Слуга царю... - Ерпылев Андрей Юрьевич. Страница 15

Никаких, естественно, скабрезностей, тем более дебоша за обедом никогда не случалось, за этим строго следили, но коли Николаю Александровичу угодно было оправдывать отсутствие супруги таким образом…

На этот раз в Новый Петергоф государь должен был приехать без обычной своей свиты, лишь в сопровождении семидесятидвухлетнего военного министра Сергея Витальевича Победоносцева, бывшего некогда, задолго до Бежецкого, командиром полка, да нескольких телохранителей, и кортеж сопровождающих его автомобилей ожидался невеликим. Чего нельзя было сказать о приглашенных.

Дело в том, что на традиционные полковые обеды с высочайшим присутствием по заведенному десятки лет назад обычаю съезжались все пребывающие в здравии бывшие, так называемые старые, командиры, которых, кроме упомянутого уже Победоносцева, насчитывалось немало, а также многие из офицеров, прежде служивших в рядах полка. Теперь двор Собрания, мощенный по старинке брусчаткой (да, собственно, мостовая работы мастеров своего дела с середины XIX столетия, когда и было воздвигнуто нынешнее здание на месте сгоревшего во время подобного обеда, в особенном ремонте, кроме косметического, не нуждалась), был весь, без малейшего промежутка, в несколько рядов заставлен автомобилями. Хочется назвать их разномастными, но таковыми они не являлись по определению: здесь были собраны исключительно солидные представительские авто, в большинстве своем «Руссо-Балты» нескольких последних моделей с редким включением «мерседесов», «ландскрон» и подобных им. Царил на стихийной автостоянке его величество черный цвет во всех своих вариациях и оттенках (если можно говорить об оттенках черного цвета). Лишь где-то на отшибе, подобно тому как некоторые гостеприимные хозяева сваливают собственную обувь, чтобы освободить место для гостевой, пестрела невеликая кучка более простых железных коней, принадлежавших офицерам полка. Где-то там затерялась и «кабарга» Бежецкого… Естественно, почетное место перед подъездом занять никто не посмел, и императорскому кортежу предстояло там весьма вольготно разместиться.

В ожидании государя все две с лишним сотни предвкушающих обед мужчин самого разного возраста поодиночке и компаниями дефилировали в просторной гостиной между столиками, уставленными всевозможной легкой закуской и слабеньким горячительным вроде сухого вина или пива, отдавая в большинстве своем должное как первому, так и второму. Присутствовали здесь все поколения «царицыных улан», от юного Петеньки Трубецкого, впервые появившегося на подобном мероприятии не так уж давно, до восьмидесятивосьмилетнего патриарха князя Орбелиани, смахивающего на досточтимого Суворова бодрого сухонького старичка, вышедшего в отставку ротмистром лет сорок назад, но и по сей день не избегавшего возможности слегка промочить горло в приятной компании. Злые языки утверждали, что именно пристрастием к подобного рода времяпрепровождению почтенный Михаил Вахтангович и свел в могилу поочередно всех своих четырех жен, чтобы жениться двенадцать лет назад на молоденькой тогда княжне Ломидзе-Садогуровой.

Александр, в парадном мундире конечно же, находился среди гостей, вынужденный поминутно раскланиваться, пожимать протянутые ладони, а то и слегка обниматься с тем или иным бывшим или действующим офицером. Конечно же, Бежецкий не был новичком в этом просторном аквариуме, наполненном яркими представителями вида «царицынус уланус», – еще полтора с лишним десятка лет назад его посвятили в ряды уланского братства, сопливого еще подпоручика, едва привыкшего к звездочкам на плечах… Мог ли он мечтать тогда о том, что будет когда-нибудь принимать самого государя императора, да еще на правах хозяина?..

– Ба-а! Кого я вижу! – К Бежецкому, сильно хромая и опираясь на массивную трость, приблизился худощавый, хотя и широкий в кости, убеленный сединами господин, в котором Александр с трудом узнал командира своего первого эскадрона ротмистра Ковалевского. – Сашенька Бежецкий собственной персоной!.. Наслышан, наслышан о ваших успехах! – После крепкого дружеского рукопожатия старый служака, не отпуская руки Александра, откинулся назад, чтобы лучше его рассмотреть. – Изволили стать батюшкой великого князя? С вас причитается! – рассыпал по-стариковски дробный смешок Дмитрий Аркадьевич и шутливо погрозил зажатой в кулаке тростью. – Совсем забыли нас, старую гвардию…

За разговорами, приветствиями и поздравлениями знакомых, полузнакомых и совсем незнакомых людей незаметно пролетело время, остававшееся до визита императора, поэтому Бежецкий спохватился только тогда, когда по гостиной пролетел шепоток: «Едут, едут…»

Одернув украдкой мундир и скосив глаз на огромное, в полтора человеческих роста зеркало, полковник ее величества лейб-гвардии Уланского полка поспешил во двор, чтобы встретить самого дорогого гостя…

Обед давно был в разгаре, и над огромным столом в виде буквы «П» с сильно укороченными ножками висел звон столовых приборов и гомон голосов.

