Мавзолей для братка - Ерпылев Андрей Юрьевич. Страница 5
– А у этих, – горько поджав губы кивнула Жанна на приближающихся головорезов, – сабли что, из овсянки с салом?
– Ну, я не знаю… – развел руками историк. – Возможно…
Договорить ему не дали…
– А ну брось ножик! – Слова всадника, замотанного в полосатый платок до рыжеватых усов, явно были обращены к единственному из троицы вооруженному человеку, то есть к Жоре. – А то щас как вдарю – мало не покажется!
– Брось, Жорж! – испуганно воскликнула девушка. – Ради меня брось, милый!
Строить из себя камикадзе в данной ситуации было попросту глупо, тем более все надлежащие приличия были соблюдены. Арталетов, пожав плечами, бросил свою бронзовую «железяку» на песок, но с таким видом, чтобы спутники ни на миг не усомнились: он бы сражался до последнего…
Обступившие путешественников всадники, уяснив, что те не собираются сопротивляться, тоже опустили свои устрашающего вида сабли, шашки и всякие там прочие скимитары. Повисла гнетущая тишина, похожая на ту, при которой среди бурного застолья принято поминать органы правопорядка. Отчетливо было слышно, как осыпается в ямки следов сухой песок, и как бурчит в лошадиных животах…
– Вы не ливийцы, часом, будете, господа странники? – не выдержал паузы рыжеусый.
– Не… Нет… – с некоторым облегчением вразнобой ответили странники, смекнувшие, что их приняли не за тех, кого нужно, а значит, и немедленная расправа откладывается на неопределенный срок. – Не ливийцы мы…
Старшина чужаков с лязгом бросил в ножны свой клинок, размотал укрывающую лицо тряпицу, утер ей пот со лба и в сердцах сплюнул на песок.
– «Ливийцы, ливийцы…» – напустился он на рыжеусого. – Заладил, как попка-дурак!.. Какие же это ливийцы? Разуй глаза, шляпа! То ж наши. И гуторят они по-нашему. И дивчина, глянь, у них кака гарная! Ну разве могут у ливийцев быть такие дивчины?!..
– Откель же я знал? – слабо сопротивлялся рыжеусый, разводя руками.
– Мабуть, у них вообще нету ни баб, ни дивчин, у энтих ливийцев… – не слушал оправданий командир.
– Как же так? – недоуменно встрял кто-то из всадников, до сих пор хранивших почтительное молчание. – Неужто нету? А откуда ж оне берутся-то, ливийцы энти?..
– А оттуда! – рявкнул усач.
– Но как?..
– А так! – уже не столь так уверенно заявил старший, до которого, видимо, стала доходить вся бессмысленность собственного утверждения. – Так…
Все снова озадаченно замолчали, переваривая столь невозможное дело, как полное и всеобъемлющее отсутствие женского пола у загадочных ливийцев.
– Возможно, вы не совсем правы… – осторожно начал было Дмитрий Михайлович, ощущавший насущную потребность вмешаться в зарождающийся научный спор, но Жанна исподтишка так двинула говоруна в бок острым локтем, что у того сразу отпала охота устанавливать истину.
– А Бог их знает, этих ливийцев, – внезапно махнул рукой командир, чувствовавший, что безнадежно увязает в собственной гипотезе. – Все у них не как у людей!
– Это точно!.. – облегченно зашевелились подчиненные, на которых пугающая невозможность сказанного давила гранитной плитой. – Оно ведь как бывает… И так бывает, и этак… Но чтобы совсем без баб…
– А вы, господа проезжие, ничего, часом, не слыхивали про этих ливийцев? – с надеждой спросил рыжеусый, когда прения сами собой сошли на нет.
Он тоже как-то незаметно размотал свою повязку и теперь постреливал глазами в сторону несколько смутившейся Жанны. Незнакомец оказался молодым, симпатичным и настолько походил на одного из героев телесериала «Бригада», записного сердцееда и жуира, что Георгий ощутил явственный укол ревности.
Теперь настал черед задуматься нашим героям.
Вопрос, конечно, интересный, но кроме «Ливийской Арабской Джамахирии», «Триполи» и «Муаммара Каддафи» Арталетову ничего путного на ум не шло, и он отрицательно покачал головой, справедливо решив, что обитателям прошлого такая «полезная» информация все равно ни к чему… Следом за ним замотали головами и спутники. На лице профессора еще отражались какие-то сомнения, но девушка, чувствовалось, и слова-то такого раньше не слыхала.
