Двухголовая химера (СИ) - Харт Хелег. Страница 23

Прежде чем отвернуться, пуэри успел увидеть, как Кир и Энормис, изготовив оружие, встали плечом к плечу против бешеной стаи.

*          *          *

Пролезть в небольшое искривлённое отверстие даже худому и гибкому Рэну оказалось сложно. Ободрав бока, охотник протолкнул себя внутрь, но не успел сгруппироваться и рухнул в темноту, сильно ударившись головой. На миг оглохнув и ослепнув от боли, пуэри схватился за ушиб и попытался встать.

Сначала из кровавого тумана вынырнула рука, испачканная в крови. Затем вспыхнула трещина в стене - по ту сторону шёл бой. И, наконец, пришёл холод.

Рэн стоял по колено в ледяной воде. Темнота подземелья, словно нехотя, рассеивалась, хотя лучше от этого не становилось - перед глазами всё плыло. Ноги, запинаясь о воду, передвинулись - шлюп, шлип, шлёп. Дурнота. В ней плескалось помещение - тесное, с низким потолком и пузатыми стенами. Среди замшелых каменных блоков торчали железные кольца, на которых висели ржавые остатки цепей. В дальней стене темнел проём. Ноги сами собой понесли охотника к нему.

Голова гудела, точно металлический котёл, по которому колотили молотами десять кузнецов сразу. Обоняние обжигала вонь, которую Рэн не мог распознать. В мозгу металась ошалелая мысль о том, что нужно идти, но куда? Пуэри не мог вспомнить. Поэтому шёл наугад.

Подземелье казалось бесконечным - или же у охотника просто отказало чувство времени. Света от анимы не хватало, чтобы ясно различать окружение, так что пуэри перемещался от силуэта к силуэту. Чёрное пятно в углу оказалось горой полусгнивших доспехов. То, что Рэн принял за занавеску, вдруг жалобно скрипнуло от его прикосновения и обвалилось - это была проржавевшая решётка. Под ноги то и дело попадалось что-то твёрдое, из-за чего охотник пару раз едва не упал, но при этом и не подумал наклониться и посмотреть, что это. Просто не сообразил.

Каким-то чудом пуэри вышел в коридор, где через равные промежутки из стены торчали держатели для факелов - разумеется, пустые. Потом был круглый зал с множеством камер, отгороженных решётками. Вокруг не было ни души, но охотник всё отчётливее ощущал чьё-то присутствие, даже сквозь туман в раскалывающейся голове. Рэн дёргано озирался, вертелся из стороны в сторону, но видел лишь темноту, которая комьями сгущалась поодаль. А потом он забрёл в комнату с каменным столбом посередине, и вдруг ощутил, как в голове проясняется.

На столбе был распят мертвец. Руки и ноги прикованы стальными обручами, каждая по отдельности. На шее - массивный железный обруч. В темноте тело казалось совсем свежим, но стоило Рэну зажечь крошечный люмик, как оно обратилось в мумию. Кожа высохла, посерела, облепила кости; вокруг рта покойника засохла белёсая слизь, нос провалился, запястья и щиколотки совсем почернели от соприкосновения с ржавым металлом. В дырах на щеках проглядывали кривые жёлтые зубы. На шее у трупа висел какой-то кулон. Рэн, постепенно приходя в себя, наклонился поближе, чтобы рассмотреть безделушку.

И тут мертвец закричал. Громко, пронзительно, истошно - как живой человек, с которого по меньшей мере сдирают кожу. Его вопль точно ножом разрезал завесу в голове пуэри, разнёсся по подземелью, вкрутился в уши, а Рэн даже не мог их зажать. Он только пятился, вытаращившись на мученика; тот бешено рвался и извивался в путах, которые, несмотря на все его усилия, не поддавались ни на гран.

В этом вопле слышались слова, которых Рэн не знал, и мучения, которых он не ведал. На миг охотнику даже показалось, что так звучит вечность, переполненная болью - настолько душераздирающе звенел крик. И чем дальше, тем меньше он напоминал человеческий.

Сердце зашлось в барабанной дроби. Кожа покрылась ледяными мурашками. На миг проскочила мысль: «мне снится кошмар». Рэн даже зажмурился, надеясь не то сморгнуть увиденное, не то проснуться.

Но когда его глаза снова открылись, стало ещё хуже.