Накрыт был стол, по давным-давно устоявшейся среди «царицыных улан» традиции, исключительно серебряными приборами с позолотой, поэтому даже изрядно разворошенный сотнями вилок и ножей натюрморт, несомненно, снискал бы славу кому-нибудь из «старых голландцев», дерзнувшему его запечатлеть на полотне, и впечатлял своим великолепием.

Не будем останавливаться подробно на содержимом десятков судков, блюд, супниц, салатниц, кокильниц и кокотниц, скажем только, что оно конечно же полностью соответствовало рангу собравшихся здесь гостей и ничуть не посрамило благородного металла, который наполняло.

Во главе стола сидел, естественно, сам государь, имея по правую руку действующего командира полка в лице Бежецкого, а по левую – самого старого из прежних, Сергея Витальевича Победоносцева. Вокруг основной троицы и напротив ее сели остальные старые командиры вперемешку со штаб-офицерами и ротмистрами полка. Специально никто никого не рассаживал: каждый сам садился так, как ему было удобно, и поэтому в процессе размещения за столом то и дело вспыхивали шутливые ссоры, придававшие обеду характер так любимой императором демократичности и непринужденности.

Еще больше непринужденности обеду придавало то обстоятельство, что его величество охотно беседовал со всеми окружавшими его, причем человек несведущий никогда не принял бы его за властелина супердержавы, настолько он был в такие далекие от официальности часы любезен и обходителен со своими подданными, которыми все здесь без исключения являлись. Более всего, кажется, раскрепощало Николая Александровича отсутствие вездесущих представителей иностранных держав и еще более несносных «рыцарей пера и объектива», сиречь журналистов всех мастей, которым вход на подобные мероприятия был строго заказан.

Цветов за столом, как атрибута сугубо дамского, равно как цветистых тостов и витиеватых речей не было, что очень расстраивало, без сомнения, происходивших с солнечного Кавказа офицеров, которых среди присутствующих была едва ли не пятая часть. Горечь их от невозможности высказаться в своем любимом стиле, до которого все кавказцы великие охотники, скрашивала бутылка настоящего «Киндзмараули», любимого государем, стоявшая перед ним. И хотя выпил он в течение обеда не более одного-двух бокалов, вино давало повод впоследствии говорить об особенной любви императора ко всему кавказскому. А уж если он изволил положить на тарелку пучок зелени, баранье ребрышко или ломтик сыра…

Песенников или духового оркестра, как у лейб-гусар, отцом-покровителем, бывшим сослуживцем и шефом которых был покойный батюшка императора Александр Петрович, не говоря уже об исполнительницах шансонеток и цыганах, обладавшие несколько отличным от гусарского вкусом «царицыны уланы» никогда не приглашали, считая это моветоном. Взамен подобных бурных увеселений в столовой обычно играла тихая, ненавязчивая музыка – что-нибудь из классики или вещей последних лет, подходящих по стилю…

За приятным общением никто не заметил, как пробило десять, и после обычного шампанского под заливную осетринку был подан кофе, который большинство присутствующих в пропорциях, диктуемых здоровьем и рассудительностью, разбавляло ликерами, наличествующими на столе в большом ассортименте, а кое-кто и коньяком. Последнее обстоятельство еще больше добавило застолью непринужденности, а беседам – оживления. Порой собеседники должны были прерываться и со снисходительной улыбкой ждать, пока стихнет очередной взрыв хохота, раздававшийся с одного из дальних концов стола, где восседали преимущественно корнеты, [20] поручики и некоторые из наиболее молодых (если не по возрасту, то по состоянию души) бывших офицеров полка. Самым веселым из балагуров непременно оказывался все тот же Михаил Вахтангович, накопивший за свою долгую жизнь бесчисленное множество шуток, былей и анекдотов. Государь всегда вполголоса просил Александра, чтобы он рассказал ему именно тот анекдот, над которым так смеялась «молодежь». Вообще Бежецкий к середине обеда как-то незаметно стал основным собеседником высочайшего гостя, так как находившийся по левую руку военный министр Победоносцев по причине дряхлости то и дело впадал в сладкую дрему, сидевшие напротив старые командиры увлеклись обсуждением интересного, с их точки зрения, проекта изменения строевого устава, а штаб-офицеры, не говоря о ротмистрах, несколько робели Николая Александровича.