Собачья работа - Есаулов Максим. Страница 3

— А что у нас с наркотиками? — Григоренко театрально всплеснул руками и, наклонив голову, посмотрел на начальника ОНОН Макса Шалимова (посмотрел, как ему, наверное, казалось, пронзительно): — Где задержания сбытчиков? Одни хранения.

— А когда зарплату нормальную платить будут? — прогудел тот в ответ. — Жрать уже нечего.

Максаков снова усмехнулся. «Голодающий» Шалимов носил вполне приличные костюмы, баксов по триста каждый, и ездил на свежем «пассате».

— Каких же он сбытчиков сажать будет, если они все от него работают? — едко прошептал Парадов.

Шалимов бросил на него сердитый взгляд, но промолчал. С прямым жестким Игорем связываться никто не любил.

— Вы эту-то зарплату заработайте! — Григоренко уже откричался на сегодня и теперь беззлобно ворчал: — Вот, помню, когда я работал в речном порту…

Максаков знал, что сейчас последует история про баржу с песком, которая плыла куда-то и плыла, пока ее не остановил Григоренко и не раскрыл на ней какое-то страшное преступление. Какое именно, Максаков так никогда и не мог понять.

За окнами слегка посветлело. Сквозь металлическую дымку уже можно было разглядеть очертания здания напротив. Потускнели уличные фонари. Небо постепенно принимало дневной темно-серый оттенок. Низкие плотные тучи почти не пропускали света. Воздух в кабинете оставался приторно-спертым. Пахло кожей и толпой. Особенно бил в ноздри густой парфюм Робертовны — начальницы паспортно-визовой службы. У Максакова, как всегда утром, кружилась голова, ему было трудно дышать. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговку на рубашке. Мучительно хотелось на улицу — вдохнуть тяжелой декабрьской стылости, постоять расстегнутым на ледяном ветру, выпить кофе, выкурить первую сигарету и идти к ребятам думать, как ловить Сиплого. Он подумал, что если бы обыкновенные люди услышали, какие вопросы обсуждаются на совещании у начальника РУВД, то решили бы что это галлюцинация.

— Вопросы есть?

Пришло время возвращаться к действительности: совещание подходило к концу.

— Разрешите, Петр Васильевич.

— Пожалуйста, Федор Аркадьевич.

Уже поднявшиеся со своих мест руководители обреченно сели. Экзекуция продолжалась. Арбузов открыл кожаную папку и извлек из нее несколько листков бумаги.

— Это задания из ОРУУ в службу участковых инспекторов на проведения обходов жилмассивов по убийствам на Некрасова шестьдесят и Кавалергардской десять. Я, конечно, понимаю, что убийство — серьезное преступление, но, Петр Васильевич, вы знаете, что участковые перегружены профилактикой бытовых скандалов и подготовкой к выборам. Отдел убийств насчитывает у нас двадцать человек, и я думаю, что целесообразно, если они сами выполнят эту работу, не отвлекая участковых. Максаков мысленно выматерился. В нем неумолимо нарастала злость. Он встал, заранее предвидя результат.

— Петр Васильевич, это абсурд! У меня на шестнадцать живых оперов тридцать два «глухаря». Многие с перспективой на раскрытие и…

— Сядь! — махнул рукой Григоренко. — Федор Аркадьевич прав. Толку от вашей перспективы! Месяцами валандаетесь! В следующем году они нам в зачет не идут!

Максаков шумно выпустил воздух, стараясь не сорваться на крик.

— Четырнадцать огнестрелов! Восемь потеряшек! Такие дела за неделю не раскрываются…

— Все! — Григоренко хлопнул ладонью по столешнице. — Хватит спорить! Сами сделаете обходы. Я сказал — никаких споров! — повернулся он к попытавшемуся что-то возразить Грачу.

Максаков сел, раздраженно сдвинув стул. Разговор с глухим.

— И не надо мне тут характер показывать! Федор Аркадьевич, что-нибудь еще?

— Да. — Арбузов достал еще лист бумаги. — Вот письмо из администрации района. Глава озабочен участившимися кражами лифтовых катушек. Предлагаю с целью ликвидации мест их сбыта обязать криминальную милицию закрыть все пункты приемки цветных металлов на территории района.

У Грача вытянулось лицо, словно ему предложили станцевать сейчас на столе ламбаду.