Вокруг стояли мертвецы. Десятки мертвецов. Как и распятый, они сохранили мало человеческого - разве что форму. И все они смотрели на столб, на котором извивался их собрат.

 От неожиданности пуэри вскрикнул и снова попытался прогнать наваждение, но напрасно. Его крик словно вывел толпу из оцепенения: человеческие голоса начали выстреливать из высохших глоток один за другим - вопли боли, истеричный смех, плач, рычание. Вкупе с криком распятого эти звуки так резали уши, что пуэри зажал их руками. Рэну хотелось убежать, но кадавры - язык бы не повернулся назвать их людьми - стояли слишком плотно, без малейшего просвета. Больше того - толпа пришла в движение.

Сначала охотник подумал, что всё это иллюзия, но после первого же толчка в бок понял, что всё совсем не так. И только тогда сорвался с места.

Его хватали за руки, ноги, плечи, в него врезались всем туловищем и хрипели прямо в уши, но пуэри остервенело пробивался прочь из этой толчеи. На первый взгляд вялые и неуклюжие, кадавры порой начинали двигаться с пугающей быстротой. Они нападали не только на Рэна, но и друг на друга: валились в воду, били наотмашь, впивались беззубыми ртами в кожу, но тела их были словно заговорённые - они высохли и почернели, но никак не распадались в прах.

Чьи-то пальцы ухватили Рэна за лодыжку, он потерял равновесие и упал; из воды прямо ему в лицо скалился проломленный череп. Орущая толпа тотчас обрушилась сверху, придавила, ткнула носом в груду костей. Руки упёрлись в пол, толкнули его - без толку, слишком тяжело. Рот распахнулся, выпуская в воду панический крик, который пузырями скользил по лицу наверх, туда, куда охотник не мог выбраться. Нет, он не понимал, что лишает себя последнего воздуха. Вместо дурноты в его голову неистово стучалось безумие, а в глаза с любопытством заглянула сама Смерть.

За несколько мгновений до того, как пуэри втянул в лёгкие воду, что-то щёлкнуло у него в уме - и альтер, сминая пространство, вырвался из Эфира. Он в два счёта раскидал тела, что мешали Рэну подняться; через миг охотник уже стоял на четвереньках и дышал через кашель. Сделав своё дело, двойник тут же исчез. Пуэри, не теряя времени, снова побежал.

Толпа поредела, бежать стало проще, но легче от этого не становилось. Охотник понятия не имел, куда бежит, превратившись в чистый рефлекс. Если бы он начал думать, то непременно сошёл бы с ума. Он увидел, как один из мертвецов с жутким криком бился головой о стену - смачно, с оттягом - и при каждом ударе череп с хрустом проминался, а потом снова восстанавливал форму. Словно плети хлестали срывающиеся голоса, а громче всех где-то позади исходил воплями распятый.

Рэн метался среди искорёженных временем не-трупов в ужасе - от того, что оказался в желудке огромного каменного монстра, который переваривал не тела своих жертв, но их души. Казалось, ещё немного, и разум охотника сотрётся, исчезнет, оставив после себя лишь неумирающую телесную оболочку. Тогда последний в мире пуэри останется здесь, в пропитанной мучениями и страхом темноте... навечно.

Каким-то чудом ноги вынесли Рэна на лестницу. Навстречу ему вышел солдат в полном доспехе, с копьём - и прежде, чем пуэри успел хоть что-то предпринять, прошёл сквозь него. Чувство от этого возникло такое, словно в охотника ударила молния, а призрак его даже не заметил. Он просто дошёл до последней ступеньки и исчез.

Рэн сломя голову бросился дальше. Анима налилась чистой синевой и жгла горло, альтер в Эфире бесновался - от висящей в воздухе магии было трудно дышать. А может, это замок хотел задушить последнего из живых?

Одолев два пролёта, пуэри ввалился в комнату, где прямо на потолочном крюке висел, раскачиваясь, скелет. Каким-то образом он не только не рассыпался, но и вообще не умер - он щёлкал челюстью, дёргал фалангами верёвку и дрыгал ногами, точно вытанцовывая нечто дьявольское под стук собственных костей. В отличие от остальных несчастных, он будто бы понял, что Рэн ещё живой, а потому при виде него забился ещё сильнее, замахал руками. Однако верёвка, обхватившая его шейные позвонки, словно была из гибкой стали - сколько бы времени не прошло, она ничуть не истлела.