меламеды превращали их в граждан невидимого иудейского государства, населенного героями, которые давно умерли или никогда не существовали. Жизнь в этой стране подчинялась законам, сложившимся в далекие времена, и логике драматичных рассказов о давнем прошлом, фантастических от начала до конца или сильно искажавших реальные исторические события.

В то же время нет сомнения в том, что благодаря мифологической форме библейские сказания производили сильное впечатление на детей и оставляли неизгладимый след в их сознании на всю жизнь. Вряд ли Лейбу оставили равнодушным рассказы про храброго и сильного Самсона, сокрушившего храм филистимлян, отважного Давида, поразившего Голиафа. Вероятно, он испытывал благоговение перед мудростью древних вождей и царей иудейского народа – Моисея, Иисуса Навина, Соломона. Усваивая смысл и логику иудейской веры, он учился восхищаться пророками, которые умели разгадать тайны грядущего и, не боясь подвергнуться осмеянию невежественной толпы, предупреждали об угрозах, нависших над Израилем, или смело бросали вызов угнетателям еврейского народа.

Неизвестно, поразил ли воображение Лейбы Бронштейна кто-либо из библейских пророков, но другой бывший ученик хедера Лазарь Каганович писал, что его любимым пророком в детские годы был Амос. Вспоминая свое далекое детство в 90-летнем возрасте, Л.М. Каганович утверждал, что этот пророк был особенно близок ему, потому что он «бичевал алчность богатеев, нарушающих справедливость, накапливающих свои богатства насилием и грабежом».

И все же логика библейских сказаний невольно подводила к мысли о том, что главным героем еврейской мифологизированной истории были не богатыри, вожди и пророки, а сам еврейский народ. Исследователь мировых религий Д. Кэмпбелл писал об иудаизме: «В отличие от всех других мифов… здесь героем является не личность – даже не Моисей, а еврейский народ… Как в языческих культах, так и в христианском происходит воскрешение Бога, в то время как в еврейской религии совершается воскрешение Избранного Народа, который получил знание и поддержку своего Бога… В то время как повсюду принцип божественной жизни воплощен в божественной личности (Адонис – Дионисий – Христос), в иудаизме он воплощен в народе Израиля, чья мифологическая история выполняет функцию, которая в других культах принадлежит воплощению или выражению Бога… В каждом поколении каждый должен рассматривать себя, как если бы он лично пришел из Египта».

Изучая Библию, Лейба, как и другие дети, учился понимать символический смысл знакомых ему с детства обрядов и одновременно представлять себя героем событий, которым были посвящены религиозные праздники. Переселение в дни Пасхи в новый дом, из которого предварительно были выметены даже малейшие крошечки хлеба, напоминало о мифологическом исходе древних евреев из Египта и о том, что в момент бегства они не смогли взять с собой хлеб, а лишь тесто, которое не успело скиснуть. Приготовление в особой печи в новом доме пресных лепешек, или мацы, помогало живо представить себе легенду о том, как много тысячелетий назад беглецы приготовили себе опресноки. Новая посуда и новая утварь, которые верующие приносили в новый дом на Пасху, позволяли Лейбе ощутить себя древним иудеем, одним из тех, кто взял у египтян их посуду и утварь и вместе с этим добром отправился в поисках Страны Обетованной. Ежегодно в праздник пурим собравшиеся в синагоге стучали и кричали, стараясь заглушить раввина, когда он называл по имени персидского министра Амана, и эта шумная церемония позволяла мальчику представить, что этот враг евреев еще жив и может уничтожить его лично, а также его родителей и других родных. Его восхищение Эсфирь, которая сумела убедить своего мужа, персидского царя, убить Амана, а вместе с ним – 75 тысяч персов, вряд ли уменьшалось от сознания того, что описанные события происходили тысячи лет назад. Ежегодно повторявшаяся церемония зажжения на восемь вечеров восьмисвечника в дни Хануки напоминала о победе евреев под руководством Иуды Маккавея (Хасмонея) над греками, разрушении алтаря в честь Зевса, воздвигнутого греками в главном иудейском храме, и восстановлении там в 165 году до н. э. былого порядка богослужения в честь Иеговы.

Хотя религиозное предание сильно отличалось от подлинной истории, «Священное Писание» доносило до ребенка, рожденного в конце XIX века, дух древней борьбы за земли, пастбища, стада и другие средства к существованию, в ходе которой уничтожались целые народы, а выжившие – превращались в бесправных рабов. Постоянное обращение к библейским примерам сжимало историческое время и события, в которых фигурировали фараоны и вавилонские цари, филистимляне, моавитяне, эдомиты и другие, давно исчезнувшие племена. И эти сведения казались столь же актуальными, как и сведения о современных правителях и народах. В современных же событиях можно было увидеть повторение тех, что уже были описаны в «Священном Писании». Ощущение близости к легендарному прошлому сочеталось с верой в близость фантастического будущего, которое непременно должно наступить с приходом Мессии. Подчеркивая близкую возможность счастливого завершения бурной истории еврейского народа, верующие выражали надежду на скорый приход Мессии, который соединит рассеянных по всей планете евреев на земле Израиля, и приветствовали друг друга на Пасху словами: «Следующая (пасхальная) ночь – в Иерусалиме!» или «На следующий год – в Иерусалиме!»

Из библейского текста Лейба узнавал, что путь народа Израиля был тернист и евреи не раз терпели тяжелые поражения. Однако, как и многие другие воспитанники хедеров, Лейба не мог не проникнуться чувством гордости за своих соплеменников, которые одерживали многочисленные победы над малыми и великими народами. Там, где вооруженной силы недоставало, древние иудеи побеждали своих врагов хитростью, как это было во время исхода из Египта, или добившись близости к правителям страны и влияя на политику страны, как это сумели сделать Иосиф, когда он стал первым министром египетского фараона, и Эсфирь, которая была любимой женой персидского царя Артаксеркса.