— Я-то здесь… Как я их закрою? У них лицензии… И вообще, это служба МОБ должна…

— Хватит! — Григоренко обрел второе дыхание. — Дожили! Глава администрации района вынужден указывать нам на слабые места в работе! Закроете пункты — перестанут воровать — не куда будет сдавать краденое.

— Они же в соседний район понесут, — уже безнадежно выдавил Грач.

— Не понесут.

— Почему?

Григоренко устало вздохнул и секунду подумал.

— Катушки тяжелые — не дотащат.

Максаков прикрыл глаза.

«Господи, ну почему ты так не любишь милицию?!»

5

Стало светлее. Насколько вообще может быть светло в Питере зимой и без снега. Струйка пара вырывалась изо рта и мгновенно растворялась в мутном сыром воздухе. Максаков облизал губы, чувствуя как их сразу же сковало микроскопическими колючими кристалликами льда. Было градусов пятнадцать ниже нуля. Стоянка перед РУВД уже опустела. За невысокой каменной оградой бугрился комьями заскорузлой земли выстуженный сквер со стеклянными шипами деревьев. Максаков привстал на цыпочки и отломил кусочек прозрачного панциря от проржавленной решетки окна. Мороз проветрил легкие и прояснил голову. Начинало прихватывать уши и ноги. Прозрачный осколок холодил ладонь. Страшно не хотелось возвращаться в прокуренное чрево здания, смотреть на грязные обшарпанные стены, засаленные окна, щуриться на тусклый свет лампочек. Он бросил ледышку на землю, поддал ее ногой и, вздохнув, зашагал под арку, ведущую в двор. Все так же уныло-тревожно шебуршилась в сердце холодная тоскливая пустота.

Водитель отдела Владимиров, скрестив руки на груди, стоял посреди двора, молча созерцая вылупившийся на него круглыми фарами «УАЗик». «Беломорина» у него во рту периодически вспыхивала темно-красным огоньком. Картина рождала ассоциации с тореодором и быком. Максаков тронул его за плечо.

— Как дела?

— Как в сказке. Аккумулятор — все.

— А зарядить?

— Мертвые не воскресают.

Максаков потер замерзшее ухо.

— Чего делать будем?

— Попробую у Коляныча выклянчить новый. Если что, Алексич, то тебя позову.

Максаков кивнул, хорошо представляя, как трудно будет убедить начальника гаража Коляныча отдать им новый аккумулятор, приготовленный для продажи налево.

На лестнице слоями висел табачный дым. Здесь он не рассеивался никогда. Казалось, даже стены пропитались запахом курева до самого основания. Он не спеша поднялся на четвертый этаж. В коридоре толпились опера с чашками и сигаретами. Традиционный утренний фуршет — значит, Паша уже провел сходку. На душе стало веселей. Вид ребят возвращал к мыслям о работе. Максаков так и не стал своим в кругу руководителей. Должно быть, они особым нюхом распознавали в нем чужого, из другого мира, имеющего другие интересы и непонятные им жизненные ценности. Даже Грач как-то сказал ему:

— Ты слишком любишь своих оперов.

Это была правда. Максаков любил свою команду. Не личный состав, как принято было говорить, а именно команду. Она платила ему тем же.

В кабинете его заместитель Паша Колесов пил чай из огромной кружки с надписью на английском «Я люблю чай». За глаза эту кружку называли «сиротской». Колесов пришел в отдел почти одновременно с Максаковым — перевелся с берегов Северного Ледовитого океана, где проработал почти пятнадцать лет. Не по годам и выслуге энергичный, доброжелательный и абсолютно порядочный, он пользовался огромным авторитетом у оперов, уважительно называвших его исключительно по отчеству — Иваныч.

— Привет, — Колесов поднялся для рукопожатия, — ты вместо кого дежуришь?

— У Аверьянова ребенок заболел. — Максаков не стал раздеваться. — Что-нибудь срочное есть?

— Вроде нет.

— Я схожу по кофейку. Если чего, пришлешь кого-нибудь.

— Если срочно что-нибудь — я пришлю кого-нибудь.

— Ну ты чисто Пушкин! Я скоро.

Игорь Гималаев курил у себя в кабинете, хмуро разглядывая заваленный бумагами стол.

— Пошли кофе пить.