– Эх, жаль… – пригорюнился командир, разглаживая вороные усы. – Ну что, казаки… – Но договорить он не успел.
Пустыня вокруг буквально вскипела, то ли расступаясь и выпуская наружу, то ли материализуя из песчаных смерчиков каких-то существ, без колебания с воем кинувшихся в атаку на пришельцев.
– Ливийцы-ы-ы! – пронеслось по рядам казаков, и тут же первые атакующие были встречены сверкающими клинками.
Волей-неволей наши путешественники оказались в самой гуще сражения и были вынуждены принять в нем самое живейшее участие. Жора подхватил свой «серп», пластая налево и направо этим неказистым орудием наседавших со всех сторон чужаков, а Жанна отцепила жердь для палатки, притороченную к седлу ее верблюда, лихим ударом переломила о колено, превратив в подобие нунчака, и принялась молотить двумя половинками по чему придется.
Видавшая виды бой-девица сражалась бы даже голыми руками, не попадись под руку чего-нибудь более-менее подходящего. К тому же Бог даровал всем представительницам прекрасного пола острые коготки и зубки… Даже миролюбивый Горенштейн, после того как в толстую подошву его туристического ботинка вцепилась мертвой хваткой одна из тварей, заработал биноклем на длинном ремешке, будто кистенем, лупцуя противника и не думая о сохранности дорогой оптики.
И все равно нападавших было слишком много… Они гибли десятками и возрождались сотнями, словно головы мифической Лернейской Гидры. С каждым поверженным поднимались двое, а то и трое. Прошло совсем немного времени, а сбившиеся в тесный кружок казаки и примкнувшие к ним путешественники были окружены сплошным кольцом врагов, завывавших на сотни голосов и протягивающих к путникам когтистые лапы. Благо, у них не было никакого оружия, иначе исход битвы был бы предрешен.
Крак!
Арталетов, только что сразивший самого настырного из песчаных демонов, с недоумением уставился на обломок «серпа» не длиннее пальца, торчащий из рукояти сломанным зубом. Бронзовое чудо оборонной техники не выдержало сумасшедшего ритма схватки и приказало долго жить. Мгновением позже осталась без одной из дубинок Жанна, да и Дмитрий Михайлович был вынужден уступить сразу двум агрессорам, затеявшим с ним увлекательную игру под названием «отбери бинокль». Участок обороны, за который отвечала наша троица, на глазах превращался в ее слабое место
– Держи! – с трудом расслышал Жора сквозь вой и улюлюканье пустынной орды и, неведомо каким чувством побужденный, успел выставить в сторону руку и чудом поймать за темляк брошенную кем-то шашку.
Между прочим, не поймай он ее, бритвенной остроты лезвие легко сделало бы харакири его горбатому скакуну… Но любовно вырезанная и отполированная рукоять уже удобно легла в привычную к шпаге ладонь, и отточенная сталь принялась разить врагов направо и налево. А что до техники… Шпага шестнадцатого столетия тоже больше рубящее, чем колющее оружие!
С шашкой в руке Арталетов легко мог прикрыть своих спутников, оттесняя их себе за спину, и старый пацифист не слишком такой опеке противился, бормоча под нос что-то о недопустимости вмешательства в исторические процессы.
Но только не Жанна…
Чертовка ужом проскользнула под обороняющей дланью любимого, ежесекундно рискуя попасть под его «карающий меч», и ринулась в самую гущу противника.
– Жанна, назад! – взвыл Георгий, чудом удержав клинок в сантиметре от огненно-рыжей головки. – Назад!..
Не тут-то было.
Отважная всадница на обезумевшем верблюде носилась среди отшатывающихся в разные стороны нападавших, озадаченных такой отвагой жертвы, и что-то разбрасывала… нет, расплескивала кругом.
– Да она с ума сошла! – ахнул за спиной Арталетова Дмитрий Михайлович. – Она же нас без воды оставит!..
И действительно, Жанна размахивала большим «артельным» бурдюком с водой, щедро кропя тварей, всеми силами старающихся избежать неожиданного «душа». И не зря – вода, попадая на пустынных демонов, оказывала такое же действие, как концентрированная кислота на человеческую плоть.